– Я вас не скомпрометирую этим заведением? – спросил Данил. – Шалман, знаете ли…
– Заботитесь о моей нравственности?
– Я как-никак в Европе…
– Глупости, – энергично сказала Янина. – Лучше налейте и мне бокал. Здесь меня все равно никто не знает. Пытался сейчас какой-то неуравновешенный субъект меня пригласить в номер, но, я так прикидываю, через четверть часа очнется и пожалеет о том, что мама в детстве не учила хорошим манерам. Что вы так смотрите? Я вас шокировала? Или вы о нас судите по героиням Сенкевича? Длинные платья, томные обмороки, сентиментальные французские романы?
– Глупости, – сказал Данил. – Да, по-моему, у Сенкевича и нет ни единой томной панночки, стоит вспомнить, как Сашенька съездила князю Богуславу пистолетом по голове, а Бася Володыевская палила из мушкета и носилась на лихом аргамаке…
– А они вам нравятся?
– Ну, это было другое время, – сказал Данил. – Сабли, янычары, пушки заряжаются сдула…
– Ах, нравятся все-таки? Почему же на меня вы порой взираете с состраданием? Да-да, не притворяйтесь, я же вижу… – Она, не поперхнувшись, разделалась со своей стопочкой. – Просто вы, мужчины, удивительно порой примитивны. Прошлых лихих девушек, не боявшихся аргамаков и мушкетов, вы тайком обожаете, а нынешних, если им не хочется пощипывать травку, в душе жалеете – ах, это настолько не женское дело… Что, амазонки хороши только в прошлом?
– Ну, может быть… – пробормотал Данил.
– Шовинист вы этакий… – девушка прищурилась. – Но вы мне все равно нравитесь. – И уставилась откровенно, не без легкой насмешки. – Вы ко мне подойдете или мне самой к вам подойти?
Она гибко встала и, сунув большие пальцы в карманы джинсов, склонив голову к плечу, смотрела с откровенной подначкой. Хороша была, чертовка, о чем прекрасно знала, – как же иначе? Данил медленно поднялся с чувством приятной обреченности. Она тут же подошла, закинула руки на шею, прильнула.
Расстегивая на ней без лишней спешки пуговицы и «молнии», Данил чувствовал некое легонькое сожаление, прекрасно сообразив, что был в чем-то не более чем логическим завершением. Тайные агенты, налеты и трупы, секретная миссия, интриги и опасности – очередная серия уважающего себя кинотриллера просто обязана закончиться длиннейшим поцелуем очаровательной агентессы и ее опытного наставника с седыми висками, девочка стремится выполнить все пункты классического канона, ей, очаровательной дурехе, как раз и кажется, будто это и есть настоящая жизнь, – и, боже мой, какая она счастливая, для нее это еще не превратилось в рутину, пахоту…
Потом, конечно, все морализаторство напрочь вылетело из головы.
Глава 9
СЮРПРИЗЫ НА ДОРОГАХ
В акварельной рассветной дымке, слегка изменявшей звуки и очертания, происходящее выглядело хотя и понятной, но все же сценой из какой-то иной жизни, не принадлежавшей этому пространству. Люди в куртках с огромными буквами на спине «ТАМОЖНЯ» и «ПОЛИЦИЯ», суетившиеся вокруг длинного фургона, выглядели чуточку нереальными – как и маленький кудрявый спаниель, челноком сновавший там, куда его подводили и подсаживали. Его повизгиванье, доносившееся на сей раз из кузова, казалось Данилу обиженным – пес, полное впечатление, не нашел того, что рассчитывал, и потому откровенно злился.
Данил полулежал, откинувшись на спинку переднего сиденья, – не столько в целях конспирации, сколько от усталости, чертова девчонка ухитрилась изрядно его измотать, не по вредности характера, а из бьющей ключом щенячьей жизненной энергии. Вместо раздражения он тем не менее вдруг почувствовал легкую грусть оттого, что они вряд ли когда-нибудь увидятся, шансы хотя и существуют, но весьма проблематичны, и какой-то миг он даже испугался этой грусти – говорят ведь, старость с того и начинается, что мужик вдруг всерьез тоскует по случайной подружке, – но тут же Данил сообразил, в чем дело.
Пожалуй что, не в симптомах старческой сентиментальности. Если, понятное дело, не считать законной молодой жены, он давно уже не делил постель с женщиной просто так. Всегда была дол я игры хотя ему, конечно же, о том не говорили, наоборот, изо всех сил притворялись, что случился неконтролируемый прорыв чувств или по крайней мере эмоций. Что потаенного расчета, упаси боже, нет. А на самом-то деле…
На сей раз не было никакого театра. Захотела мужика, сумасбродка сопливая, – и получила. И никакого подтекста. В его жизни, которую иные впечатлительные охотно обозвали бы исковерканной – и Данил подозревал, что они правы, – такое в последнее время случалось редко…
Все, кажется, кончено. Люди с профессиональными клеймами на спинах расходятся с таким видом, что ясно: возвращаться они не собираются. Спаниель поскучнел, тащится возле ноги проводника, охваченный тем же общим разочарованием…
Янина распахнула дверцу и плюхнулась рядом с ним, откинула капюшон, встряхнула роскошными волосами:
– Пустышка. Ничего.
– Они не обидятся?
– Ерунда, такое частенько случается. Снова не подтвердились оперативные наработки, и все тут… Бывает. Итак, груз… Все оборудование он выгрузил в Кракове, осталось только пять тонн гексотана, сотня мешков. И ничего недозволенного.
– Гексотан не может отбить у собаки чутье?
– Нет, я специально поинтересовалась. Ничего подобного. Они прекрасно знают все эти трюки с отбиванием запаха – и полный набор снадобий, которые для этого используются. Нет, полная пустышка, извини за невольный каламбур, чистая машина.
– А получатель гексотана?
– Рутения, Калюжин, фирма «Чупрей и братья». Документы в полном порядке, сейчас машину пропустят…
– Значит, мне пора, – сказал он с легкой грустью. – Прощай, амазонка, скажу тебе по секрету – ты чудесная девочка…
– Я знаю, – рассмеялась она. – А почему – «прощай»? Должны же мы когда-нибудь увидеться? «Потому что ты, дуреха, еще не привыкла расставаться, – сказал он про себя. – Не знаешь, как это бывает всерьез, брошенные мальчики пока что не в счет, речь идет об утратах».
– Наверное, – сказал Данил, чтобы сделать ей приятное. – Ну, мне пора…
– Это опасно?
– Нисколько.
– А ты без оружия…
– Голова-то здесь, – сказал он, постучав себя по лбу. – Всего тебе хорошего…
Наклонился, поцеловал ее и вылез. Не оглядываясь, прямиком пошел к кабине, обогнул ее с левой стороны, когда водитель уже собирался вскарабкаться в высоченную кабину. Совсем молодой, в тельняшке под клетчатой рубашкой.
– Эй! – окликнул Данил. – Ну что, отцепились, звери?
– Да, наконец… Два часа мурыжили. И так опоздал…
Он недвусмысленно отвернулся, поставил ногу на железную ступеньку. Данил придержал:
– Погоди, Семеныч. Получается, нам вместе ехать…
– Это с чего бы? – повернулся к нему водитель.
– А вот… – удрученно сообщил Данил, полез в бумажник и достал закатанное в пластик удостоверение. – Черский Даниил Петрович, коммерческий директор «Клейнода». Некоторым образом, стало быть, твое начальство.
– Я и смотрю, откуда отчество знаете… – Водитель пробежал глазами ксиву, ухмыльнулся. – Скорее уж не начальство, а тот самый искплутатор, а? По Карлу Марксу. А я-то все гадаю, кто это мою прибавочную стоимость лопает…
Судя по всему, он и по жизни был весельчаком, и рад был, что закончился, наконец, долгий немотивированный шмон.
– Веришь, нет, – сказал Данил задушевно, – но не видел я в жизни твоей прибавочной стоимости… А вот хлопот из-за твоего самохода у меня сегодня было предостаточно. Я как раз собирался домой из Варшавы, так нет, позвонили из таможни, велели прибыть сюда – мол, с машиной какие-то непонятки…
– Так вы все время здесь были?
– Ну да, – сказал Данил. – К машине они меня не подпускали, ходили, как павлины, слова через губу цедили. Я, грешным делом, приготовился тебя отмазывать неизвестно от чего, начал было в уме аргументы громоздить…
– Да ерунда, обошлось. Что-то я давненько такого не припомню. Обычно проходил без проблем.
– Напутали где-то, – сказал Данил с должным раздражением. – Бывает. Что мне теперь, до Бреста на вокзал за восемьдесят верст тащиться? С тобой проще…
– Я ж еще в Калюжин… Хотя, конечно, это не крюк… Или в Довмонтовичах на автобус пересядете?
– А, там видно будет, – махнул рукой Данил. – Главное, домой бы побыстрее… Едем?
– Едем.
Данил посмотрел со своего места в зеркальце заднего вида, но рассмотрел лишь смутный силуэт за лобовым стеклом белой «Мазды», не без грусти улыбнулся в пространство – мы все же еще чего-то стоим, если такие девочки выбирают в качестве равноправных партнеров, не заикаясь о деньгах…
Рано умирать.
Молодой Семеныч оказался душой незатейливой. Данил уже видел, что не вызывает у него ни малейших подозрений, – во-первых, простой водила, не соприкасавшийся с «Клейнодом» вовсе, не мог знать в лицо всех сотрудников фирмы, если вообще знал хоть кого-то. Во-вторых, Данил по-прежнему считал себя способным вскрыть актерство, даже изощренное. Как-никак за это и платили, да и акционером фирмы стал с некоторых пор не за красивые глаза и острые зубы…
