— Ага, — произнёс Равиль после недолгого молчания. — А тебе, значит, у бабульки картины выцыганить не удалось? И когда на горизонте появились другие охотнички, решил исполнить гражданский долг?
— Ты всё-таки хороший мент… — сказал Смолин, бледно улыбаясь. — Я, разумеется, пытался, и у меня не вышло… Только есть некоторые весьма существенные нюансы, старина. Я у неё картины пытался именно что выцыганить. И будь уверен: не за копейки, я бы ей честно отдал денежки, а мне хватило бы обычного процента. А сейчас возле старушки, зуб даю, маячат классические отморозки и беспредельщики… Равиль, я не ангел, я обычный антикварщик со всеми отсюда вытекающими — ну, ты ещё в советские времена был в теме, что тебе объяснять… Но так уж исторически сложилось, что у меня есть принципы. Немножко, но есть. А у других принципов нет вообще. Улавливаешь нюансы?
— Пожалуй что…
— Вот и ладушки, — сказал Смолин. — Во всём должны быть правила, этикет… да ладно, понятия. Заполучить антиквариат сугубо насильственным путём — это глубоко неправильно. Так дела не делаются. У нас до сих пор бизнес вели относительно цивилизованно, и мне поперёк души, когда какая-то сука пытается играть по беспределу… Подыщешь человечка?
— Тебе когда?
— Как можно быстрее, — сказал Смолин. — Может быть, даже сегодня. Не нравится мне всё это, чутьё у меня, сердце вещует, суставы к перемене погоды ломит… Что поделать, ежели… — Он отвлёкся на мелодичные грели мобильника. Слушал молча, вставив лишь парочку междометий. Сказал резко:
— Я скоро приду, — и, отключив аппарат, выругался устало, грязно.
— Опять хлопоты?
— Равиль, бога в душу, — сказал Смолин насколько мог убедительнее. — Правильный мент мне нужен сейчас. Вот сию минуту. Совсем скверно дела заворачиваются…
…Бдительный старикашка Кузьмич прямо-таки лучился от гордости, пыжился, что твой тетерев на току. Заложив руки за спину, выпрямив спину, он расхаживал по комнате наискосок, не говорил — вещал, наставительно и торжествующе:
— Гражданка, в оперативных целях поименованная как Дарья, прибыла в шестнадцать часов тридцать семь минут, на тёмно-серой иномарке типа «тойота», что мною было установлено по характерной эмблеме на капоте. Означенное транспортное средство было снабжено на крыше жёлтым гребешком с чёрными шашечками — и, кроме этого, никаких признаков принадлежности к такси не носило. Такси, высадив гражданку, сразу же отъехало и больше не появлялось, до сих пор включительно. Гражданка вошла в подъезд, я точно не мог наблюдать, в которую квартиру она вошла, но, учитывая предшествующие наблюдения и нынешние события, можно ручаться, что всё в ту же, в поднадзорную. В шестнадцать часов восемь минут гражданка Дарья вышла во двор и стала названивать по мобильному телефону. Через девять минут прибыла машина «скорой помощи», а ещё через десять санитарами была выведена на улицу гражданочка Бедрыгина, каковая пыталась сопротивляться и вообще вела себя предельно странно…
— Точнее, — прервал его Смолин. Кузьмич, на миг сбившись с торжественной маршировки, сказал простецким бытовым тоном:
— Да дуру гнала, Василий Яковлевич, точно. То санитарам кидается физиономии царапать, то, впечатление такое, что-то декламирует с большим пафосом, мотает её туда-сюда, дёргает, ломает… Как, прости господи, в белой горячке. Доводилось мне наблюдать со стороны эти процессы — крайне напоминает…
— Потом?
— Гражданочка была погружена в машину и отправлена, — вновь перешёл Кузьмич на казённый тон. — Дарья с тех пор так и оставалась в квартире. Одна она там или нет, судить затруднительно — за это время многие входили, но никто из них в прежних посещениях квартиры не замечен, так что утверждать не берусь… Свет там, во всяком случае, горит во всех доступных обозрению помещениях, сами видите…
Смолин посмотрел на часы: шло к полуночи. Отсюда им, как обычно, были прекрасно видны окна кухни и двух комнат из трёх — свет там ни на секунду не гас. Отправленный полчаса назад на разведку к противоположной стороне дома Шварц прилежно отрапортовал, что свет горит и в третьей комнате, шторы там так же плотно задёрнуты…
— Когда «скорая» уехала, я сходил к подъезду, — продолжал Кузьмич. — Там наблюдалось некоторое скопление граждан, привлечённых происходящим. Среди таковых, состоявших главным образом из соседей, преобладали высказывания, сочувствующие старушке, — а также циркулировали слухи, что бабушка, придя в умоисступление, мужнины картины резала на мелкие клочки-полосы, чуть ли не все покромсала. Информация данная, как меня заверили, поступила от родственницы, которая врачей и вызвала… Речь, надо полагать, может идти только о гражданке Дарье… Более доложить нечего.
— Свет, — страшным шёпотом распорядился Смолин. — Свет вырубите!
Оказавшийся ближе всех Фельдмаршал ударил по выключателю, и свет погас. Смолин приник к окну, отдёрнув выцветшую занавеску. У подъезда остановился микроавтобус, кажется, «тойотовский», выпрыгнули двое парней, откатили боковую дверцу, выдернули объёмистый, но, судя по их движениям, очень лёгкий мешок…
Смолин непроизвольно оскалился. Уличный фонарь помещался у самого подъезда, света было достаточно, и он моментально опознал двоих из тех, что сегодня пытались ему хамить в парке. У одного башка была украшена аккуратной белой повязкой, укутывавшей главным образом ухо. Он первым и вошёл в подъезд, а второй, без усилий вскинув мешок на плечо, подался следом.
— Фельдмаршал, — распорядился Смолин, не поворачивая головы. — Давай туда быстренько, проткни ему покрышку, а лучше две…
Технической стороны дела он не касался, прекрасно зная, что Фельдмаршал всегда с собой таскает отличный многофункциональный ножик — из тех, что представляют собой раскладные плоскогубцы с массой других полезных штучек. Фельдмаршал кивнул и проворно выскользнул из квартиры.
— Ну вот, — сказал Смолин, поудобнее усаживаясь на подоконнике. — Тут не нужно быть гением — информации столько, что выводы кто угодно сделает… Бабульке наверняка наша стерва подсыпала или подлила какой-нибудь дури, достаточно быстродействующей. Вот крыша и поехала, шифером шурша… Так что у эскулапов и сомнений не было насчёт немедленной госпитализации. И кто тут докажет, что Дашка — не родственница, а сбоку припёка… Обратите внимание, джентльмены и товарищи, что сценарий не лишён определённого изящества… Бабушка Фаина, изволите ли видеть, картины рвала в мелкую лапшу… Под это дело можно всё вынести… А в мешке у них, вероятнее всего, как раз и напиханы обрывочки-лоскуточки, которыми потом вся квартира усыпана будет… Изящно, согласен, есть выдумка и фантазия у наших долбаных конкурентов… Когда бабуля выйдет на волю, веры ей не будет никакой, что бы ни твердила… Нет, положительно, с фантазией сволочи…
Кузьмич, переставший наконец расхаживать по комнате, словно журавль, откашлялся и озабоченно сказал:
— Следовало бы поставить в известность органы…
— Органы, Кузьмич, в известность уже поставлены, — сказал Смолин чистую правду.
Он понятия не имел, где притаились местные правоохранители, — но рекомендованный ему Равилем здешний подполковник произвёл самое хорошее впечатление. Понятно было, что он, как человек многоопытный, светиться раньше времени не станет и появится на сцене, когда окончательно уверится, что ему не соврали и дело в самом деле насквозь криминальное…. Битый жизнью и службой мужичок, сразу видно.
Смолин оглянулся. Кузьмич, присев на краешек обшарпанного стула, прямо-таки извивался от нетерпения, очень ему хотелось тряхнуть стариной и немедленно пресечь нечто противозаконное. Так и содрогался от нешуточного охотничьего азарта, хрен старый. Шварц же, устроившись гораздо более уютно — в единственном мягком кресле времён пребывания здесь Гагарина и Че, — внешних признаков нетерпения не выказывал, он просто покручивал на колене небольшой немецкий револьверчик, заряженный солидными «резинками». Как самый молодой в команде, не наигравшийся ещё дурами, он вечно таскал кучу всевозможных стрелялок, то газовик у него драл карман, то «Оса» с лазерным прицелом, то разнообразные «резины». Впрочем, сегодня эти его цацки могли и пригодиться…
— Ясно, что ночевать они там не будут, — сказал Смолин. — Рано или поздно уйдут. Короче говоря… Кузьмич, ты у нас будешь бдительный сосед, вредный пенсионер, который просто не может не поинтересоваться, что это ночной порой в машину грузят. Усёк?
— А чего тут не усечь…
— В общем, подойдёшь первым и наедешь на них со всей возможной вредностью. Только, я тебя умоляю, если они что-то такое достанут, не геройствуй, а падай, мы будем за спиной…
— Знал бы ты, Василий Яковлевич, в каких переделках бывали, — с достоинством изрёк Кузьмич.
— Всё равно, — сказал Смолин. — Если появится нечто стреляющее — не искушай судьбу… Мы их в таком случае будем крутить с особенной заботой… Шварц, а Вадик что, так и не объявился?
