– Эй, Аслан, потише. Хозяина разбудишь! – недовольно проворчал голос по-чеченски.
– Хорошо, больше не буду, – на том же языке прошептал я, бесшумно поднимаясь наверх. Там, на площадке первого этажа (откуда донесся голос), находился проход в спальню господина Ахметова, куда я и направлялся в данный момент. Мой план был предельно прост: взять в плен хозяина усадьбы и, используя его в качестве живого щита, покинуть сие неуютное местечко. Салман-Хаджи и Исрапи, разумеется, конченые отморозки. Худшие из чеченцев! Но даже такие типы не осмелятся стрелять в сторону заложника, если он долгое время давал им кров, пищу и обеспечивал безопасность. Тем паче что тейп Ахметовых являлся родственным по отношению к Халиловым и Рашидовым. (В период подготовки операции я досконально изучил их генеалогическое древо.) В общем, в теории все просто великолепно. Но как получится на практике… Ладно, поживем – увидим. Терять-то мне по-любому нечего!
Добравшись до вершины лестницы, я завернул на площадку и почти в упор выстрелил в кряжистого, бородатого нохчу, с короткоствольным автоматом за плечом. Пуля попала ему в область сердца. Тем не менее помереть сразу абрек не пожелал. Более того, он чудом удержался на ногах и разинул рот, собираясь поднять тревогу. Однако я успел сработать на опережение и вогнал вторую пулю прямо ему в глотку, погасив едва не родившийся крик. Чеченца отбросило к ближайшей стене. Вылетевшие из затылка мозги заляпали побелку. Заветный проход оказался узким коридором, через десяток шагов делающим резкий поворот налево. Очень удобно для обороняющихся. Если оставшиеся в живых охранники слышали подозрительный шум и сделали из услышанного правильные выводы… Стоп! Лучше об этом не думать!
Перекрестившись, я взял в правую руку один из пистолетов, в левую оставшийся нож и двинулся на цыпочках по ковровой дорожке, каждую секунду ожидая нападения. Но… ничего не произошло. А когда я миновал опасный угол и увидел дверь спальни, то с трудом удержался от смеха. Последний охранник, вооруженный «валом», развалился на стуле, спиной к двери и сладко похрапывал, запрокинув назад голову.
«Ну, разве не придурки?! Или мне безумно везет сегодня? Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!» Подкравшись к нерадивому стражу, я наотмашь полоснул ножом. Храп сменился бульканьем крови из перерезанного горла. Забрав у него «вал» (хорошая штука, пригодится), я осторожно отворил дверь, переступил порог и очутился в уютном помещении, застланном отличной выделки ковром. Единственное окно было завешено тюлем, под которым просматривалась массивная железная решетка. Впрочем, не цельная, а отпирающаяся изнутри. В центре возвышалась широкая кровать красного дерева. На ней лежали двое: чеченская девчонка лет пятнадцати (молодая жена, надо полагать) и господин Ахметов собственной персоной. В комнате было жарко натоплено, и оба, абсолютно голые, прекрасно обходились без одеяла, валявшегося рядом на полу. На появление чужого девчонка мгновенно отреагировала: раскрыла большие черные глаза, хотела закричать, но, увидав нацеленный ствол «вала», тут же осеклась и лишь съежилась в комок, стараясь скрыть от меня свою наготу.
– Правильно, красавица! Шуметь не надо, – по-чеченски одобрил я. – Ты же не хочешь умереть в столь юном возрасте? Или стать вдовой, что для тебя будет едва ли лучше[9]. Правильно?
Девчонка испуганно кивнула.
Между тем звук мужского голоса разбудил-таки Руслана Ахметова. Он колыхнулся волосатым брюхом, спросонья шумно испортил воздух, потряс бородатой башкой и, окончательно проснувшись, ошалело уставился на меня.
– Салам, дорогой! – по-волчьи оскалился я. – Извини, что без приглашения, обстоятельства так сложились. А рыпаться не советую, иначе… – я сместил прицел «вала» на мошонку хозяина усадьбы.
Нохча понял и побелел от ужаса.
– Да, да, именно оно самое, – подтвердил я. – Пули у «вала» мощные, оторвут в момент. И станешь ты…
– Не надо, знаю! – хрипло перебил Ахметов. – Лучше скажи, чего хочешь?
– Мы с тобой немного прокатимся на твоей машине, – охотно разъяснил я. – И ни твои люди, ни гости не будут нам мешать. При малейшем подозрении использую либо пулю, либо нож. – Я продемонстрировал заложнику окровавленное лезвие. – Дальше, надеюсь, понятно?
Горец угрюмо кивнул.
– Отлично, дорогой! – расцвел я. – А теперь давай составим послание твоим домочадцам, которое она отнесет, – я указал острием ножа на дрожащую, ничего не понимающую девчонку.
– В комнате нет ни бумаги, ни авторучки, – пробурчал Ахметов. – Придется…
– Ничего тебе не придется! – отрезал я. – Обойдемся подручными средствами. Вместо бумаги используешь простыню, вместо пера – собственный палец, а вместо чернил – кровь. «Чернильница», кстати, уже подготовлена. За дверью лежит. А составлять будем так – я продиктую, ты напишешь…
* * *
Отъезд из усадьбы прошел гладко – без сучка без задоринки. В соответствии с кровавым посланием на простыне к окну подогнали Русланов джип с полным баком бензина и мобильным телефоном на переднем сиденье. Все мужчины демонстративно сложили оружие во дворе и встали лицами к стене, заложив руки на затылки. (Женщин они вовсе загнали куда-то с глаз подальше.) Отперев ножом замок решетки, я загрузил в джип голого Руслана со скрученными за спиной руками. На всякий случай держа его под прицелом, уселся на водительское кресло сам и плавно выжал газ. Никто не осмелился нас преследовать. (В послании это строго запрещалось.) Кроме того, хозяин усадьбы повелел в нем домочадцам: сытно кормить, поить и всячески холить Пашку-шута, который понадобится в процессе обмена, а также круглосуточно дежурить на домашнем телефоне, в ожидании дальнейших инструкций…
За тонированным стеклом автомобиля мелькали хмурые загородные пейзажи. Местные гаишники тормозить джип не пытались. Видимо, хорошо знали владельца. А ближе к Н-ску, на пятнадцатом километре, нас должен был встречать полковник Рябов с оперативниками. (Выезжая, я позвонил шефу с чеченского мобильника.) В салоне негромко играло радио, настроенное на волну «89,1 FM». Передавали легкую джазовую музыку. На заднем сиденье лязгал и скрипел зубами господин Ахметов. Не столько от холода (печка работала на полную), сколько от нервного потрясения и, конечно же, от неслыханного унижения. А я пребывал в прекрасном расположении духа и фальшиво насвистывал в такт мелодии. Дело в том, что я уже точно знал, как быстро и без особых усилий завершить операцию «Кровная месть»…
Наша операция имела гриф повышенной секретности, и знали о ней очень немногие. (Например, из высокого руководства один лишь генерал Марков). Поэтому Руслана Ахметова не поместили в изолятор ФСБ, а содержали на известной читателю конспиративной квартире, в той самой кладовке, в которой побывал когда-то Ваха[10]. Вплоть до завершения задуманной комбинации я, Рябов и четверо оперативников поселились там же, благо квартира была достаточно велика. Мы с шефом неузнаваемыми[11] голосами вели телефонные переговоры с родственниками и гостями пленника. Оперативники присматривали за ним самим: кормили, поили, периодически измеряли пульс и давление. (Не дай Бог помрет от расстройства!) Вместо традиционной параши в кладовку поставили биоунитаз, дабы вонь от экскрементов не распространялась по комнатам. Кроме того, горца одели в поношенный, но чистый спортивный костюм и кроссовки. К исходу второго дня договаривающиеся стороны пришли наконец к консенсусу: мы возвращаем Ахметова в лоно семьи, а взамен Салман-Хаджи и Исрапи дают исчерпывающие объяснения по поводу моего захвата и возмещают мне моральный ущерб в размере ста тысяч долларов США. (С учетом финансовых возможностей означенных господ, мы могли легко запросить раз в двадцать больше. Но нам не хотелось слишком грабить мстителей накануне жестокой войны с кланом Аюбовых. Она, как известно, больших денег требует.) Встречу назначили на ближайшую ночь, в специально подобранном шефом месте. Рашидову с Халиловым велели явиться туда вдвоем и без оружия. В противном случае им обещали вернуть Ахметова кастрированным и без головы. В свою очередь мы гарантировали джигитам полную неприкосновенность, если, конечно, они сумеют внятно объясниться и возместят вышеуказанный ущерб…
Облюбованное полковником место представляло собой скромный двухэтажный коттедж в сорока километрах от Кольцевой дороги. Он принадлежал Конторе, но использовался редко, от случая к случаю. (Подробностей я не знал, но подозревал, что «случаи» как раз такие, как у нас в настоящий момент.) Коттедж одиноко стоял на высоком холме посреди огромного, заросшего сорняками пустыря, превратившегося сейчас, ненастной осенью 2004 года, в непроходимое грязное болото. К дому вела единственная, заасфальтированная дорожка шириной два с половиной метра. Подобраться туда незамеченным было абсолютно невозможно. (Особенно если выставить в окрестностях наблюдателей и посадить в мансарде снайперскую пару)…
