– Я ничего не помню… Все отдал бы, чтобы вспомнить. И все отдал бы, чтобы хоть раз увидеть своих родителей…
Голова Лешки дернулась, и Мартынов положил на нее руку.
– Не плачь, парень. Побудь минуту сильным. Мне кажется, этого сейчас очень хотел бы твой отец.
И Мартынов стал говорить. Он говорил долго, лгал, придумывал и изворачивался, когда заходил в тупик. Он, помнивший своих родителей, всегда пьяных и развязных, рассказывал сейчас о них то, что хотел бы о них слышать от посторонних: что не было в мире людей добрее и внимательнее, и просто удача, что судьба подарила их именно ему, Андрею Мартынову. Он грезил о своих близких, как грезил по его мнению о своих близких Артур. Метлицкий, сжав рукой подбородок, стоял неподалеку от лавки, Маша сидела на краю песочницы.
Слезы… Они бегут тогда, когда их меньше всего ожидаешь. Андрей ощущал на руках сырость и уже не сопротивлялся слабости больного и несчастного человека, лежащего у него на коленях. Он представлял его боль, стараясь забрать хотя бы часть ее себе, и по его рукам текла горячая влага…
Осекшись на полуслове, он осторожно вытянул руку из-под головы Лешки и поднес ее к лицу. В едва начинающем голубеть мареве конца июля она показалась ему черной. С ладони американца капали черные капли и падали на лицо Родищеву. Лешка умер давно. Еще тогда, когда произнес последнюю в своей жизни фразу о том, что отдал бы все, чтобы увидеть родных. Но ему нечего было отдавать, он не имел ничего, кроме боли. А она не нужна никому.
– Да что ж ты… – простонал Мартынов и уронил руку на колено. – Что ж ты не дослушал?..
Его брюки и руки были в крови. Она лилась из ушей и рта Лешки, как из открытого водопроводного крана. Маша беззвучно затряслась и закрыла лицо.
– Вы вот что, ребята… – прохрипел Рома. – Вы уезжайте. Никто не видел, как мы подъезжали, а я что-нибудь придумаю. Уезжайте с богом. Где твой телефон, Андрей?
У Мартынова дернулось веко.
– Я его потерял.
Метлицкий пристально посмотрел в глаза американцу, словно пытался увидеть в них что-то особенное.
– Ладно… – он перевел взгляд на свою «Волгу», стоящую у подъезда, и бросил Мартынову ключи.
– Маша, – попросил он. – Можно я позвоню из твоей квартиры?
Тяжело поднявшись, она пошла к подъезду.
– Нет, нет, – остановил ее майор и снова как-то странно посмотрел на американца. – Побудь с Андреем. Думаю, пяти минут мне хватит…
И, взяв у Маши ключи от квартиры, вошел в подъезд.
– Милая, – быстро произнес Андрей, едва милиционер скрылся в чреве подъезда, – быстро возьми ключи от машины, открой дверь и возьми мой «дипломат». Там найдешь чистый лист бумаги. Принеси его сюда.
Когда она принесла ему необходимое, он быстро промакнул окровавленные губы Малькова о свою сорочку, чтобы удалить лишнюю кровь, положил лист Малькову на лицо и прижал к губам. Потом взял его руку, обмакнул в кровавую лужицу и тоже прижал к листу бумаги. Мягко опустив ее себе на колено, он то же самое повторил со второй рукой Артура.
– Не вакса, конечно, но второй по значимости материал. Вот это и есть тест «Б»… А теперь положи лист в кейс, кейс – в машину и закрой дверь.
Рома стоял у окна, прислонившись к косяку, и спокойно ждал, когда Мартынов закончит свои манипуляции. Рома уже давно позвонил в Ордынское РОВД и в «Скорую», и теперь мог бы уже выйти из квартиры, но не хотел мешать Мартынову работать. Майор наблюдал за американцем и изумлялся, насколько преданным делу может быть человек. Неважно, сколько ему за это платят. Между ответственностью человека и размером оплаты за нее, в понимании Метлицкого, причинно-следственной связи не существовало. Он встречал людей, которые честно работают за потребительскую корзину, но имел дело и с такими, которые не ударят палец о палец при зарплате в несколько тысяч долларов.
Наконец он смочил под краном окурок, бросил его не в пепельницу, а в ведро, чтобы тот не бросался в глаза, запер за собой дверь и вышел на улицу.
– Вы готовы?
– Как ты объяснишь все это коллегам? – поинтересовался Андрей.
– Не твое дело, – отрезал майор. – Вы готовы? Тогда уезжайте. Дойдете пешком до автовокзала, там садитесь на любой рейс. Доедете до конечной, опять садитесь на автобус. В легковые попутки не садитесь, вас «перекроют» либо мои коллеги, либо Гулько. И еще: как я теперь понимаю, какой-то Вайс тебе аппетит портит… С паспортами у вас все в порядке, так что на самолет – и… – Подумав, он добавил: —Прости, Андрей, что объясняю тебе такие банальные вещи. Зашился я совсем с вами…
Когда Мартынов и Маша отошли от лавочки уже метров на двадцать, сзади послышалось:
– Андрей, подойди… – Роман выждал, когда американец приблизится к нему, и снова закурил сигарету. – Я вот что хотел сказать тебе. Не пользуйся больше Машиным телефоном. Не знаю, как у вас в Америке, а у нас отдел «К» засекает сотовые не по абонентскому номеру, а по индивидуальному серийному номеру телефонной трубки.
Мартынов почувствовал, что ладони у него стали влажными.
– Ты слушал мои разговоры с Машиного телефона после того, как ее похитили из гостиницы?
Тот кивнул.
– А еще кто слышал? – напрягшись, произнес Андрей.
– Люди из отдела «К». Но они не врубятся в дело. Они – «сборщики информации» и в анализ не лезут. Впрочем, вчера я снял «прослушку». Но все-таки имей в виду… – Рома глубоко затянулся и уже совсем тихо добавил: – Оставь этого, третьего. Я сам найду его.
Мартынов развернулся и пошел прочь. Такой развязки он не ожидал. Остановившись на выходе из двора, он тихо бросил:
– Спасибо.
Тот снова кивнул.
Едва Мартынов успел взять Машу за руку, как у него заныло под сердцем. Слева по дороге к месту их стояния стремительно приближался какой-то автомобиль. По свету фар и характерному шуму двигателя можно было легко догадаться, что это мощная иномарка. Едва не врезавшись в них, во двор влетел и остановился темный «Мерседес». С обеих сторон распахнулись дверцы и кто-то на ходу выскочил из машины.
– Эй, там! – раздался знакомый резкий голос. – Метлицкий! Руки! Руки мне покажи!!
Кто-то грубо толкнул Машу в Мартынова, и они снова оказались во дворе потемневшего от старости оранжевого дома.
– Собаки, сосны, мать вашу! – зло выдавил Гулько, держа Метлицкого на мушке своего пистолета. – Ну-ка на лавку, деятели!..
Усадив всех рядом с телом Малькова, Рома рассмеялся:
– Ну фокусники, ну волшебники! Встреча на площади Труда!.. Лоха нашли? Никаких площадей. Все будет происходить в этом загаженном дворе, в дремучем поселке Ордынске, откуда ты родом. Фома, ты узнаешь своего однокашника?
– А то! – раздался из темноты голос. – Поправился, правда, немного, а так – все тот же Метла. Ну-ка, не шевелиться! – прикрикнул Фома, заметив, как американец сдвигается к краю лавочки.
Гулько подошел к майору и, держа его на прицеле, быстро провел рукой по груди и ногам. Развернул к себе спиной, повторил операцию.
– Ну да, конечно, – удовлетворенно проговорил новосибирский авторитет, рассматривая двенадцатизарядный «Макаров» «убоповца». – Метла, да без ствола – такого не бывает. Не будем терять времени. Ты, Мартынов, быстро пишешь мне реквизиты банка, куда отправляли «пальцы» Метлицкого, пароли и прочие цифры. А ты, Роман Алексеевич, займись своим привычным делом.
И на колени милиционеру упала до боли знакомая Андрею банка с ваксой, внутри которой находился валик.
– Вы эту приблуду в «Сибвнешторгбанке» позабыли. Президент – очень милый человек. Мы с ним уже два года бок о бок работаем. – Рома вынул из кармана листок. – Мартынов, это цифры, которые мне сообщил банкир. Сначала он дал мне одни данные, а когда Фома ему палец крышкой сейфа отбил, стал писать другие. Причем обоссался со страху. Смотрю – из-под стола лужа пенится… Короче, Мартынов, Фома сейчас на твою приятельницу автомат наведет, и, если не совпадут цифры, в землю он стрелять уже не станет. Работайте, друзья… Кстати, что это за бревно?
– Это Мойша, – пояснил Фома.
– А что он тут делает? – изумился Рома. – Метла, ты его разговорил, что ли? Узнаю почерк: короткий допрос и – человек в обмороке. Но не будем отвлекаться.
Подняв руку, Гулько нажал на спусковой крючок. Маша закричала. Мертвое тело Артура дернулось, как после удара ногой.
Мартынов писал заученные наизусть цифры. Реквизиты, имена людей, к которым нужно обратиться, пароли…
Майор откатывал руки ваксой и поэтапно, как учили в высшей школе милиции, печатал свой большой палец правой руки, указательный палец правой руки… Средний палец левой руки… «Захват» левой…
– Вы давайте поживее, – дернул стволом Гулько. – Мне еще на площадь Труда надо успеть… – Не удержавшись, он снова рассмеялся: – Ай, как вы спелись! Как вы спелись!! Хотя все правильно, десятка на двоих лучше, чем трешка – одному. Готово?
Мартынов прекрасно понимал, что жить им с Машей, да и Метлицкому, ровно столько, сколько потребуется для того, чтобы выполнить все требования Гулько. Потом прозвучат несколько очередей, и к трупу Малькова прибавятся еще три.
