– Бывает хуже, – невозмутимо ответила Оксана, отпив еще. – Не пытайтесь меня шокировать, пан Черский, по большому счету, не из графьев происходим, до шести лет в уличный сортир бегали-с…
Окружающие таращились на нее восхищенно и уважительно. Тут бы самое время ощутить приятное чувство собственника, вспомнив, что не так давно вытворял с этой гордой красоткой и какой покорной она станет совсем скоро, – но Данил никак не мог избавиться от пустоты в душе. Он словно бы и не видел ладного солдатика, вошедшего в заведение с пластмассовой канистрой, – к чему обращать внимание на столь будничное зрелище, когда рядом сидит поразившая окружающих женщина?
– Тебе еще налить? – спросил он.
– Нет, хватит. От пива, ходят слухи, полнеют. Ты пей, не торопись, времени у нас предостаточно…
Сосед напротив расхрабрился настолько, что с самым живейшим интересом спросил:
– А вот что вы, к примеру, пани дорогая, думаете насчет жизни на планетах Солнечной системы?
Оксана оглядела его вполне доброжелательно и сообщила:
– Я так думаю, что если там есть мужики, то самогонку они и там обязательно изобретут…
– Золотые слова! – восхитился сосед.
– Пусть даже у них три ноги, два хвоста и шкура зеленая…
– От верно!
Солдат прошел в обратном направлении, бережно неся перед собой полнехонькую канистру – из тех хватких служивых, что в два счета сварят суп из топора, а уж смотаться в самоволку за пивком в близлежащую деревеньку и вовсе ухитрятся так, что ни один отец-командир не заподозрит. Данил вновь не проявил к военному никакого интереса, всецело поглощенный рыбой.
– Ну, пошли? – сказала Оксана, видя, что банка опустела. – Всего наилучшего, Панове, приятно было посидеть…
И первой направилась к двери, идущий следом Данил услышал за спиной:
– От дядьке везет, я б на свою холеру сменялся не глядя…
– Так он тебе и сменяет. Ты б сменял?
– Да ни в жизнь…
– А ты бы сменял? – осведомилась Оксана уже на улице.
– Тебя? – фыркнул Данил. – На холеру? Да ни в жисть, ясная пани. Какая вы сегодня, право…
– Ой! – она отпрянула с неподдельным ужасом. – Новый костюм же! А ты рыбу терзал…
– Да вымыл я руки, – сказал Данил. – С мылом, на три раза. И даже рот пастой прополоскал, пока ты наряд осматривала, не понес ли он урона от здешних кресел. У меня как раз был в кармане тюбик, крошка, из гостиничных, с Польши осталось…
– Это намек?
– Откровенный, – сказал Данил. – Руки мытые, зубы чищены… Пойдем погуляем под сосенками? – и взял ее за руку.
– Влияние окружающей идиллии?
– А почему бы нам и не прогуляться идиллически, держась за руки? – пожал он плечами. – Можно же ненадолго стать нормальными людьми…
– Это из какого-то романа?
– Из головы.
– Как в Польше? Ты так и не удосужился рассказать, зачем ездил…
– Да пустяки, рутина, – отмахнулся Данил, увлекая ее в прохладную тень сосен. – Посмотри лучше, как вокруг красиво…
Оксана не упиралась, и они долго целовались под сосной, словно сбежавшая с уроков парочка, вишневый бархат сминался под ладонями, пальцы наткнулись на круглую пуговицу…
Оксана гибко вывернулась:
– Э нет! Мы все-таки не в диких скалах, пан Черский… Нас в километре отсюда целый особняк ждет… Что подумает мирный пейзанин, если ненароком наткнется?
– Позавидует… – Данил снова взял ее за руку. – Ладно, пошли ехать лежать… хорошенький оборот речи? Велик и могуч русский язык…
Они вышли к громадному костелу из серого кирпича, где в фундамент была заделана каменная плита с непонятными знаками, смысла которых никто не знал и не надеялся разгадать, совсем неподалеку размещался самый настоящий сельский клуб и, как гласила рукодельная афиша, сегодня должны были демонстрировать кинофильм «Последние каникулы».
– Давай сходим? – предложил Данил. – Вечерком, пешочком туда и назад…
– Да ну. Название незнакомое, но, чует мое сердце, ерунда какая-нибудь.
Вот «Римские каникулы» я бы с удовольствием посмотрела. Мои любимый фильм. С юношеских лет.
– Купи кассету.
– По телевизору – совсем не то. Вот на большом экране, в большом зале, где эмоции окружающих тебе телепатически передаются – другое дело… – голос у нее стал тихим и мечтательным. – Совсем другое дело…
– А у меня любимый фильм был «Три мушкетера», – признался Данил. – Тот, французский, конечно, классический.
– Ну понятно – драки-поединки…
– Не только, – сказал Данил. – Я, знаешь ли, в пять лет научился читать как раз по «Трем мушкетерам». Серьезно. И долго не мог взять в толк, что же такое означает у д'Артаньяна это самое "д" с запятой? Дед? Или что? Родители помочь не могли, они сами и не представляли. А потом оказалось, что все невыносимо скучно и прозаично, всего-то – «из Артаньяна»… Но я все равно добрых полромана наизусть помню, – он прилежно процитировал:
– «Вдруг она увидела, как на повороте дороги заблестели обшитые галунами шляпы и заколыхались на ветру перья. Она насчитала сначала двух, потом пять и, наконец, восемь всадников; один из них вырвался на два корпуса вперед, миледи издала глухой стон: в скачущем впереди всаднике она узнала д'Артаньяна…» Что?
Оксана остановилась, резко развернулась к нему, в глазах был страх:
– Вон там, возле синей «Волги»…
– Ну и что? – спросил Данил, напрягшись, впрочем, при виде ее мгновенно осунувшегося лица. – Двое…
– Один – тот, что тогда на лестнице… С пистолетом…
– Стой, не дергайся, – тихо приказал Данил. – Они твоего лица не видят, по-моему, и внимания не обратили… И не смотрят в нашу сторону… Ты не ошиблась?
– Я эту рожу где угодно опознаю…
– Медленно уходим, – сказал Данил. – Так, чтобы выглядело как нельзя более естественно. Сейчас я отвернусь тоже… Пошли. Постой-ка тут, у почты, тебя отсюда не видно… или лучше зайди внутрь. А я гляну…
Он вернулся метров на пятнадцать, сел на лавочку с таким видом, словно в этом самом домике и обитал всю жизнь, краем глаза рассматривал двух мужчин у синей «Волги».
Нет, никогда прежде не встречались. Ничего знакомого. Вот они, наконец, сели в машину, и она уехала – в каком направлении, гадать трудно. Чуть подальше, метрах в трехстах, – вокзальчик, где останавливаются междугородные автобусы, оттуда расходятся три дороги, а еще дальше есть вторая развилка, дорог там две. До скончания века можно гадать, куда эти двое направились…
– Ну все, – сказал он, выведя Оксану из крохотной комнатушки местной почты. – Исчезли с глаз долой. Точно, не ошиблась?
– Если бы тебе кто-то ткнул пистолетом вот в это самое место, ты бы его хорошо запомнил?
– Да пожалуй что, – согласился Данил. – Таких я стараюсь запоминать, чтобы потом обязательно пригодилось… Может, вернемся в град-столицу? Ты как, ничего?
Оксана упрямо задрала подбородок:
– Нормально. Не буду я из-за какого-то гада бежать сломя голову, когда все так хорошо… По-моему, и правда не заметил.
Внимательно присмотревшись к ней, Данил не увидел особых симптомов страха или тревоги – сильная девочка, не из плакс…
– У тебя есть оружие? – спросила она.
– Увы… – пожал плечами Данил. – Я и мобильник-то оставил в городе. В моем положении шляться с оружием не стоит… ничего, там же есть телефон, вызову ребят…
– Нет уж, спасибо, – отрезала Оксана, полностью овладев собой. – Уж если и есть в чем-то великая пошлость, так это в том, чтобы заниматься любовью с сопящими под дверью охранниками…
– С охранниками? – усмехнулся Данил.
– Ну, не передергивай, ты прекрасно понял мою мысль. Черт, а ведь они могли обратить внимание на номер машины… Если в столице следили, могли выяснить номер…
– Ну, решай, – сказал Данил. – В город? Вызываем охрану? Едем в особняк?
– Едем в особняк, – твердо сказала Оксана. – Не собираюсь я от каждого куста шарахаться, иначе свихнуться недолго…
Глава 2
НОЧНАЯ ЖИЗНЬ ПОСРЕДИ ИДИЛЛИИ
Данил присел на стул и решительно принялся натягивать джинсы.
– Ты куда собрался? – сонно поинтересовалась Оксана, легонько потянулась, выпростав тонкую обнаженную руку из-под простыни.
– В каминную, – сказал Данил. – Помнится, кто-то упорно собирался заняться шашлыками…
– И займусь. Только подремлю немножко. Вчера ни свет ни заря заявилась мужнина сестрица, они у себя, борючись с тиранией, дня от ночи не отличает, вот и не дала доспать… Да и вымотал меня некто, слабую и беззащитную…
Подремлю часок, и пойдем шашлыки делать…
Сладко, длинно зевнула. И зевала она красиво. Есть очаровашки, в мужской постели теряющие толику очарования – и прикрываются простыней, будучи обнаженными, без особой грации, чем заставляют вспомнить скорее о бане, и смотрятся после бурного общения чуть поблекшими, и лежат на глазах у мужика, в общем, неуклюже. К нынешней подруге Данила это никак не относилась поистине, само совершенство, на манер Мэри Поппинс, только леди Мери (книжная, не киношная) была вызывающе, напоказ лишена сексуальности, а здесь все наоборот…
