— Пропали мы! — снова тихо простонал матрос—срочник.
— Разговорчики, — сердито отозвался каплей Назаров. Стоя по щиколотку в воде в третьем отсеке, он следил, как один за другим покидают оставшиеся в живых матросы затопленную часть подводной лодки.
В командном отсеке было неожиданно людно — человек десять моряков, то есть больше, чем полагалось находиться здесь по штатному расписанию, стояли или сидели у стены. Пульт управления подлодкой каким-то чудом работал, светились, мигали лампочки на приборах. Несмотря на аварию, лодка все-таки жила.
Внезапно каплей Назаров понял, что эти десять человек, присутствующие в командном отсеке, и есть весь экипаж подлодки на данный момент.
Командир подлодки, каперанг Андрей Павлов словно статуя замер у пульта управления лодкой, молча и хладнокровно наблюдая, как гибнет его судно.
— Переборки не держат, командир, — доложил, подходя к нему, каплей Назаров. — Сам видел, как вода сквозь них сочится… Кормовые отсеки, по-моему, полностью затоплены, если судить потому, как хлынула вода в наш четвертый…
— Ясно.
Каперанг Павлов сухо кивнул, не отрывая глаз от приборов. Казалось, его взгляд прирос к стрелке манометра, показывающего растущую глубину погружения лодки.
— Не бойся, каплей, глубоко не потонем, — с внезапной усмешкой сказал он. — Здесь глубина не больше ста метров. Банка…
И едва он это сказал, как лодка внезапно сильно содрогнулась, качнулась, так что каплей Назаров едва успел за что-то ухватиться. Он почувствовал, как корма лодки ткнулась в грунт, затем дифферент на корму стал выпрямляться. Еще через несколько секунд лодка окончательно выпрямилась и замерла, лишь немного накренившись на бок.
— Все, мы легли на грунт, — тихо проговорил мичман Леня Ильин. — Можно радировать SOS …
Ему никто не ответил — внутри командного отсека поврежденной лодки царило молчание, в котором отчетливо было слышно журчание забортной воды, проникающей в прочный корпус лодки.
— Так вызывайте же SOS, черт возьми! — вдруг истошно завопил, вскакивая на ноги, Дима Александров, матрос срочной службы. — Делайте же что-нибудь! Не подыхать же нам всем здесь, как слепым котятам!
— Нервы, матрос! — жестко сказал каперанг Павлов. — Сядьте к стене и сидите тихо.
Дима замер посреди рубки, глядя на присутствующих широко раскрытыми от ужаса глазами.
— Сядь, пацаненок! — тихо, но веско сказал Аркадий Сытин, главный корабельный старшина. Как и положено старшине, это был уже пожилой, грузный, с пушистыми седыми усами подводник. — Какой тут тебе SOS? Мы же не на увеселительной прогулке! Мы выполняли секретную миссию. А теперь находимся еще и в территориальных водах Норвегии…
— Ну вот, чтобы взять нас в плен, они пригонят к нам свою спасательную технику! — возразил Дима. — И спасут нас! Слышите? Спасут!
— Сядь, я сказал, — так же весомо повторил старшина. — Не мути воздух. Кто знает, сколько нам тут еще сидеть.
Словно в подтверждение его слов все вдруг почувствовали, как сгущается, становится все тяжелее и неприятнее для дыхания воздух в узком замкнутом пространстве отсека.
Внезапно каперанг Павлов оторвал взгляд от приборов пульта управления и повернулся к обожженному матросу, тихо и безучастно сидевшему на полу в углу.
— В момент аварии вы находились в каком отсеке? — сурово спросил он.
— В пятом, где дизель-генераторы, — тяжело дыша, сказал он.
— Доложите, что вы видели.
— Взрыв был, в районе самой кормы, — произнес он. — Меня воздушной волной в стену кинуло, обожгло. А потом проводка заискрилась. Там же аккумуляторные батареи рядом. Я как немного очухался, так сразу к переходному люку кинулся, а вода вслед за мной…
— Похоже, что на старую подводную мину напоролись, — тихо сказал каплей Назаров. — Я перед самым взрывом слышал какой-то странный металлический скрежет об обшивку.
— И я слышал, — заметил мичман.
— Кто-нибудь еще из пятого отсека спасся? — спросил командир.
— Кроме меня, никто… Я видел, ребята лежали — кто где — и не шевелились…
— Понятно, — сухо оборвал его Павлов. — А в четвертом?
— Из своего отсека я всех вывел, командир, — доложил Назаров. — Переходные люки задраил. Только все это без толку, вода все равно сочится…
Словно в подтверждение его слов тонкая струйка воды вдруг показалась из круглого люка, отделявшего второй командный отсек от остальной части лодки. Струйка эта, осторожно пробираясь по стене, достигла пола, и вскоре там образовалась небольшая лужица, быстро увеличивающаяся в размерах. В тот же момент все присутствующие отчетливо ощутили запах едкого, удушливого дыма, с каждой секундой становившийся все невыносимее.
— Горим, — коротко констатировал главный корабельный старшина — Не потонем, так в дыму задохнемся. Все беды и несчастья на нашу голову
— Да сделайте же что-нибудь! — всхлипнул Дима Александров. — Вам хорошо помирать, вы все старые. А у меня дома девушка осталась. У меня с ней еще ничего и не было, целовались только. Не хочу я здесь сгнить, слышите вы?
— Мужайся, матрос, — твердо и спокойно сказал командир. — Подводник должен уметь глядеть смерти в лицо. А нам помощи ждать неоткуда, мы в чужих водах. Мы и просить-то о ней не имеем права.
— Но должен же быть какой-нибудь выход! — захныкал матрос. — У всякой проблемы есть решение, надо только его поискать. Нельзя же спокойно сидеть и ждать, пока подохнем. Надо делать что-то!..
— Сделать можно здесь только одно, — задумчиво сказал главный корабельный старшина. — Лежим мы на глубине метров в тридцать с дифферентом на корму, торпедные аппараты направлены вверх, пусть и под углом. Надо одеть гидрокостюмы, баллоны, посадить людей в торпедные аппараты да выстрелить их остатками сжатого воздуха. Авось доберемся до поверхности живыми. Сжатый воздух-то у нас как, имеется, а, каплей?
— Есть немного, — проговорил Назаров, чувствуя, как от сгущающегося едкого дыма скребет в горле. — Продувку балластных цистерн мы вовремя остановили, не успели весь воздух на ветер выпустить. А емкость со сжатым воздухом цела, от взрыва не пострадала. Вон, сами смотрите. — Он кивнул на пульт управления, где ритмично мигали разноцветные лампочки и шевелили стрелками приборы.
— Да вы что, спятили? — тихо в ужасе проговорил матрос-срочник — Людьми как торпедами стрелять. Это же верная гибель!
— Тридцать шансов из ста выжить, — заметил стоявший у стены мичман. — Статистика ВМФ США.
— А так сто шансов из ста, что мы здесь подохнем, если будем сидеть сложа руки! — возразил старшина.
— Только в этом случае кто-нибудь один из нас здесь навсегда должен будет остаться, — сказал мичман. — Крышку торпедного аппарата задраить, рычаг повернуть… Что, жребий тянуть будем, кто из нас смертником станет, или как?
Ему никто не ответил. В это время струйка воды, просачивавшаяся сквозь уплотнитель люка, все увеличивалась в размерах; забортная вода ровным слоем покрывала пол, так что сидеть уже не было возможности. Тошнотворный запах дыма от горящих кабелей становился все невыносимее, от него начинала кружиться голова.
— Решай, командир, — сказал каплей Назаров, глядя на, казалось бы, безучастно застывшего возле пульта управления каперанга Павлова. — Старшина прав: через торпедные аппараты — наш единственный шанс. Иной помощи нам все равно ждать неоткуда.
Вода сквозь переходной люк продолжала медленно, но верно сочиться, неумолимо затапливая командный отсек. В неярком свете аварийных лампочек, казалось, уже виднелись сгущающиеся клубы черного ядовитого дыма, от которого раньше, чем от затопления, могли погибнуть все подводники. Командир подлодки вдруг резко обернулся и окинул взглядом находившихся в отсеке моряков.
— Так, понятно, — сказал он твердым, не терпящим возражений тоном. — Экипаж, слушай мою команду! Всем немедленно перейти в первый торпедный отсек. Переходной люк задраить! Торпедные аппараты в боевую готовность! Всем надеть гидрокостюмы и воздушные баллоны.
И сгрудившиеся вокруг своего командира моряки лишь мгновение помедлили, прежде чем принялись выполнять приказ.
В торпедном отсеке, наиболее удаленном от эпицентра взрыва и наименее пострадавшем, не было ни воды, ни запаха удушливого дыма. Впрочем, каждый из моряков понимал, что появление и того, и другого — лишь вопрос времени. Командир подлодки Павлов последним зашел в отсек и сам плотно задраил переходной люк.
— Первыми выстреливаются Александров и Нурбеков! — приказал он.
Нурбеков был тот самый обожженный матрос из пятого отсека.
— Эх, жалко, в бога больше верить не положено, — проговорил матрос Дима, забираясь в торпедный аппарат. — А то бы и вправду помолился, как бабушка меня учила...
— А ты и помолись, — возразил ему старшина. — Ничего страшного, вреда не будет. Он ведь о нас о каждом думает — неважно, веришь ты в него или нет.
