Комнату наполнил грохот выстрелов. Граната рванула на десятой пуле. К этому времени Джамалдин Закаев был уже мертв.
Слышавший взрыв, но так и ничего не понявший Руслан Агушев остался стоять у двери. Покидать пост приказа не поступало.
Агабек, настороженно оглядываясь, пробирался к жилому сектору гарнизона. Завязавшаяся перестрелка ему не понравилась сразу. Не таким Магомедову представлялось окончание этого дела. Когда их, как овец на убой, погнали на штурм здания, Агабек решил: «Все, хватит, навоевался!» Он воспользовался суматохой, свалил в сторону и спрятался в каком-то подъезде. Дождавшись, когда бой разгорелся с новой силой и участвующие в нем стороны полностью увязли в своей разборке, Агабек выбрался из подвала и двинулся к южному, никем не охраняемому контрольно-пропускному пункту. «Зря я впутался в это дело! — рассуждал он, одно за другим обходя здания, встречающиеся на пути. — Хорошо, что не успел нигде засветиться. И далась мне эта лесная жизнь! Нужны были деньги, так теперь они есть. Надо уходить. Уносить ноги! Отсидеться в деревне, да хоть у дядьки, сказавшись больным. Где один хворый, там и два. А потом уезжать. С деньгами можно начать другую жизнь. Теперь надо лишь выбраться отсюда незамеченным».
Трескотню выстрелов, разбудившую его, майор Серов вначале принял за учебную работу своих спецназовцев. Он хмыкнул, пошел к умывальнику, долго и нудно поласкал рот водой, пытаясь прогнать последствия вчерашней пьянки. Затем вернулся в комнату, лег на кровать. Бусыгина по-прежнему не было.
Время шло, стрельба не заканчивалась. К автоматным и пулеметным очередям стали примешиваться звуки разрывов. Серов насторожился. Столько имитации у его бойцов не было. Возможно, ее хватало у обороняющихся, но… спутать гранатометные выстрелы ни с какой имитацией он не мог. Нехорошее предчувствие стало закрадываться в подсознание.
Окончательно он прозрел, когда в оконную раму впилась пуля, прилетевшая непонятно откуда. Мысль о том, что ни один дурак не станет использовать на территории городка боевое оружие, пришла к нему мгновенно. Вскочив на ноги, Серов быстро оделся и выскочил в коридор.
— Вот сука! — обругал он своего друга молодости, когда обнаружил, что дверь по-прежнему заперта.
Вернувшись в комнату, майор пролазил все шкафчики и наконец нашел две простыни, смятые в комок и загнанные в угол. Помня о прилетевших пулях, Серов решил, что не стоит сразу соваться туда, где стреляют.
Предпочитая оглядеться, он перешел в комнату, окна которой выходили в противоположную сторону. Майор открыл окно, связал обе простыни в одну, прицепил к раме один конец импровизированной веревки и съехал по ней вниз. Он отпустил ее, огляделся, не обнаружил ничего подозрительного, пошел вокруг здания.
Завернув за угол, Серов нос к носу столкнулся с молодым высоким боевиком. Майор на автопилоте двинул его ногой в пах, вырвал автомат и обратным замахом добавил прикладом в челюсть. Бандит отлетел назад, упал на спину, подвывая, потянулся к ножу. Майор выстрелил. В районе переносицы Агабека Магомедова, теперь уже мертвого, нарисовалась небольшая дырочка. Тело пару раз дернулось и застыло.
— Бля! — Майор огляделся по сторонам, пощупал тело, лежавшее на земле, в надежде, что все происходящее — иллюзия, и у него всего лишь белая горячка.
Увы, тело оказалось настоящим. Под разваленным затылком все больше расширялось кровавое пятно.
— Ничего себе угораздило, слетал развеяться! — Майор стянул с убитого разгрузку и, не задумываясь, напялил ее на себя.
Несмотря на разницу в росте она оказалась ему почти впору. Привычно проверив наличие патрона в патроннике, Серов поспешил навстречу выстрелам. Нежданно в воздухе послышался рокот моторов.
Федор увидел приближающиеся вертолеты первым.
— Командир, «вертушки»! — сообщил он по рации и добавил, чтобы было понятнее: — Я вижу «вертушки». Как меня понял?
— Понял, — отозвался Кострыкин.
Федор, который, собственно, обращался к прапорщику, недовольно поморщился. Свою неприязнь к лейтенанту он не смог побороть даже сейчас.
— Ваня, пусть радист включает «Авиатор». Выходи на летчиков. Как понял? Прием, — вмешался в разговор Ефимов, добивающий предпоследний магазин.
Израсходовав его, он собирался дать команду уходить к лестницам. Удерживать нижний этаж было уже некому. Сам Сергей, Зверев, Башмаков, едва держащийся на ногах и много раз раненный. Еще Прошкин, бешено матерящийся, но вернувшийся в строй, вся задница которого посечена осколками, да Зудов, измученный донельзя, уставший выносить раненых и убитых товарищей. Вот и оборона Брестской крепости.
Сообщение о появившихся вертолетах вселило надежду в души бойцов. Радист включил станцию внутренней связи, но не сразу смог вклиниться в разговоры.
— Беркут-двенадцать, я Гранит-шесть, — вещал подполковник Котов. — Вижу тебя на пятнадцать часов, как понял меня? Прием.
— Гранит-шесть, я Беркут-двенадцать, слышу тебя хорошо, площадку приземления вижу. Гранит-шесть, что у вас за стрельба? Прием.
— Беркут-двенадцать, я Гранит-шесть, отвечаю: идет отработка темы по программе проводимых учений «Рота в налете». Как понял меня? Прием.
— Понял тебя, площадку вижу, давай дымы, захожу на посадку, — ответил летчик, обернулся к генералу, сопровождавшему высочайшую персону, и пояснил: — Учебные занятия. Ну, я скажу, у них и имитация!
На площадке приземления поднялся шлейф оранжевого дыма. Командир вертолета уже собрался начать снижение, когда в наушники ворвался новый обеспокоенный голос:
— Байкал-три — Беркуту-двенадцать. Это не учебная стрельба, не учебная. Нас атакуют, веду бой, прошу огневой поддержки. Как понял меня, как понял?
— Не понял, повтори! — Пилот никак не мог поверить в сказанное, но на всякий случай пошел на новый круг, набирая высоту.
— Говорит командир группы спецназа лейтенант Кострыкин. Гарнизон захвачен боевиками. Веду бой, имею потери убитыми и ранеными, — сообщал лейтенант, наплевав на то, что его прослушивают. — Прошу огневой поддержки, прошу огневой поддержки. Нужна помощь.
Время замедлилось. Летчик повернулся к генералу и раздумывал, что ему сказать.
Подполковник Котов на земле отстранил от себя радиостанцию и беззвучно хватал губами воздух.
Лейтенант Кострыкин отстреливался на втором этажа штаба и ждал ответа.
Наконец вертолетчик сообщил генералу:
— Лейтенант Кострыкин, спецназ, позывной Байкал-три, сообщил: гарнизон захвачен боевиками, ведет бой, имеет раненых и убитых. Это противоречит сведениям, полученным от Гранита-шесть. Что станем делать, товарищ генерал?
Тот беззвучно, прямо как подполковник, находившийся на земле, пошевелил губами.
«Кострыкин, Кострыкин!.. Где-то я уже слышал эту фамилию. — Генерал заглянул в свою папочку. — Ах, точно, это тот самый лейтенант, которому сам президент, находящийся сейчас во втором вертолете пары, должен что-то вручить. Почетную грамоту или медаль?» — Точно генерал не помнил.
Для этого у него в штабе имелось целых три полковника.
— Сам-то что скажешь?
Летчик задумался, но лишь на секунду.
Он во всех деталях представил себе картину, виденную лишь издалека, и уверенно произнес:
— Я бы поверил лейтенанту.
— Уходим! — не раздумывая, приказал генерал. — Передай ведомому и вертолетам сопровождения: «Сильный ветер».
— Но как же спецы? — растерянно переспросил вертолетчик, не спеша посылать в эфир фразу, означающую экстренный уход. — «Ми-24» могли бы выполнить хоть один заход на цели!
— Ты меня не понял, майор? Под суд пойти хочешь? Ты хоть соображаешь, кто с нами летит?
— Соображаю, — огрызнулся майор, но все-таки произнес: — Внизу сильный ветер, внизу сильный ветер.
Вертолеты все дальше и дальше уходили от бетонной посадочной площадки, от боя, идущего на земле, и от ПЗРК «Игла», вытащенных боевиками из машины, но уже бесполезных.
«Вот и летуны подоспели, сейчас завертится», — Серов посмотрел вверх в надежде увидеть приближающиеся винтокрылые машины и следом дымные шлейфы от ракетных снарядов, летящих к земле. Но звук не приближался. Он даже стал постепенно удаляться, становился все тише и тише, а потом за звуками боя его не стало слышно вовсе.
— Вот гады! — Погрозив кулаком в сторону улетевших мерзавцев, Серов поспешил на звуки выстрелов.
Он вынырнул из-за очередного здания и увидел панораму боя, как говорится, во всей красе. Несколько десятков боевиков со всех сторон наседали на здание местного штаба, изодранное гранатометными выстрелами. Трупы наступающих валялись густо. Их оставалось не так уж и много, но защищающихся, похоже, было намного меньше или не оставалось вовсе. К тому же, судя по вялому ведению огня, у них заканчивались боеприпасы.
