Ознакомительная версия.
— То есть получается, Раптор — человек Присяжного, а не Кролика?!
— Вот именно! — подхватил Денис. — Скорей всего, он был Кроликом нанят и каким-то образом внедрен в качестве водителя. Возможно, он просто шпионил сперва, доносил Присяжному, что происходит в «Буревестнике», каковы настроения Рябова. Когда же Присяжный убедился в твердости тренера, он отдал приказ на поражение.
— Откуда такая уверенность? — проворчал Грязнов-старший, внутренне любуясь племянником.
— Приятели Раптора, в частности гражданин Деготь, обладатель роскошной татуировки в виде жука-скарабея, которого столь остроумно вычислил Филипп, не работали на Кролика уже несколько лет. Кролик выставил Дегтя из «Комфорта», после того как на него в двухтысячном году было заведено дело — обвинение в вымогательстве, в рэкете, попросту говоря. Дело ничем не закончилось, Кролик подмазал где надо, но с Дегтем распрощался. Собственно, вся фирма занималась именно этим, но засыпался один Деготь. И бандиты выкинули его на улицу.
— Сейчас заплачу, — сказал Турецкий.
— Немудрено, что парень затаил на Кролика обиду и оказался в одной обойме с Раптором. Этот расклад Присяжный безусловно учитывал, как и то, что убийство Рябова в первую очередь свяжут с Кроликом. Потом, может, что и размотают, но он успеет, во-первых, выиграть время, во-вторых, помешать Кролику продать Комарова на Украину, то есть сможет сделать то, чего хочет Кандолини.
— Ну это уже твои домыслы, — заметил Турецкий. — Ты, похоже, слишком увлекся футболом. Хотел Кандолини получить Комарова посредством помощи Присяжного или нет, мы никогда не узнаем. Очевидно пока лишь, что ни хрена Присяжный Кролика не опекал, а виртуозно подставлял. И вот еще что у меня есть. Денис поставь-ка кассету…
Это был еще один перехваченный телефонный разговор, вернее, только его конец. Прокручивать своим приятелям все Турецкий не имел права: следствие, в котором главным фигурантом должен был стать Присяжный, только начиналось.
В первом голосе Денис узнал Кролика.
«Так мы не договоримся».
«Как обычно, — с легкой усмешкой ответил кто-то другой. — Это же наша традиция. И знаете что, Кролик? Давненько не обновлял я свой гардероб. Я из вас шапку себе сделаю».
Денис содрогнулся. Этот «кто-то другой» и был Присяжный — холодный, уверенный в себе гроссмейстер, не скрывавший от суетливо сопротивляющихся любителей своих последующих ходов. А ведь в свое время Денису Кролик показался едва ли не демонической личностью. Да уж…
Еще он вспомнил, как Кролик сказал, что его вызывают в суд. Денис потом проверил, и эти слова не подтвердились. Да и какой суд на ночь глядя? Вероятно, Кролик ехал на встречу с Присяжным, вот что это был за суд. Как он был уверен в себе, как он не сомневался, что выиграл, отправив Комарова в Киев…
Шапки из Кролика, конечно, не вышло, разлетелся он по волоску. А заодно с ним совершенно посторонние люди — Вячеслав Комаров с Люсей Борисовой. Хотя кто знает, может, Вячеслав тоже не посторонний, теоретически он ведь мог как-то помешать планам Присяжного…
О спорт, ты — мир…
Русская версия(продолжение). В Италию Эдуард Антонович попал только в ноябре 1993-го. Только утихли страсти с обстрелом Белого дома и танками на улицах, тут же поехал.
К тому моменту он, не по своей, правда, воле удалился от адвокатской практики. И не без поддержки тестя сколотил свой первый миллион. Но бизнес, который контролировали воры в законе и в котором Змеев с удовольствием выделил бы зятю немалый и ответственный участок, был слишком опасен. Эдуард Антонович с некоторых пор приобрел стойкую аллергию на любого рода правоохранительные органы, и работать с постоянной оглядкой не хотел категорически. Начальный капитал создан, настала пора подыскать нечто совершенно легальное, долгосрочное и не подверженное влиянию политических пертурбаций в стране.
Создавать собственное производство в России — верх идиотизма. Можно пытаться продолжать уже начатое, если удалось на волне приватизации отхватить лакомый кусочек. Но и тут перспективные отрасли легко пересчитать по пальцам одной руки. И ни в сфере энергетики, ни в сфере цветной металлургии, ни в областях, приближенных к нефти, газу или алмазам, Эдуарду Антоновичу ничего не светило. Там сидят свои генералы и у них есть свои сыновья и зятья. Но на то и дана человеку голова, чтобы изыскать себе не менее перспективные направления. И если голова умная, то первое, что в нее придет: хлеб и зрелища (пожрать и повеселиться русский человек всегда любил и любить будет до скончания веков) следует напрочь забыть. На окорочках Буша, турецком печенье и венгерских консервах далеко не уедешь. А зрелища — это вообще отдельная область, для совершенно отдельного склада предпринимателей. Третье и четвертое: шмотки и бытовую технику, до которых любезный соотечественник не менее охоч, чем до хлеба и зрелищ, Эдуард Антонович тоже отмел. Слишком многие в это ударились. Не то чтобы жесткая конкуренция, но противная мелочная суета. А остановился он на автомобилях. Русский, хоть большой любитель быстрой езды, до сих пор хорошими машинами был не избалован. И отечественные автозаводы, будь их владельцы хоть семи пядей во лбу, в ближайшие лет двадцать еще нормальные машины производить не начнут. Металлолом десяти-пятнадцатилетней давности, который хлынул мутным потоком, по карману почти каждому, но ездить по-человечески на нем нельзя, как и на родных «Жигулях», надутые дилеры в столичных автосалонах, предлагающие последние модели «мерседесов» и «роллс-ройсов» со стопроцентной наценкой, могут удовлетворить спрос только самых распальцованных нуворишей, вроде тех, что на Кролика ишачат. Но тот самый среднестатистический русский, способный долгим, тяжким трудом скопить тысяч пять долларов и желающий приобрести не груду железа, а средство передвижения, остался забытым. И не скоро еще о нем вспомнят, потому что в этом месте автомобильного рынка якобы зияет дыра. Нет якобы автомобилей за такие деньги и быть не может.
Но оказывается, очень даже может.
Деловые переговоры Эдуард Антонович оставил на закуску. Ровно неделю они с женой путешествовали по Италии. С севера на юг, от Рима до Сицилии, и обратно. Итальянский язык, которым дед мучил в детстве, так и остался недоученным, даже разговоры с таксистами представляли проблему, но итальянцы почему-то относятся к русским со странной теплотой, как к младшим братьям. Стоит только заикнуться, что туристы из России, немедленно раздаются возгласы: «Ельцин, Руцкой, Горбачев, путч…»
Газет итальянцы читают много, особенно о международной политике. Потом с истинно итальянским многословием — будь то таксист, бармен, лифтер в отеле или торговец сувенирами — вам обязательно расскажут, сколько великих русских полюбили Италию как вторую родину и сколько великих итальянцев мечтали побывать в России.
Эдуард Антонович млел под ласковым осенним солнцем и с наслаждением вдыхал запахи оливковых рощ и тысячелетних развалин. Роль гида взяла на себя Валерия. Супруга, в отличие от Эдуарда Антоновича, бывала в Италии уже много раз. И в первую годовщину свадьбы он, как и обещал, все устроил, но поехать не смог, и потом каждый раз, точно по заказу, стоило собраться, сложить чемоданы, как возникало что-то совершенно неотложное, что нельзя бросить даже на несколько дней. Эдуард Антонович решил уже было, что это воля Всевышнего и его ждет судьба деда, умершего в России и так и не увидевшего страну своей мечты.
Однажды, сидя в кафе и потягивая легкое красное вино, он подумал вдруг о том, стоит ли вообще возвращаться в Россию? Явственно, как будто тот вырос перед глазами, увидел стеклянный куб Шереметьева-2, иссеченный затяжным осенним дождем. Такой же скользкой пленкой подернуто и все остальное, предметы, люди, мысли. Вялая сутолока подъезжающих машин, нервическая суета пассажиров и провожающих. Дребезжащие грязные советские легковушки и рейсовые «икарусы» вперемежку с сияющими даже в осенней слякоти иномарками. Еще лет пять назад оказаться под этой стеклянной крышей не в качестве праздношатающегося или провожающего, а в качестве полноправного пассажира с загранпаспортом, визой и багажом считалось огромной, невероятной удачей. Здесь начиналась дорога в другое измерение, в другой мир, здесь были врата рая. О том, чтобы побывать за границей — за настоящей, не среди братьев по соцлагерю (хотя и это тоже было непросто), но за настоящей, куда как круче, — тайно или явно мечтали девять из десяти советских людей. Только мало кому это удавалось. А те, кому удавалось все-таки, причислялись мгновенно к категории особо избранных. Про них говорили, им завидовали.
Почти десять лет прошло с тех пор, когда он увидел Италию впервые. И сейчас все уже иначе. Нет больше «железного занавеса». И ехать или не ехать, каждый решает для себя сам. Через заветные ворота в рай курсируют миллионы, едут работать, отдыхать, в гости и насовсем, едут просто посмотреть. И возвращаются. Даже многие из тех, кто уезжал навсегда, все равно возвращаются. Зачем?
Ознакомительная версия.
