– Какая тут радость, – поморщился Олег Сергеевич.
– Что такое, здоровье барахлит? – участливо спросил Рудаков, внимательно следя за майором.
– Да, что-то сердечко пошаливает.
– Ну, передавай дело обратно Кузнецову, он доведет его до ума. А ты можешь гулять свой законный отпуск!
Федоров пристально посмотрел на полковника.
– Ты же об этом хотел просить, не так ли?
– Да, – пряча глаза от начальника, подтвердил Олег Сергеевич.
Полковник вышел из-за стола и по многолетней привычке проверил, плотно ли закрыта дверь.
– Олег, что с тобой? Мне только что позвонили с самого верха и попросили… что все это значит?
– Андрей Борисович, поверьте, я сделал все, что мог. Просто, если честно, хочется отдохнуть.
– Ну что ж, отдыхай, – полковник посверлил взглядом подчиненного и сам устало вздохнул. – Я бы тоже отдохнул… только, смотри, без самодеятельности в отпуске. Никаких там частных расследований!
– Угу, – буркнул под нос Федоров.
– Не «угу», а… смотри у меня! Ладно, иди. И не забудь в отпуске про свой юбилей!
Вздохнув с облегчением, Федоров пошел к себе в кабинет.
«Черта с два никаких расследований!» – неожиданно весело подумал он.
Позвонив в дежурку, он попросил доставить Родиона Сиднюкова на допрос через десять минут.
Когда того ввели, майор не без удовольствия заметил, что от спесивого вида молодого прощелыги не осталось и следа.
– Вы свободны. Можете снять с него наручники, – дал он распоряжение конвойному. Тот молча выполнил требуемое и удалился, оставив их наедине.
– Ты видишь, на столе нет протокола, – медленно проговорил следователь, поднимая на Сиднюкова-младшего тяжелый взгляд. – Беседовать мы будем в частном порядке.
Тот угрюмо отвернулся в сторону и буркнул:
– Без своего адвоката я ни с кем разговаривать не буду.
– А ты знаешь: я сдаю твое дело сегодня. Полчаса назад я с твоим отцом беседовал. Хотел ему посоветовать, как вытащить тебя отсюда быстрее…
Молодой человек поднял глаза на старшего следователя. В них явственно читалась заинтересованность и еще то, что и ожидал увидеть Федоров: вновь стала пробивать ростки сытая уверенность в том, что все это сойдет ему с рук.
«Теперь этот майор, который загнал меня сюда, будет сам же стараться вытащить отсюда. Потому что ему хорошо заплатили!» – читалось в его взгляде открытым текстом.
– Нет, ты неправильно меня понял, – недобро усмехнулся Федоров, и под этой усмешкой растаяли у Родиона все надежды на счастливый конец.
– Я постараюсь, чтобы на воле тебя встретили сапинские бойцы. Помнишь его последний привет к тебе?
– Чего вы от меня хотите?! – Это уже был крик отчаяния зажатого в угол зверька.
– Хочу, чтобы ты ответил на ряд моих вопросов.
– Спрашивайте. Только подписывать я ничего не буду.
– А я и писать ничего не буду.
Они помолчали, глядя друг на друга.
– Это твоя идея была подставить Соню или тебе ее кто подсказал?
Молодой человек молчал, напряженно соображая. Следователь видел, как бегал его взгляд.
– Кто? Корнеев, Сапин или… или Семин? Отвечай!
– Корнеев, – шепотом проговорил он.
– Расскажи подробно, как произошел ваш разговор, как вы с ним познакомились. Короче, все, что имеет отношение к данному делу.
– После того, как проститутка мне сказала, что картины стоят больше ста штук баксов, я задумался, – осторожно произнося каждое слово, начал рассказывать Родион…
Родион сидел у себя за столом, обхватив руками голову. Дела шли хуже некуда, кафе почти не давало прибыли. Клиенты стали заглядывать все реже и реже. Даже заядлые алкаши перестали забегать. Несмотря на то что место было довольно бойкое.
Нужны были деньги – и срочно.
«Где же взять денег?» – только одна мысль свербила голову Сиднюкова-младшего.
В раздражении Родион крикнул в дверь:
– Вера!
Девушка просунула испуганное личико:
– Что, Родион Константинович?
– Сколько денег в кассе?
– Сейчас узнаю, – пискнула та и скрылась с глаз долой.
– Четыреста пятнадцать рублей, – доложила она через пару минут.
– И это вся выручка за день?!
– Я-то тут при чем, Родион Константинович? Клиенты не заходят.
– Свободна, – сквозь зубы процедил тот.
Вера от греха подальше закрыла дверь.
Молодой человек встал и заметался из угла в угол.
«Продать его к чертовой матери! – думал он со злостью о своем заведении. И тут же отвергал собственную мысль. – Отец поедом съест. Опять с моралями полезет – работать не хочешь, бабы одни на уме! Когда я последний раз свежую телку трахал!»
Невольно мысли вернулись к Ленцовой.
«Сучка! Провести меня хотела. Наверное, думала: первый раз бесплатно дам, а затем буду из него деньги тянуть. Коза драная! Нашла идиота!
Стоп! А что она про папанины картины говорила?» – неожиданно подумал он, аж останавливаясь от внезапно пришедшей в голову мысли.
Он присел за стол и принялся напряженно размышлять.
«Черт возьми! Целый клад на стенке висит, пыль собирает! Это сколько же деньжищ! Пусть не за сто пятьдесят, хотя бы за сто тысяч продать! Только старик и думать об этом не захочет!»
Неожиданно вспомнился их разговор с Андреем Васиным, произошедший буквально накануне. Они случайно столкнулись на улице. Обычное: «Привет, как жизнь?» Приятелями они никогда не были. Родион даже не помнил, откуда он его знал. Через какую-то подругу… А! Да, через ту стерву, которая хотела его на себе женить! Шалава!
– Чем занимаешься? – по-барски поглядывая на невзрачно одетого невысокого паренька, поинтересовался Родион.
– Искусством и всем, что связано с ним.
– Где это ты им занимаешься? Открытками торгуешь?
– Зачем? – немного обиженно ответил тот. – В Музее Радищева работаю. И так, иногда по коммерции…
– Что за коммерция? – все тем же покровительственным тоном осведомился Родион.
– Ну, сейчас многие интересуются предметами старины. Раритеты собирают, – сделав загадочную мину, ответил тот.
– Ладно, пока.
Решив, что затягивать ненужный разговор не стоит, Родион распрощался с ним.
«Черт! Нужно было спросить у него, действительно ли отцовское старье столько стоит! Может, сучка эта наврала все!»
Родион достал сигарету и, закурив, выкинул мысли о картинах из головы на время.
Вернулся он к ним через пару дней, когда в разговоре с приятелем пожаловался, что кафе стало плохо на жизнь давать. Вспомнились отцовские картины. Тот, услышав о них, заинтересовался и пообещал свести с интересным человеком. Им и оказался Максим Семенович. Он-то и посоветовал Родиону выкрасть картины у отца. Сначала вроде бы смехом. Потом уже серьезно. Он же и предложил сделать крайней во всей этой истории Ленцову.
* * *
Выслушав его, майор задумался. Через некоторое время он спросил:
– А с Андреем Васиным о картинах ты говорил до того, как познакомился с Корнеевым?
– Нет, уже после. Когда он мне предложил пятьдесят штук баксов, я посчитал, что этого мало, – ответил Родион. – Максим Семенович сказал, что ворованные дороже не продашь. Ну я и вспомнил тот разговор на улице. Думал, может, Васин найдет клиента побогаче? Он вроде действительно кого-то нашел. Ну, я Максиму сказал, он захотел с ним сам познакомиться и поговорить. Я их и свел.
Последние части мозаики-головоломки вставали на свои места.
Следователь вызвал конвойного. Арестованного увели.
Остаток рабочего дня ушел на то, чтобы передать дело Кузнецову. Уже ближе к вечеру Федоров вышел на улицу и вздохнул полной грудью весенний воздух, показавшийся необыкновенно чистым и свежим.
Дома Федоров скинул с себя верхнюю одежду и повалился на диван. Думать ни о чем не хотелось, но мысли сами по себе ползли в голову. Неожиданно он принял решение и, резко поднявшись, набрал номер Сони Ленцовой:
– Да? – услышал он в трубке мелодичный голос.
– Соня, я дело передал другому следователю. Тому, что вел его раньше, – неожиданно для себя сказал он и замолчал. Потом добавил: – Вообще, я в отпуске с сегодняшнего дня. – И отключил трубку.
Минут десять Олег Сергеевич таращился в телевизор, наблюдая, как два человека какой-то азиатской национальности с завидным терпением посредством рук и ног пытаются выколотить друг из друга душу. Наконец, одному из них это удалось. Его противник, поверженный по всем статьям, застыл на тротуаре, уже не пытаясь подняться. Но тут, словно чертик из табакерки, неизвестно откуда появились еще четверо, и все началось снова.
Олег Сергеевич переключил канал.
Длинноногая мисс, белозубо скалясь улыбкой опытной обольстительницы, приникла к груди обалдевшего от такого счастья парня. Еще секунда – и ее губы вопьются в уста вконец разомлевшего красавца.
Федоров еще раз нажал кнопку пульта.
И в это время запиликал телефон. Федоров выключил телевизор и взял трубку.
