Джеффри Томпсону мои слова, а также пожелания здоровья и благополучия.
– Разумеется, все вами сказанное я передам мистеру Томпсону, хотя не уверен, что он это поймет. Убежден, мы столкнулись с недоразумением и чьими-то недружественными происками.
– Не буду спорить, мистер Харрингтон, все возможно. Просто передайте генералу это послание.
Харрингтон явно чувствовал себя не в своей тарелке. Стороны обменялись рукопожатием, и британский посланник заспешил к машине.
Ушел циклон, неделю провисевший над Берлином. Выглянуло солнце, подсохли лужи, прекратился ветер. Через сутки город опять накрыла гнилостная вонь, но все же люди радовались солнышку, первому мирному лету.
Войска союзников ушли из Берлина. Там остались лишь небольшой контингент и военная полиция.
Об операции «Немыслимое» никто больше не вспоминал. Советский Союз деликатно помалкивал, союзники старались забыть про свой позор. Шла подготовка к формированию Контрольного совета – органа осуществления верховной власти на территории Германии. Создавалась межсоюзническая комендатура. Победители готовились к суду над нацистскими преступниками. Его предполагалось провести осенью в городе Нюрнберге.
Ввиду того что операция была тайная, Родина не узнала своих героев.
Однако майора контрразведки Градова это волновало в последнюю очередь. Его одолел какой-то безудержный зуд. Ему дико хотелось припасть к родной земле, как бы пафосно это ни звучало.
Олежка Романовский прозябал в госпитале, вскрылись осложнения. Сам виноват, нечего шататься где попало.
Шарлотта была выписана пару дней назад. По словам медсестер, прощались они с Романовским весьма трепетно, о чем-то шептались, держались за руки. Поцелуй тоже имел место.
Когда оперативники посетили больного, тот сидел на подоконнике и тоскливо смотрел вниз с высоты третьего этажа. Он скатился с этого места так, словно сослуживцы застукали его за чем-то неприличным.
– Я даже знаю, о чем он мечтает, – заявил Нагорный. – А что, Шарлотта, если ее откормить, дама что надо. Эх, проклятая эта штука – любовь. Зато теперь он сможет пользоваться услугами этой дамы бесплатно. – Нагорный подмигнул командиру. – Или с большой скидкой.
– Товарищ капитан, я же просил!.. – Голос паренька задрожал от обиды. – Это не ваше дело!
– А ничего, командир, что он служит в Смерш? – гнул свою линию Нагорный. – Аморалку ему не пришьют? Мы ведь лучшие люди нашей страны, передовой отряд, столпы нравственности, так сказать.
– Думаю, не пришьют, – сказал Влад. – Вряд ли эта дама служила в СС, состояла в Союзе немецких женщин и тому подобных организациях. Но парня ждут большие трудности, если он собрался реализовать свои мечты.
– Да ну вас, – отмахнулся Олежка. – Вам лишь бы языками почесать. И вы, товарищ майор, туда же.
– Извини, тема сама на язык просится. Не обижайся, Олежка. – Градов похлопал лейтенанта по плечу. – Что будет, то будет, жизнь все расставит по местам.
– Егорку помянем. – Нагорный развернул на тумбочке сверток.
В нем находились фрукты и бутылка французского коньяка.
– Да вы что, – заявил Олежка. – Мне нельзя, я и так здесь до первого предупреждения.
Скрипнула дверь. В палату заглянула симпатичная медсестра, имени которой Градов так и не выяснил, смерила строгим взглядом посетителей и содержимое свертка. Коньяк чудесным образом пропал, остались только фрукты. Взгляд медсестры потеплел, она с интересом глянула на Градова и закрыла дверь с обратной стороны.
– Сегодня можно, даже нужно. – Нагорный вытащил граненый стакан из штанов. – В церковь не ходим, так хоть так помянем.
Офицеры пустили стакан по кругу, молча сидели на кровати, сосредоточенно жевали.
Грамарь был похоронен на воинском кладбище в Трептов-парке. Многие советские воины нашли там покой.
Вздохнул и отвернулся к стене сосед Олежки по палате, капитан с поражением печени.
Контрразведчики выпили еще раз.
Влад отказался от продолжения, оставил товарищей и вышел в коридор. Симпатичная девушка в белом халате сидела за стойкой дежурной медсестры и заполняла потрепанный журнал.
Она подняла голову, сделала удивленное лицо и осведомилась:
– Все в порядке, товарищ майор? Вы хотели о чем-то спросить?
– Хотел узнать ваше имя. Оно ведь не окутано тайной?
– Нет. – Девушка заулыбалась. – Это слово доступно всем, товарищ майор. Надежда.
– Самое лучшее слово, – заявил Влад. – А вы до которого часа сегодня работаете, Надя?
– Я тоже хотела спросить: что ваш товарищ так усердно прятал от меня за спиной? Я не должна идти проверять?
– Ни в коем случае, – проговорил Влад. – Вы же умная девушка, Надя, придумайте что-нибудь. Это символически, за погибшего товарища. Ваш больной все равно выздоравливает. Обещаю, больница не превратится в портовый кабак. Хотите, я вас в качестве благодарности в кино приглашу? В «Орионе», что рядом с зоопарком, показывают трофейную «Девушку моей мечты» с Марикой Рёкк. Уверен, вы ее еще не видели. Начало в семь. Представляете, немцы сняли кино за год до конца войны, в сорок четвертом.
– Очень заманчиво, – сказала девушка. – Но я знаю, что это кино идет без перевода, оно снято на немецком языке. Мы ничего не поймем.
– Я знаю немецкий, буду вам на ухо переводить.
– Вы просто искуситель, товарищ майор. Как тут устоять? А что по этому поводу скажет ваша жена? – Медсестра с любопытством склонила голову.
– Вот, ей-богу, не женат, – поклялся Влад. – Понимаю, что все так говорят, но можете поверить. Слово майора-артиллериста.
– Хорошо, давайте рискнем, товарищ майор-артиллерист.
– Тогда я возвращаюсь к первоначальному вопросу, оставшемуся без ответа.
– Смена до шести, – сказала медсестра и улыбнулась.
– Ответ принимается. Тогда я подойду, если не возражаете. В шесть часов вечера после войны.
