Рано умирать.
Молодой Семеныч оказался душой незатейливой. Данил уже видел, что не вызывает у него ни малейших подозрений, – во-первых, простой водила, не соприкасавшийся с «Клейнодом» вовсе, не мог знать в лицо всех сотрудников фирмы, если вообще знал хоть кого-то. Во-вторых, Данил по-прежнему считал себя способным вскрыть актерство, даже изощренное. Как-никак за это и платили, да и акционером фирмы стал с некоторых пор не за красивые глаза и острые зубы…
В течение ближайшего часа он главным образом слушал – мысли вслух товарища Семеныча о его молодой жене, теще, работе. Батьке и общей ситуации на земном шаре. Жену молодожен обожал, с тещей конфликтов не было, благо обитала в безопасном отдалении, за Батьку бесхитростно собирался выдрать глотку кому угодно, а вот общая ситуация на земном шаре в его изложении заставляла человека вроде Данила украдкой позевывать, ибо отдавала в обрисовке шофера несказанным примитивом. Считать, что весь мир идет войной на Рутению и ее Батьку, – это, пожалуй, все же пиитическое преувеличение…
Хотя неизвестно, что хуже: такое вот примитивное убеждение, коим одержим молодой водила, или то, что Данил успел раскопать, – никоим образом не глобальное, однако полное кровавой жути и жуткой грязи…
Понемногу он мастерскими невинными вопросиками начал уводить Семеныча в сторону – исподволь расспрашивал о том, что касалось перевозок. На всякий случай свой интерес он постарался должным образом замотивировать: мол, протирает штаны в кабинете, имеет дело с массой бумаг касаемо грузов и поездок, а сам меж тем понятия не имеет, что кроется за сухими строчками накладных, ведомостей и сводок. Ну не смешно ли?
Семеныч охотно согласился, что это и в самом деле смешно. И просвещал, как мог, от всей широты наивной души. Жаль только, уцепиться в его многословных рассказах, перемежавшихся юмористическими заметками о европейских впечатлениях, толком и не за что. Нет зацепок. Загрузился отвез – выгрузил. И не более того. Ни единой детали-подробности, заставившей бы вмиг насторожиться…
Гораздо более интересным с некоторых пор стало другое – синяя машина, маячившая в отдалении, явственно видимая в зеркальце. Она и не пыталась прятаться, как села на хвост километрах в двадцати от границы, на рутенской стороне, понятно, так и держалась в отдалении два часа, то ненадолго пропадая из поля зрения, то вновь объявляясь. Даже человек вдесятеро менее опытный давно определил бы, что имеет дело с натуральнейшим хвостом.
Держится на приличном расстоянии, но и отсюда можно определить по очертаниям и радиатору, что это – не самая старая иномарка. Любая Другая давным-давно обогнала бы грузовик, как сделали это штук тридцать легковушек, в том числе и несколько вовсе уж ветхих «копеек» и «четыреста двенадцатых»…
– Ну, а на дорогах шалят? – спросил Данил. – В смысле рэкета и прочего?
– А, больше брешут про этот рэкет… Два месяца у вас баранку верчу – а ни разу не сталкивался. И ребята ничего такого не говорили. Батька в свое время так и сказал: мол, в Рутении теперь один авторитет, и авторитет этот я, так что остальных просят не беспокоиться и сидеть тихонечко, как мышь под метлой…
Очередной километровый указатель, белые цифры на синем: 251. «А ведь, пожалуй что, близимся», – подумал Данил и сказал непринужденно:
– Тебя, может, подменить?
– А что, можете?
Данил продемонстрировал свои права, где были закрыты все пять категорий.
Он не стал объяснять, что во времена оны научили водить и кое-что еще, однако в автомобильных правах это умение, понятное дело, не отражали отроду.
Пояснил лишь:
– Я, знаешь ли, не всегда в коммерсантах ходил. Был когда-то главным инженером в нефтеразведке, там водить пришлось все, что движется…
– В России, выходит? То-то говор у вас не рутенский, не «дзюкаете».
– Могу и «дзюкать», коли будзе надабнасць, – сказал Данил весело. – Умею…
Ну, даешь баранку?
– Валяйте, пан коммерческий директор, поработайте малость простым пролетариатом…
Пока грузовик стоял и они менялись местами, синяя машина тоже стояла в отдалении. Тронулся грузовик – тронулась и она. «Интересные дела, – думал Данил, ловко управляясь с баранкой, – и не особенно маскируются. На польской стороне их не было, это точно. Не смог бы не заметить. Неужели и в этом случае просчитал все точно? Не голова у тебя, Черский, а…»
Он нажал на тормоз, переглянулся с Семенычем. Тот растерянно пожал плечами:
– Чумовые какие-то…
Бежевая «Волга» так и тащилась с черепашьей скоростью им навстречу – по их же полосе, упорно идя в лобовую атаку, так и вынуждая остановиться. Уйти влево не удалось бы, дорога тут ненадолго сужалась, превращаясь лишь в две полосы, разделенных бетонным бордюром, который грузовик ни за что не одолел бы.
– Откуда ж они на нашу полосу свернули? – вслух недоумевал шофер. – От Зубаловки разве что. Это ж им полкилометра задним ходом переть придется, дернул меня черт здесь дорогу срезать… Выиграл десяток верст, называется… Тут, вообще-то, мало кто и ездит… Точно, чумовые!
Данил остановился окончательно потому что ничего другого и не оставалось. «Волга» тоже тормознула метрах в десяти от его капота.
Вылезли двое, подчеркнуто неторопливо: джинсы широченные, что запорожские шаровары, короткие кожаные куртки, стрижки ежиком, на пальцах огромные золотые гайки. Классическая картина, хоть сейчас в музей помещай в соответствующую витрину – «типичный образчик рэкетира».
– Здорово, трудяги! – весело крикнул один. – Едем, значит?
– Тьфу ты… – тихонечко сказал Семеныч. – Выходит, все же есть они, падлы… А у меня и монтировки нету…
– Сиди, – так же тихо посоветовал Данил. – Видал, у высокого?
Высокий без всякой нужды картинно поправил на себе черную кожанку, распахнув полы так, что подмышечную кобуру с большим черным револьвером мог рассмотреть и полуслепой. И вслед за напарником крикнул:
– Едем, значит? Что ж вы это? С вами люди здороваются, а вы и языки проглотили?
– Здорово, коли не шутишь, – сказал Данил. – В чем проблемы?
– У нас, дядько, проблем нет. А у тебя, глядишь, и будут… У тебя квитанция есть?
– Какая еще квитанция? – не вытерпел Семеныч.
– Помолчи в тряпочку, молодой, пока дядька допрашивают, – небрежно отмахнулся кожаный. – Налоговая квитанция, дядько. Об уплате дорожных сборов.
Как говорят в России, уплатил налоги – и живи спокойно. Если, дядько, каждый начнет по дорогам этак вот носиться, налогов не платя, выйдет полный беспредел и бардак, а потому лезь-ка ты в свой толстый кошелечек…
– Стоять, отморозки!
– Ты чего, чего? – заорал кожаный, тем не менее проворно задрав руки кверху.
Его напарник поднял ручищи не столь быстро, но и без особого промедления.
Оба угрюмо замолчали. Объяснялись такие перепады в настроении предельно просто: с обеих сторон грузовика появились не менее широкоплечие ребятки, одетые не столь плакатно, но вооруженные крепко. И взяли самозванных сборщиков дорожного налога на прицел.
– Нет, ну братила, ты чего? – плаксиво заорал тот, что пониже, не опуская, понятное дело, рук.
– Тебе кто позволил шлагбаумы ставить, выродок?
– Сам ты… Эй, не тревожь волыну, я так, оговорился…
– Ты, потрох, постарайся так не оговариваться, – спокойно произнес незнакомец с пистолетом. – А то цветочки из тебя прорастут или там бурьян…
Кто разрешил, спрашиваю?
– А что, нельзя?
– Ну, ты тормоз… По-твоему, дорога для того и проложена, чтобы на ней такие вот бабки стригли? Такие вот, как ты?
– Да мы…
– Ответить хочешь, деятель?
– Ну; ты не очень… Ты сам сначала претензию выстави…
– Я тебе выставлю…
– Нет, братила, назовись…
– Мы от Крука, – сказал незнакомец не просто спокойно – даже чуть брезгливо. – Усек, отморозок?
Его слова произвели прямо-таки магическое действие: крепыш, полное впечатление, пытался стать ниже ростом. Еще выше задрав руки, прямо-таки проблеял:
– Братила, ну это ж совсем другой базар… Черт попутал, кто ж знал-то?
Свадьба у братана, хотели капустки срезать…
– Я тебе в следующий раз яйца срежу, – хладнокровно пообещал незнакомец. – Чтобы не лез, куда не позволено. Времени нет с тобой чирикать… но номера твои и рожи ваши я запомнил хорошо. Просекли, чижики? Ну-ка, в тачку, и чтоб духу вашего…
– Ты волыну-то…
– Сдернули махом, говорю!
Оба незадачливых сборщика налогов кинулись к «Волге», то и дело опасливо оглядываясь, один даже стукнулся пузом о бампер собственной машины, чем вызвал скупую ухмылку незнакомца. В три секунды запрыгнули внутрь, машина взревела мотором и прямо-таки прыгнула багажником вперед, укатила задним ходом. Не обращая на Данила и Семеныча ни малейшего внимания, незнакомец спрятал пистолет, махнул напарнику и оба вразвалочку направились к синей «Тойоте», стоявшей метрах в десяти за грузовиком.
