успевала. Так они прошли метров сто.
– Hex пан чека, нех пан чека, – вопила дамочка. Но никто ее не слушал.
И вот, в один прекрасный момент Гаврош вдруг ни с того ни с сего бросился в сторону, прямо к подъехавшей к тротуару машине. Пани с криком ринулась за ним, но тут на ее пути вдруг попался второй мальчуган. Гадко улыбаясь, он стал делать вид, будто не может с ней разминуться.
– Пшепрашем, пшепрашем бардзо, – приговаривала пани, пытаясь обойти непреодолимое препятствие. – Але, курча, цо то ест?
Похоже, она все еще не могла понять, что стала жертвой обычного кидалова.
Тем временем дверца «фольксвагена» с транзитными номерами приоткрылась, и Гаврош уже собрался туда залезть, поставив на сиденье огромный чемодан.
Но тут чья-то крепкая рука схватила его за ворот куртки и резко одернула назад. Глеб поспел как раз вовремя.
– Э, мужик, ты че, охренел? – сжал свои кулачонки наглый воришка.
– Как ты разговариваешь со старшими! – Сиверов влепил ему щелбан, от которого у парня потемнело в глазах.
Пани к тому времени уже выбралась из тупика, преодолела толпу и с радостью подхватила за ручку свой чемодан.
– Э, слышь, мужик, ты реально не в свои расклады вписался.
Из машины, пожевывая жвачку, выполз небритый детина – вылитый Гаврош постарше. Он стал угрожающе надвигаться на Глеба, но тот, вопреки ожиданиям воришки, не оробел.
Когда детина попытался схватить Слепого за ворот, тот мгновенно заставил его согнуться резким ударом в живот. Спешащие мимо прохожие могли подумать, будто два старых приятеля, жестикулируя, обсуждают рыбалку. Но для самого ворюги сила удара стала вполне весомым аргументом.
На прощание Слепой негромко произнес несколько слов. Они были совершенно банальными:
– Молодой человек, если вы еще раз попадетесь мне на глаза, пеняйте на себя. Ясно?
Парень кивнул головой, все еще не в силах выпрямиться. Он явно ждал, что его сейчас будут бить – причем, наверное, крепко и ногами. Но в планах Глеба ничего похожего не было. К тому же на горизонте замаячили несколько милицейских фуражек. Разобраться с воришками они смогут и без него.
Сев в такси, Глеб размышлял: «А ведь большой город Москва, один из центров мира! А порядок менты навести не могут. Даже на вокзале. Ханыги какие-то, ворюги… Да и сами эти в погонах крохоборством занимаются, взятки берут. И с ханыг, и с ворюг, и со всех подряд».
– Эй, шеф, куда ехать-то, – окликнул его таксист.
Сиверов призадумался. Конечно, сначала ему хотелось бы помыться в душе, нормально выспаться, отдохнуть немного. Но… Чувство невыполненного долга не давало ему покоя.
И Глеб назвал адрес конспиративной квартиры.
* * *
Когда Головин подошел к знакомым воротам собачника, на часах было уже полдесятого. Значит, он опаздывал на целых полчаса.
– А, ну вот и ты! – сухо поприветствовал его Дырик. – Явился не запылился.
– Вы… это… простите за опоздание, – промямлил старлей.
– «Простите» в карман не положишь. И в стакан не нальешь.
– Ну так налей это, – старлей понял намек и вытащил из кармана куртки поллитровку водки. Он прихватил ее с собой с двумя целями: во-первых, задобрить ребят, а во-вторых – самому похмелиться.
– В такую рань пьют только аристократы и дегенераты, – опять ухмыльнулся Дырик. – А мы кто, как думаешь?
– Ясный пень, аристократы. Ты что, сомневался?
– Ладно, ладно. Вижу я, морозит тебя. Давай по пятьдесят. Сейчас только Витьку позову.
Когда они осилили примерно полбутылки, Головину стало намного легче. Он бы с удовольствием допил водку до конца, но старшой после второго тоста встал из-за стола со словами: «Ну все, трындец».
– Тебя еще работенка ждет одна, – объяснил он Головину. – Придется клетку домыть. Ну, ту, которой ты вчера занимался.
– Да, а то завтра проверка, – вставил Витек. – Из центральной конторы один хрен приедет. Так что надо помыть.
Вольер был весь в саже. Неудивительно и то, что собачники о нем вспомнили – дело явно не только в их исполнительности, но и в желании скрыть следы преступления.
Головину не нравилось только одно. То, что эту грязную работу опять заставляют делать именно его.
Поэтому видон у старлея был вовсе не радостный. Он в замешательстве толкался у входа в вагончик, собираясь с мыслями.
– Ниче, студент, терпи, – хлопнул его по плечу Витек. – Когда я салагой был здесь, тоже говно выносил собачье. Сначала гадко было, а потом ничего, пообвыкся.
Что ж, пришлось повиноваться и на этот раз. Головин скинул куртку и повесил ее на крючок в вагончике.
– Если хочешь, можешь мой халат надеть, – предложил ему Дырик. И очень кстати, потому что в прошлый раз старлею пришлось долго отмывать свою одежду.
– Да, и сапоги надень резиновые, можешь на кроссовки прямо. А то намокнешь весь, – Витек вытащил откуда-то пару безразмерных сапожищ.
Головин переложил мобильник в карман штанов, но там он сильно мешал. В конце концов, старлей решил оставить его в куртке. И, прихватив тряпку, двинул исполнять свои нелегкие трудовые обязанности.
– Сначала из шланга полей, – командовал сопровождавший его Витек. – А потом уже лезь туда. И чтобы вымыл все чисто, ясно? Халтуры не принимаем.
– Ладно, ладно, – голова у Головина снова разболелась.
– Сделаешь – позовешь. Я гляну, как ты вымыл.
Он ушел назад в вагончик, а опер принялся за работу. Получалась она у него не ахти. Тряпка то и дело выскальзывала из рук. Да и черные разводы от сажи отмыть было нелегко, да еще холодной водой.
Вдруг Головин нащупал что-то у себя под ногами. Это был какой-то острый предмет. Наклонившись, он поднял с пола обгоревшую собачью челюсть.
Головина вырвало. Когда он пришел в себя, пришлось снова подниматься наверх, чтобы смыть свою блевотину струями из-под шланга.
Минут через сорок эта работа надоела старлею окончательно. «Хватит уже», – решил он.
Но Витек, внимательно и придирчиво оценив его труд, остался недоволен. И потребовал все вымыть еще раз.
«Вот привереда, а? – возмущенно думал Головин, в очередной раз пытаясь справиться с черными разводами
