— Взлетаем! — крикнул Копытин. — Поднять рампу!
Тем временем на посадку зашёл третий борт. Но садиться практически некуда — обстрел был в разгаре, к НУРСам добавились минометные мины, и внизу бушевало море огня, а черные вихри разрывов сливались в огромное грозовое облако. Командир соединился с Золотовым.
— На полосе разрывы, — доложил Мельник. — Мне уходить?
— Какой уходить! — закричал полковник. — Там же люди! Садись!
— Есть! — Мельник бросил машину в огненный океан.
«Третий под обстрелом — плохая примета, — некстати подумал он. — Как со снайпером: первый прикурил — он засек, второй прикурил — прицелился, а третий получил пулю! Поэтому третий всегда зажигает новую спичку…»
Но тут же все мысли вылетели из головы. Садиться пришлось практически вслепую — все заволокло дымом. Но он мягко притерся колесами к бетонке, и вскоре «Ил» уже нёсся по посадочной полосе, сильно вздрагивая на многочисленных трещинах и выбоинах.
В грузовом отсеке не было иллюминаторов, поэтому никто из десантников не знал, что происходит снаружи. Только трясло сильно и слышались звуки, напоминающие раскаты грома. Матвеев посмотрел на фосфоресцирующие цифры и стрелки «командирских» часов, определяя время прибытия. Шесть пятнадцать.
— Гроза, что ли? — спросил рядовой Фёдоров.
— Не боись, заодно и выкупаемся под дождём! — под общий смех бойцов ответил Скоков.
Самолёт остановился. Десантники столпились у выхода. Рампа начала опускаться, и из расширяющегося зева на солдат, обжигая, хлынул горячий воздух.
— Да тут жара, вообще, как в духовке! — удивился Петров.
В этот момент совсем рядом с самолётом прогремел взрыв. Засвистели осколки.
— Ни фига себе! — закричал Петров. — Да тут ещё война!
— Выгружаемся! — приказал Матвеев. — Занять круговую оборону! Быстро!
Десантники выпрыгнули наружу, под огонь.
Второй борт уже выруливал на взлётную полосу. Двигатели надсадно ревели. Кругом не стихали взрывы.
* * *
Как раз в это время моджахеды из хекматияровского отряда «мстителей» добрались до аэродрома. Через лаз, прорезанный в колючей проволоке, они поочерёдно проскользнули на территорию, неподалёку от места, где загружался борт № 3.
— Вот они, вперед! — закричал Джабир, не обращая внимания на разрывы снарядов.
Среди десяти «мстителей» только сам Джабир да два его заместителя были настроены любой ценой выполнить приказ Хекматияра, только они осатанело жаждали русской крови. Остальные же вовсе не горели желанием отправиться к Аллаху ни от русской пули, ни от своей же артиллерии.
* * *
Десантники заняли позиции вокруг третьего борта. Кто принял положение для стрельбы с колена, кто залег, автоматные стволы рыскали по сторонам в поисках целей. Но враг бил издалека, оставаясь невидимым и недосягаемым для автоматного огня. Тут бы пригодились штурмовые вертолеты или орудия…
— Грузимся! Быстро! — закричал Осинин.
Один из пограничников сел за руль «КамАЗа» с вещами и повел его к аппарели. Но на пути, раскинув руки, встал подполковник Ветров:
— Назад! Про грузовики с барахлом приказа не было! Грузите людей, надевайте парашюты!
Посольских оставалось немного, человек двадцать. На них парашютов должно было хватить. Если бы, конечно, немолодые мужчины да женщины в платьях и на каблуках захотели надеть на себя сбрую с мешками весом под двенадцать килограмм… А главное, сумели при необходимости ими воспользоваться…
К Ветрову подбежал Осинин.
— Имущество персонала подлежит эвакуации вместе с людьми! Схема уже отработана на первых двух самолетах!
— Ничего не знаю! — кричал подполковник. — У меня приказ!
— И про вещи есть приказ посла! — кричал начальник охраны.
— Ничего не знаю!
«КамАЗ» стоял у въезда на аппарель, мешая посадке, люди столпились за ним, они нервно оглядывались на близкие горы и возмущались:
— Грузите, чего ждете?! Пока опять бабахнет?!
— Вещи не дают вывозить! Это что же такое?!
— А где Владимир Иванович? Пусть он распорядится!
— Да он здесь ничего не решает…
К спорящим подошел Шаров.
— Вещи подлежат вывозу, — начал объяснять он. — Это же заработок людей! При чем здесь парашюты? Все равно ими никто не умеет пользоваться!
— По приказу дадим инструктаж, — не отступал Ветров. — Научим!
Есть поговорка: «Что ни делается — все к лучшему!» С ней можно соглашаться или, наоборот, активно спорить, утверждая, что такая философия рождает иждивенчество и пассивность, но в данном конкретном случае все убедились в ее справедливости. С противным, душераздирающим свистом прилетели два снаряда. Примета про третьего прикуривающего оказалась верной. Первый веер разрыва взметнулся рядом с кабиной, второй оторвал крыло. Из топливных ёмкостей полился керосин. Военные люди понимают, что это означает, и знают, что сейчас произойдет.
— Назад, в укрытие! — подал команду Осинин.
— В укрытие! — одновременно с ним крикнул Шаров.
— В укрытие! — закричал Ветров.
Народ шарахнулся назад и бросился под спасительные бетонные стены аэропорта.
В это время моджахеды заняли удобные позиции и открыли огонь. Джабир прицелился из гранатомёта, выстрелил, но взял слишком низко, граната чиркнула по бетону и угодила в шасси. Керосин тут же воспламенился, синее пламя заплясало вокруг самолёта.
— Покинуть машину! — по трансляции скомандовал Мельник, осматриваясь.
Мелкие осколки изрешетили кабину, разбили приборы. Тромбачева ранило в ногу, у Липова, очевидно, лопнула барабанная перепонка, кровь из уха заливала лицо.
Экипаж, помогая раненым, спешно покидал самолёт, спрыгивая прямо в растекшийся по бетонке горящий керосин. Отбежав в сторону, помогали друг другу сбивать пламя с брюк и ботинок.
Клубы дыма от горящего керосина образовали дымовую завесу, лишая боевиков возможности вести прицельный огонь. Но пули свистели, хлестко пронзая фюзеляж, и было ясно, что это уже не артобстрел. Наступило время десанта.
— Занять оборону! — скомандовал Матвеев. — Открыть ответный огонь!
И тут же, спохватившись, бросил вопросительный взгляд на Ветрова. Тот энергично кивнул.
— Из всех стволов! Патронов не жалеть! Или они нас, или мы их!
Действуя по обстановке, а не по дурацким приказам, они испытывали окрыляющий прилив сил, мгновенно включились рефлексы, отработанные в ходе учебных занятий.
— По противнику, огонь! — крикнул Матвеев.
— К бою! Огонь! — скомандовал своим подчиненным Осинин.
Десантники и пограничники заняли боевые позиции и открыли ответный огонь. Теперь перед ними находился видимый наступающий противник, а не непонятно откуда бьющая далёкая артиллерия. Началась перестрелка. Силы оказались примерно равны, хотя боевой опыт явно был на стороне нападающих.
Скоков и Петров стреляли яростно, но бесприцельно. Только участвовавшие в боевых операциях Сергеев, Ветров и несколько погранцов действовали расчетливо и хладнокровно. Сергеев первым же выстрелом уложил рослого гранатомётчика. Ветров короткой очередью вывел из строя ещё одного моджахеда. Но остальные приближались, стараясь охватить шурави полукольцом. Низкорослый бородатый душман подполз сбоку, приподнялся, замахиваясь гранатой, но Фёдоров дал нервную короткую очередь и уложил его наповал. Боевик, успевший выдернуть кольцо, упал на свою же гранату, и она разнесла его в клочья.
— Видали?! — в восторге закричал молодой солдат. — Так их! Ура!
* * *
Тем временем второй борт начал разбегаться на взлет. И сразу возникла проблема: взлётная полоса была обильно усеяна осколками мин и снарядов, хвостовиками НУРСов, которые своими острыми треугольными стабилизаторами напоминали шипы из трех скованных шляпками гвоздей, которые русские дружинники бросали под копыта татаро-монгольской конницы, выводя из строя лошадей и сбивая ритм атаки. Сейчас ни лошадей, ни копыт на полосе не было, только «Ил» разгонялся, набирая скорость, и острое железо скрежетало под колесами, пробивая скаты.
