– Если не можете задавить противника огневой мощью, изменяйте правила под себя. Разрывайте шаблон, делайте то, чего от вас не ждут.
Так Александр Македонский, который имел при Фермопилах армию в четыре раза меньше персидской, тем не менее сумел наголову разгромить противника, с самого начала озадачив персидского царя Дария тем, что выстроил свою армию под углом к его армаде. Таким образом, Александр компенсировал угрозу собственным флангам. А затем великий полководец древности «потащил» персидскую кавалерию за собой на правый фланг, неожиданно развернулся и нанёс знаменитый косой удар в ослабленный центр персов…
– Мы тоже должны постоянно удивлять неприятеля, – пояснял командир. – Поэтому завтра выйдем в район атаки не с северо-запада, как остальные эскадрильи, а со стороны змеиных болот. Высоту держать минимальную. Утром над болотами поднимаются густые облака испарений. Они скроют нас. По пути всем соблюдать радиомолчание…
После инструктажа к Борису подошёл Замбах. Поинтересовался со снисходительной ухмылочкой на губах:
– Не слишком ли ты круто с ними? Вонючки ведь могут на тебя хвосты поднять: пасквиль какой состряпать, а то и шмыльнут в суматохе боя из пушечки, якобы случайно. Пойди потом докажи, что это было преднамеренное покушение. Они такие…
– Пусть, – серьёзно ответил Борис. – Даже гориллы совершают альтруистические поступки, без личной выгоды помогая друг другу. А эти хуже животных. Противно! Поэтому пока я здесь командир, каждый поддонок должен знать, что совершённое паскудство не сойдёт ему с рук…
На следующий день эскадрилья начала работать. И к удивлению многих, «скунсы» стали действовать более решительно и профессионально. Но мало кто знал, что скрывается за таким преображением. Разгадка же преображения трусов в храбрецов заключалась в том, что подчинённые Нефёдова гораздо больше боялись командирского самолёта с изображением колеса на фюзеляже, чем вражеских ракет. «Скунсы» говорили друг другу, что это пыточное колесо, которое ожидает всякого, кто нарушит приказ нового комэска. Борис только улыбался на такие разговоры: пусть думают так, раз хотят. Друзьям же он пояснял, что украсил свой самолёт колесом Фортуны:
– Это обозначение моего жизненного кредо. Дела и мысли, которые ты положишь на колесо своей судьбы сегодня, завтра принесут тебе радость или печаль…
* * *
Постоянная жизнь в банке с пауками приучила Нефёдова каждую секунду быть готовым к встрече с опасностью. «Надейся только на себя и постоянно будь готов ко всему!» – этот девиз стал для него правилом выживания. Даже после полётов Борис не позволял себе расслабляться. Возле входа в гостиницу Бориса окликнул из машины Макс Хан. По внешнему виду немца Анархист понял, что случилось что-то очень нехорошее.
– У тебя засада, – без всяких предисловий предупредил Хан. – Полагаю, что наш приятель-бур тоже там – всем заправляет. Ты превратился для него в большую проблему, особенно после того, как понравился самому президенту. Когда Морган подписывал приказ о твоём назначении на должность командира эскадрильи, он спросил меня, как я отношусь к тому, чтобы со временем ты занял место главного президентского советника по авиационным вопросам. Так что идёшь в гору. И Хенку это не может нравиться.
«А может, это провокация, – размышлял Борис. – Ведь до сих пор Хенк действовал более изощрённо».
– Нет, всё точно, – будто угадал его мысли Хан. – Они ждут твоего прихода.
Макс вручил Нефёдову достаточно лёгкий компактный автомат и сразу перевёл регулятор, расположенный над его спусковым крючком в положение стрельбы короткими очередями. Борис отметил, что немец надел перчатки, чтобы не оставлять отпечатки своих пальцев на оружии.
Нефёдов давно понял, что решающее столкновение между Глотом и Ханом неизбежно, и ему придётся участвовать в кровавой развязке этого затяжного конфликта…
Они вошли в гостиницу. С немцем был ещё чернокожий боевик, которого Нефёдову раньше видеть не приходилось. Макс общался с ним короткими приказами, как со своим рабом-телохранителем. По дороге немец инструктировал непривычного к подобным делам лётчика:
– Откроется дверь, сразу стреляй, – Хан показал, в какой стойке лучше вести огонь и как следует держать оружие. – Жаль короткими очередями влево и вправо. И ни в коем случае не входи внутрь! Лучше всего стрелять от самого порога. Так ты сможешь контролировать всю территорию прихожей и в то же время избежать непосредственного контакта с противником (видимо, имелась в виду вероятность рукопашного боя). Автомат всё время держи у пояса, чтобы его у тебя не выбили. Поворачивайся всем корпусом в ту сторону, куда стреляешь. Если дашь слишком длинную очередь, ствол может увести в сторону или задрать вверх. К тому же так можно быстро расстрелять все тридцать патронов, что заряжены в магазин. А пока будешь перезаряжать, схлопочешь пулю. У одного из твоих гостей мой человек видел «Стэн»[16]. Хорошая машинка! Его владелец похож на профессионального киллера.
Трое мужчин, ступая как можно тише, приблизились к двери номера, в котором проживал Борис. Хан сделал знак приготовиться.
– Они там, – шепнул немец Борису на ухо и добавил: – На нас не рассчитывай. Ты должен пришить их сам.
Старые знакомые посмотрели друг другу в глаза, и Борис недоумённо подумал: «Сейчас он чего доброго скажет, что по здешнему обычаю полагается, чтобы, убив Хенка, я вырезал ножом его сырую печень и съел её».
Напоследок немец вручил Нефёдову два запасных «рожка» к автомату и бесшумно отошёл в сторону. Его помощник встал за спиной хозяина.
У Бориса засосало под ложечкой. Он чувствовал сильное волнение, адреналин бурлил в крови. Поэтому прежде всего надо было постараться успокоиться. Нефёдову казалось, что люди за дверью могут услышать его учащённое дыхание. Немного уверенности ему придавал бронежилет, который Хан нацепил на него ещё на улице.
Немец с помощником с напряжённым интересом следили за разворачивающимся гладиаторским представлением. Борис осторожно вставил ключ в замок и несколько раз его повернул. Дверь приоткрылась без малейшего скрипа. Внутри ничего не было видно. Борис ещё раз бросил взгляд на своих соблюдающих нейтралитет спутников. Хан кивнул ему, мол, всё делаешь правильно.
Неожиданно темноту номера вспороли две вспышки пистолетных выстрелов. Мощный удар опрокинул Нефёдова на пол. Тело буквально парализовала острая «чёрная» боль, перехватило дыхание. Борис увидел бросившийся к нему из глубины номера мужской силуэт. Ему показалось, что это Хенк. «Сейчас он добьёт меня в голову!» – пронеслось в голове Нефёдова, и он нажал на спусковой крючок. Автомат в его руках грозно прогремел короткой очередью. Зазвенели падающие на пол гильзы. Силуэт исчез.
Борис поднялся, и, забыв про наставления Хана, бросился в номер, спеша поскорее завершить дело. По дороге он споткнулся о чьё-то лежащее на полу тело. Начал вставать. Но тут со спины на него набросился ещё один враг. По-звериному рыча Нефёдову на ухо, он принялся его душить. Каким-то чудом Борис сумел вырваться из рук озверевшего от страха и ярости киллера и выбрался обратно в коридор.
Несколько минут Борис не мог вдохнуть в себя воздух. Страшно болела грудь. Нефёдов сидел, скрючившись и прислонившись спиной к стене, не в силах разогнуться. Когда боль немного отпустила, Борис расстегнул жилёт, потом рубашку и увидел большую гематому на груди. На бронежилете тоже имелась вмятина. Если бы не эта защита, его тело сейчас бы сотрясали предсмертные судороги на окровавленном полу.
К Борису бесшумно приблизился Хан. Присев рядом на карточки, тихо спросил, кивнув в сторону открытой двери:
– Все готовы?
– Кажется, один ещё жив, – едва выдавил из себя Нефёдов. Ему было трудно говорить из-за тупой боли в груди. Немец придирчиво осмотрел товарища и вновь жёстко произнёс:
– Тебе придётся собраться. Ты должен его дожать. Он – твоя проблема… Таковы правила игры.
Но перед тем как отойти, Хан, всё же сжалившись над Нефёдовым, вручил ему гранату и дал совет, как проще прикончить оставшегося киллера.
– Вырви у гранаты кольцо и вкати её в комнату. Только не забудь вначале вставить в автомат полный магазин…
Борис приготовился так и поступить. Но пока возился с оружием и собирался с силами, из номера вдруг донёсся слабый хрипящий голос, который мог принадлежать только тяжелораненому человеку:
– Прошу вас, не убивайте меня! Я знаю, – вы здесь. Я хочу сдаться.
Нефёдову не следовало вступать в разговор с противником. Убивать врага намного легче, если воспринимаешь его как нечто абстрактное, а не как конкретную личность с её болью, страхами, мыслями о семье. А прикончить киллера было необходимо, ибо на этой войне пленных не брали.
