Расстались мы по-доброму, его намек я понял: человек свое отработал и теперь хочет отдохнуть по-человечески — в собачьей стае.
Не нужно ему мешать.
6 августа, 1996 г., вторник. Градинск.
Ночь надежно скрывала архитектурные изъяны Градинска. Разноцветная неоновая подсветка делала его похожим на тысячи других приморских городов, начиненных специфическим, далеко не во всем праведным контингентом. В том числе — на Рио, Пуэрто-Плато и Сан-Франциско. Но под покрывалом ночи, как сказал Кифа, «тишь да гладь да Божья благодать».
— Здесь обычно собираются шлюхи подороже, — кивнул мой одноклассник на пятачок у беззвездочной гостиницы «Парус». — Наркота перекочевывает из кармана в карман. За каждый прикинутой девочкой — широкоплечий мальчик, на каждого барыгу — по два.
Он сидел, развалившись и выставив в окошко локоть, изо всех сил изображая бывалого кэпа-полисмена, проевшего на уголовке зубы. По мне, так лучше бы он вообще молчал: от его комментария отдавало дешевым криминалом Росса Макдональда, описанного не в самые сытые времена. Шлюх я не видел, что ли? Или не знал, что стобаксовых потаскух пасут сутенеры, а торговцы наркотой не работают в одиночку?.. Нет, что ни говори, скучная у ментов работа.
«Четверка», я — «Центральная», проедьте по Кольцевому, сработала сигнализация в книжном».
«Центр», я — «Четвертый», вас понял, сворачиваю на Кочегарку».
Как же нужно любить литературу, чтобы в полночь забраться в книжный магазин! Ей-Богу, я бы этого книгомана отпустил.
У ресторана «Наполеон» в самом центре города намечалась разборка моряков с таксистами: двое рыбаков пытались запихнуть в машину улов — совершенно пьяную шлюху.
— Поехали, без нас разберутся, — лениво махнул рукой Кифа и щелкнул тумблером: — «Центральная», Гавриленко, я Кифарский, пошли к «Бонапарту» кого-нибудь, пусть проверят «волжанку-универсал» 16–24.
«Тебя понял, кэп. Ты где?»
— В …де, — выругался Кифа и положил микрофон на тангенту. — Махнем к Поздняковой? Она после спектакля поздно возвращается.
Несмотря на выходной, отведенный мне для акклиматизации, я чувствовал себя трутнем. Злобный пчелиный рой, всполошивший министерское начальство, явно улетел с моим приездом. А может, роя никакого и не было — просто мирные пчелки собирали мед, изредка по ошибке залетая в чужие ульи; это наводило ужас на сонливых провинциалов и казалось обыденным мне, привыкшему к экстремальным ситуациям. Спокойствие города, отражавшееся на похмельной физиономии Кифы, было подозрительным.
— Устал? — посмотрел я на него. — Могу отвезти тебя домой.
— Что толку от такой езды?
— А какой от нее должен быть толк?
— Тебе виднее. Может, ты надеешься своего этого… как, кстати, его зовут?.. Уголовничка этого с кокаином?..
— Северов. По кличке Рапан.
— Да, Рапана этого по пути встретить?
Я и сам не знал, с чего начать, но не признаваться же в этом Кифе. Завтра я собирался побывать в картотеке и выдернуть оттуда всех, кто в последнее время засветился на наркотиках. А сегодня просто катался по тихому, некогда безобидному Градинску. Впрочем, для меня он таким и остался.
«Внимание всем! На углу Портовой и Ткаченко четверо неизвестных загружают в багажник мешки, анонимный абонент предполагает — трупы. Кто находится в районе…»
— Я поблизости! — крикнул я в микрофон, не дослушав оперативного дежурного. — «Центральная», я — «Десятый», подъезжаю по Ткаченко к месту происшествия!
— Ты что?! — выпучил глаза Кифа. — На хрена это нам надо?
Честно говоря, я это сделал с единственной целью: разогнать сон, начинавший смыкать ресницы.
— Ну, должен же быть от нашей езды какой-то толк, ты сам только что сказал, — развернул я «ниссан» на сто восемьдесят: улицу Капитана Ткаченко мы проехали только что, до Портовой оставалось полкилометра.
Кифа ругался на чем свет стоит. Сплюнув в окошко, стал суетливо вставлять обойму в «Макаров». Я выключил свет и сбросил газ. В плохо освещенном проеме между двумя стандартными блочными девятиэтажками действительно стояла белая «шестерка», возле нее копошились люди. Протянув без света как можно дальше, метров за пятьдесят я врубил дальний свет, противотуманки и сирену одновременно, выжал педаль до отказа: внезапность в таких ситуациях — главное слагаемое успеха.
Ослепленные, оглушенные, люди застыли в оцепенении, затем запрыгнули в машину и рванули с места. Один из них не успел сесть, уцепился за дверцу, водитель на секунду остановился, и этой секунды мне было вполне достаточно.
— Стоять! — затормозив в сантиметре от капота «шестерки», бросился я к ним.
Выдернуть водителя из салона было делом плевым. В горячке он попытался вырваться, но я использовал направление его рывка против него и припечатал к асфальту спиной грузное двухметроворостое тело. Тот, что сидел справа от него, побежал, но я выстрелил, стараясь, чтобы он поближе расслышал жужжание пули, и заставил его лечь на асфальт. Двое других вышли из машины, соревнуясь, кто выше поднимет руки.
Когда все четверо, широко расставив ноги, прижались щеками к капоту «шестерки», из «ниссана» выскочил Кифарский и, размахивая пистолетом, прокричал:
— Ни с места! Буду стрелять!
— Патроны пожалей, — посоветовал я ему негромко. — И осмотри багажник.
Из карманов пассажиров я извлек гранату «Ф-1», револьвер «дог», два газовых баллончика «Кобра» (один почти пустой, другой нераспломбированный, с предохранительной мембраной), три ножа, документы — водительское удостоверение на фамилию Нечаева и два удостоверения сотрудников ЧОП [2] «Зодиак» Забарова и Бубенца. У четвертого документов не было, зато была татуировка, бумажник со ста двадцатью тысячами рублей и миниатюрный «вальтер» за ремешком на голени.
Из багажника мы с Кифарским вытащили два окровавленных, шевелящихся мешка — по одному избитому мужчине в каждом. Руки их были заведены за спину и скованы «браслетами», рты залеплены пластырем. Похоже, они находились под воздействием какого-то сильного наркотика.
— Вы кто такие? — потрепал я их поочередно по щекам, но один не открыл глаз вообще, а другой, вперив в меня мутный, бессмысленный взгляд, что-то нечленораздельно промычал.
Северное сияние проблесковых «маячков», топот бегущих патрульных, многократные хлопки дверей подоспевших со стороны торгового центра милицейских «канареек» оживили небольшую улочку, в домах засветились окна.
— Старший наряда ППС лейтенант Пилипчук, — подойдя к нам, отрапортовал милиционер.
— Инспектор РУОП майор Вениаминов.
— Привет, Гена, — с видом изрядно потрудившегося хлебороба смахнул Кифарский со лба воображаемый пот и кивнул на изъятый у налетчиков арсенал: — Составляй протокол!
Из головной «канарейки» слышался чей-то сиплый голос, требовательно вызывавший на место преступления «скорую».
— Кого-нибудь из этих знаешь? — спросил я у Кифы, подойдя к извлеченным из багажника потерпевшим.
— Откуда?!
Я склонился над ними, чтобы обыскать, но оба оказались в трико без карманов и в майках.
— Кто эти люди, Нечаев? — допрашивал лейтенант водителя «жигулей». — Отвечать!
Тот презрительно сплюнул и отвернулся.
— Да не так, лейтенант, — покачал я головой и ударом ноги по подколенным связкам опрокинул горе-налетчика на спину, после чего схватил за волосы и стукнул по лбу дверцей «жигулей». — Сейчас я тебя повезу в отделение, а по дороге устрою побег, хочешь?
— Ладно, ладно!.. Пусти, мусор!
— Кто эти люди, «дворник»? Раз!..
— Не знаю, ей-Богу, не знаю! — заверил плаксивым голосом Нечаев. Если бы не наручники, он наверняка перекрестился бы.
Я отпустил его. Применять насилие к задержанным неприлично и, говорят, противозаконно, но дать ему время опомниться и сочинить небылицу про то, как он ехал мимо и кто-то «проголосовал», попросив подбросить мешки до погреба, было все равно что позволить уйти.
— Обыщите машину, — посоветовал я Пилипчуку и подозвал милиционера, оказавшегося поблизости: — Сержант!.. Дом тридцать один дробь один по Ткаченко и третий по Портовой — кого-нибудь из жильцов или дворничиху сюда, живо!
Между этими домами загружали «шестерку», и я предположил, что жертвы могли проживать в одном из них. Кифарский уже сидел на заднем сиденье «канарейки» рядом с другим задержанным.
— Фамилия твоя как? — спрашивал он грозно.
— Чья? Моя?
— Не моя же!
— А че?
— Шланг через плечо! — Мои методы Кифарскому понравились, он двинул его в ухо. — Фамилия?!
— Забаров я! — вызверился тот.
— А эти кто, в багажнике?
— Не знаю!
— Еще хочешь?
— Сказал, не знаю! Не знаю я!
