Он зачитал:
– "Экстракт лимона; перекись водорода; тальк, минеральное масло, стеариновая кислота, пегматит-32, триэтаноламин, ланолин... Все это – ингредиенты грима белый "Пенкейк". – Он взглянул вверх. – Ну и что?
– Прочтите у Хардимена. Тот же раздел.
Болтон пролистал несколько страниц и прочитал.
– Ну и что? Они оба пользовались гримом.
– Белым "Пенкейком", – уточнил я. – Тем, что употребляют мимы, – сказал я. – И клоуны.
– Вижу, куда вы...
– У Кола Моррисона под ногтями найден тот же состав.
– И все же, – сказал он.
– Найдите фотографию фургона, брошенного рядом с местом преступления – он зарегистрирован на имя Рагглстоуна.
Болтон полистал страницы дела.
– Вот он.
– В нем отсутствует лобовое стекло, – сказал я.
– Да.
– Но фургон был начисто вымыт, возможно, именно в тот день. И в период между уборкой и приездом полиции кто-то через разбитое стекло стащил оттуда бетонные блоки, возможно, во время убийства Рагглстоуна.
– И что из этого?
– А то, что это я "пометил" фургон. Удар моего мяча привел к образованию стеклянной паутины. Это было единственной причиной предположить, что Хардимен и Рагглстоун были теми клоунами. Убираем стекло, пропадает и мотив.
– Каков же ваш вывод?
В действительности я сам не верил в это, пока не сказал вслух.
– Думаю, Ассоциация убила Чарльза Рагглстоуна.
* * *
– Он прав, – сказал, наконец, Девин.
Вскоре, после восьми, град превратился в дождь, который замерзал на ходу. Струйки воды стекали по окнам Энджи, становясь на наших глазах хрустящими ледяными венами.
Болтон отправил одного из агентов в свою лабораторию на колесах, чтобы сделать копии личных дел Рагглстоуна, Хардимена и Моррисона, и мы провели последний час за чтением их в гостиной Энджи.
– И все-таки я не уверен, – сказал Болтон.
– Да ладно, – сказала Энджи. – Все это в деле, если, конечно, присмотреться внимательно. Все почему-то уверены, что Алек Хардимен, накачанный наркотиком, убил Рагглстоуна, постаравшись за десятерых. Если бы меня убедили в том, что Хардимен убил еще несколько человек, возможно, я бы тоже поверила. Но у него был поражен нерв левой руки, в его организме был секонол, а сам он был найден без сознания. А теперь, если представить, что повреждения на теле Рагглстоуна – дело рук десяти, ну, скажем, семи человек, все отлично складывается.
– Отец Патрика, – сказал Девин, – знал о поврежденном лобовом стекле. Они со своими друзьями по ОАЭЭ выследили фургон, нашли Хардимена и Рагглстоуна...
– И ОАЭЭ убила Рагглстоуна, – с нотками шока в голосе проговорил Оскар.
Болтон взглянул на личное дело, затем на меня, затем снова на папку. Читая раздел о ранах Рагглстоуна, он шевелил губами. Когда он взглянул на меня, мышцы на его лице обмякли, рот оставался открытым.
– Вы правы, – тихо сказал он. – Вы абсолютно правы.
– Старайтесь не слишком загружаться, – сказал Девин. – А то мозги лопнут.
* * *
– Старая сказка, – тихим шепотом проговорил Болтон.
– Что?
Мы с ним сидели в гостиной. Остальные сидели на кухне в ожидании знаменитых бифштексов Оскара, который там священнодействовал.
В темноте Болтон поднял вверх руки.
– Это напоминает сказки братьев Гримм. Два клоуна, старый фургон, угроза невинным деткам.
Я пожал плечами.
– В то время все это выглядело жутко.
– Ваш отец, – сказал он.
Я смотрел на разводы ледяных струек, застывших на стекле окна.
– Вы понимаете, что я имею в виду, – сказал он.
Я кивнул.
– Он мог быть одним из тех, кто сжигал Рагглстоуна.
– По частям, – сказал Болтон. – Пока человек кричал.
Льдинки треснули и распались на фрагменты, а потоки дождя устремились в образовавшиеся проходы. Но и они тут же превратились в прозрачные вены.
– Да, – сказал я, вспоминая поцелуй отца в тот вечер. – Мой отец сжег Рагглстоуна живьем. По частям.
– Он был способен на это?
– Я же говорил вам, агент Болтон, он был способен на все.
– Но на такое? – спросил Болтон.
Мне вспомнилось прикосновение отцовских губ к моей щеке, прилив крови к его груди, когда он прижимал меня к себе, любовь в его голосе, когда он говорил, что гордится мной.
Затем я вспомнил, как он жег меня утюгом, запах горелой плоти, исходивший от моего живота и вызывавший у меня удушье, и как он наблюдал за мной с гневом, граничившим с экстазом.
– Он не только был способен на это, – сказал я, – похоже, он получал от этого наслаждение.
* * *
Когда вошел Эрдхем, мы сидели в столовой и поглощали бифштексы Оскара.
– Да? – спросил Болтон.
Эрдхем подал ему фотографию.
– Думаю, вы должны это видеть.
Болтон вытер рот и пальцы салфеткой и поднес фотографию к свету.
– Одна из найденных в квартире Аруйо? Верно?
– Да, сэр.
– Установили людей на фотографии?
Эрдхем покачал головой.
– Нет, сэр.
– В таком случае, зачем мне смотреть на нее, агент Эрдхем?
Эрдхем взглянул на меня и нахмурил брови.
– Дело не столько в людях, сэр. Посмотрите, где она сделана.
Болтон искоса посмотрел на фото.
– Да?
– Сэр, если вы...
– Минуточку. – Болтон положил салфетку на тарелку.
– Да, сэр, – сказал Эрдхем, и его тело вздрогнуло.
Болтон посмотрел на меня.
– Это ваш дом.
Я опустил вилку.
– О чем вы говорите?
– Этот снимок сделан у парадного входа вашего дома.
– Чей, меня или Патрика? – спросила Энджи.
Болтон покачал головой.
– Женщины и маленькой девочки.
– Грейс, – сказал я.
Глава 32
Я первый покинул дом Энджи. Выйдя на крыльцо, где завывали сирены нескольких правительственных машин, направлявшихся в Хауз, приложил телефонную трубку к уху.
– Грейс?
– Да?
– У тебя все нормально? – Я поскользнулся на ледяной корке, но удержался, ухватившись за перила. Энджи и Болтон тоже вышли на крыльцо.
– Что? Ты разбудил меня. Мне к шести на работу. Который час?
– Десять. Прости.
– Мы не можем поговорить утром?
– Нет. Нет. Пожалуйста, оставайся на линии и проверь все двери и окна.
В эту минуту машины притормозили у входа в дом.
– Что это? Что за шум?
– Грейс, проверь все двери и окна. Убедись, что они закрыты.
Я направился к тротуару. Кроны деревьев были тяжелыми и мерцали в темноте сосульками льда. Улица и тротуар были покрыты сплошной коркой льда.
– Патрик, я...
– Грейс, не теряй времени.
Я вскочил в боковую дверь передней машины, темно-синего "линкольна", Энджи села рядом. Болтон сел впереди и назвал водителю адрес Грейс.
– Поехали. – Я хлопнул подголовник водителя. – Давай, давай!
– Патрик, – сказала Грейс, – что происходит?
– Ты проверила двери?
– Проверяю. Входная дверь заперта. Дверь в подвал на замке. Подожди, иду к задней.
– Нас обгоняет машина справа, – сказала Энджи.
Устремляясь к боковой дороге, ведущей на юг, наш водитель нажал на газ, отчего машина, едущая навстречу с восточной стороны, затормозила на льду, отчаянно загудела и заюлила поперек автострады, заставив поток машин, следующих за нами, резко свернуть, огибая ее сзади.
– Задняя дверь на замке, – сказала Грейс. – Сейчас проверю окна.
– Хорошо.
– Напугал меня до чертиков.
– Знаю. Прости. Окна.
– В спальной и гостиной закрыты. Пойду взгляну в комнату Мэй. Закрыто, закрыто...
– Мамочка?
– Все хорошо, дорогая. Лежи в постельке. Я сейчас вернусь.
Наш "линкольн" свернул на шоссе-93, идя по крайней мере на скорости 60 миль в час. Задние колеса подпрыгивали на островках льда и замерзшей грязи, задний мост потряхивало.
– Я в комнате Аннабет, – прошептала Грейс. – Закрыто, закрыто. Открыто.
