он планирует…
Да где этот хренов Мориц уже? Пятнадцать минут назад должен был уже быть на месте?
Я поковырял носком сапога брусчатку и присел на оградку палисадника. На улице какая-то движуха опять. Пригнали работников, растягивают новые полотнища со свастиками. Парад какой готовится что ли? Каждый дом на улице разукрасили. Мусор собирают опять. И даже дыры в брусчатке заделывают. Похоже, и правда что-то торжественное планируют. Надо будет завтра поспрашивать в комендатуре.
Да где он, реально?
Я посмотрел на часы. Мориц опаздывал уже на целых двадцать пять минут. Скоро уже комендантский час начнется. Может, он счел нашу встречу неважной и решил не приходить?
Бл*ха…
И небо еще так хмурится предательски, будто скоро ливанет. Я еще раз посмотрел в сторону улицы, на которой прибавилось еще пяток полотнищ со свастиками. Надзиратель требовал, чтобы на флагах не было ни единой складочки, заставлял натягивать и перевешивать. Один из парней сорвался со второго этажа и, кажется, ногу сломал. К чему они готовятся, блин?
Я быстро отвернул голову. Услышал выстрел. К горлу подкатил ком из смеси стыда и злости. Дыши, дядя Саша. Дыши и считай до десяти. Выжить здесь в Пскове можно только если научиться вовремя не смотреть, куда не надо. Чтобы желание вцепиться в глотку ближайшему фрицу при очередном повседневном зверстве не перевесило здравый рассудок.
Я сцепил зубы и снова посмотрел на улицу. Так и есть. Соотрядники по рабочей роте волокли тело своего неудачливого коллеги на телегу. Ну да, конечно. Зачем фрицам бесполезный тип со сломанной ногой? Один патрон дешевле, чем лечить бесполезного русского.
Я сплюнул зло. Поправил очочки, ссутулил спину. И побрел через дворы, вспоминая адрес этого Морица. Узнал на всякий случай у секретарши из канцелярии. А чтобы она вдруг не сдала, что я конкретно им интересовался, написал ей десяток фамилий и званий. Вроде не должна сдать, флиртовала она со мной вполне заинтересованно. И, кажется, мне удалось ее убедить, что это загадочное поручение графа, смысла в котором я совершенно не вижу.
Проживать герр Мориц изволил в четырехэтажном каменном доме, фасад которого изрядно так был посечен осколками. Часть стекол заменили на фанеру, но в целом он был в неплохом состоянии. Куда делись жители, которые тут обитали до войны, лучше не думать. Три парадных. У каждой табличка-список. Номер квартиры — фамилия. Восемнадцатая. Первый этаж, получается. И окна должны выходить на противоположную сторону. Это хорошо.
Я прошел мимо дома, не задержавшись ни на секунду. Списки жильцов срисовал, бросив короткий и как бы не особо заинтересованный взгляд. Быстро огляделся и юркнул в подворотню, а потом в тенистый двор. Черт его знает, почему я решил сначала заглянуть в окно. Мог бы ведь и просто постучать в дверь. Мол, простите-извините, герр Мориц, у нас с вами была встреча назначена, я подумал, что вы запамятовали, вот набрался смелости и сам пришел… Собственно, я так и собирался сделать. Передумал, когда к дому подошел.
Посчитал окна. Ага, вот это должно быть его два окна. Видел уже такие дома. Квартирки крохотные, что скворечники. Кухня узкая, как чулок. Зато своя собственная, а не общая.
Постоял с минуту под окном, прислушался. Вроде тихо. Осторожно заглянул. Белые стены, люстра с тряпочным абажуром и бахромой. Угол тяжелого обшарпанного шифоньера. Свет не горит. Может его дома нет? Форточка как раз открыта, можно забраться по тихому и устроить небольшой обыск…
Впрочем, риск неоправданный…
Я высунулся чуть смелее, готовый в любой момент отскочить и юркнуть в кусты.
Это что еще за…
Вот же бл*ха…
Ноги. На полу крохотной комнаты, занимая почти все ее пространство между шифоньером и диваном, лежало распростертое тело. Одна босая нога упиралась в ножку стула с гнутой спинкой. А ступня другой была повернута ко мне. И на ней отчетливо была вырезана ножом какая-то загогулина.
Я чуть вслух не выматерился и нечаянно толкнул створку окна. Оно, едва скрипнув, открылось. Ох, ты ж… Похоже, тот, кто убил Морица, как раз этим путем и уходил. Если там Мориц, конечно.
Я медленно подтолкнул окно еще немного. Скрипит, зараза. Подцепил пальцами шелушащуюся краской раму, чуть приподнял, чтобы не скрипела. Открыл щель, чтобы пролезть.
Дядя Саша, шел бы ты отсюда, а?
Вот не хватало еще, чтобы тебя рядом со свежим трупом сцапали!
Но глас рассудка я слушать не стал, оглянулся по сторонам, убедился, что никого вокруг не наблюдается, и быстро перемахнул через подоконник.
Мать честная, кровищи-то сколько…
Был бы я чуть более нервным и ранимым, меня бы тут же и стошнило от этого зрелища. Голый и выпотрошенный Мориц лежал на спине. Кисти рук его были прибиты к полу толстыми гвоздями. На лбу ножом выцарапана кривая загогулина. Может это какой магический символ, шут его знает. На стене рядом с шифоньером явно кровью выведены еще три кривулины. Что-то вроде цветка или клеверного листика, спираль и восьмерка на боку. Глаза Морица распахнуты, на лице… скорее удивление. Так выглядит человек, который не ожидал удара.
Рядом с головой — лужица расплавленного воска. Будто свечка там горела.
Рот приоткрыт. И что-то там такое постороннее виднеется. Я наклонился к лицу поближе. Что-то такое неправильной формы, будто комок чего-то желто-коричневого… Сумеречного света от окна не хватало, чтобы нормально рассмотреть, а трогать это «нечто» мне не хотелось. Кусок канифоли?
Или?…
Янтарь!
Точно! Входная дверь парадной громко хлопнула. Деревянная лестница заскрипела под тяжелыми шагами. Я замер в нелепой позе, склонившись над трупом Морица. Шаги протопотали мимо двери, неизвестный начал подниматься на этаж выше.
Пора тикать отсюда, вот что.
Потом обдумаю, что все это значит, сейчас главное, чтобы меня здесь никто не заметил.
Я перешагнул через натекшую ручьем из тела кровь. Выглянул в окно, осмотрелся. Вроде никого. Скользнул ужом через подоконник. Прикрыл окно обратно, чтобы внимания не привлекало.
Юркнул в кусты, просочился между сарайками, потом через пустырь… Вынырнул из подворотен на параллельной улице. Поправил одежду, якобы, отлить ходил. И неспешной походкой направился к дому.
* * *
Керосинка бессовестно чадила и никак не хотела разгораться в стариковских руках Кузьмы.
— Етить тебя через колено, — лесник погасил лампу, и его избушка погрузилась во мрак.
Но ненадолго. Кузьма нашел огарок свечи и чиркнул спичкой. Трепетный огонек высветил за грубо оструганным столом две заговорщицкие морды. Мою пролетарскую, и немного утончено-белогвардейскую капитана Слободского.
Командир партизанского отряда склонился над потрепанной замусоленной картой.
— Тут не пройдем мы, — вел он длинным закопченным пальцем по дорожной
