Прошло чуть больше получаса с тех самых пор, как Андрей и Настя Потанина побывали в морге. Труп шестнадцатилетней Альки наверняка уже вновь сунули в холодильник, а Андрей все никак не мог поверить в то, что этот кошмар случился на самом деле. Он сидел рядом с Настей на лавочке, в тихом пустынном дворике больницы, и не мог заставить себя вслух произнести то, что полагается говорить в подобных случаях, – слова утешения. Они застревали в горле, какая-то невидимая преграда мешала высказать их вслух, и Андрей с досадой подумал, что в подобных ситуациях он никогда не бывал красноречивым.
Впрочем, Настя держалась на удивление мужественно. И сейчас, когда самое страшное осталось позади, и тогда, когда впервые увидела тело дочери. Она не забилась в истерике, не потеряла сознание, хотя крупная докторша в зеленом халате уже держала наготове пузырек с нашатырным спиртом. Только спросила: «Что у нее на шее?» – и, выслушав ответ оперативника, молча кивнула. Затем сама, без всякой поддержки вышла из холодной прозекторской, прижимая к груди Алькины вещи, и зашагала по полутемному мрачному коридору, безошибочно двигаясь к выходу. И только на улице Настя вдруг пошатнулась и, едва шевеля посиневшими губами, прошептала:
– Давай посидим… Мне что-то нехорошо…
– Давай. – Андрей подхватил ее под руку и осторожно усадил на скамейку.
И Настя, сверкая сухими глазами, заговорила. Заговорила об Альке. Стала вспоминать всякие милые подробности из ее детства, как Алька впервые пошла в школу, какие у них были чудесные ровные отношения.
За свою жизнь Андрей видел много смертей. На его глазах умирали враги и друзья, сраженные пулями и осколками мин. Но все они были солдатами и знали, что рано или поздно с ними это может случиться. Знали и все равно шли на риск. Ведь риск был частью их профессии. Но Алька, милая юная Алька даже не подозревала, что ее жизнь оборвется в шестнадцать лет. Что какой-то подонок изнасилует ее, а затем убьет и бросит в кустах, как ненужную тряпку.
«Сволочь, – мысленно повторял Андрей, закуривая новую сигарету. – Сволочь, подонок, извращенец и кретин…»
В этот момент прямо над ухом прозвучал подчеркнуто вежливый мужской голос:
– Майор Парамонов. Это я вам звонил…
Андрей был настолько погружен в свои мысли, что не сразу заметил майора. Лишь когда тот заговорил, вздрогнул и повернулся к нему. Однако Парамонов открыто проигнорировал его. Он смотрел только на Настю. Смотрел долгим немигающим взглядом, в котором Андрей не заметил ни капли сострадания.
– Как вы себя чувствуете? – сухо поинтересовался Парамонов. – Врач не нужен?
– Нет, – едва слышно ответила Настя.
– Вы не против, если я задам вам несколько вопросов?.. Не здесь, конечно, а там, где вам будет удобно. К примеру, у вас дома. Я на машине, так что подвезу, куда скажете… Но если вы себя неважно чувствуете, мы перенесем разговор на завтра.
Настя молча выслушала Парамонова, а затем перевела взгляд на Андрея. Андрей видел, что ей сейчас не хочется говорить об Альке с посторонним человеком. Тем более у себя дома. Он прекрасно понимал, что Настя предпочла бы уехать к себе, зарыться лицом в подушку и выплакать свое горе. Но, будучи женщиной законопослушной, она знала, что без ее показаний следствие не сдвинется с мертвой точки. Тем не менее принять самостоятельное решение не могла. Поэтому и смотрела на него.
– Поезжай, – кивнул Андрей. – И ни о чем не волнуйся. Все хлопоты о похоронах я возьму на себя.
– Семен, проводи Настасью Петровну к моей машине, – прежним официально-суховатым тоном приказал Парамонов крепкому пареньку, все это время стоявшему неподалеку. И вдруг безо всякой подготовки предложил: – Может, перекурим?
– Можно, – с готовностью кивнул Андрей.
Они присели на лавочку, Парамонов достал свои сигареты, щелкнул зажигалкой и поднес ему огонек. Андрей выпустил в сторону струйку дыма, искоса поглядывая на сидящего рядом майора.
Парамонов был высок, сутул, неразговорчив. Такие люди внушают уверенность, от них так и прет профессионализмом, а что такое настоящий профессионализм, Андрей знал не понаслышке.
– Вы были хорошо знакомы с потерпевшей? – спросил Парамонов.
– Совсем незнаком, – признался Андрей. – Алевтина – племянница моего друга Ивана Дорофеева.
– А Настасью Петровну давно знаете?
– Со вчерашнего вечера. Приехал на ночном московском, в гостиницу идти было поздно, и я решил воспользоваться ее гостеприимством.
– Значит, вы – москвич? – с едва уловимым пренебрежением проговорил Парамонов.
– Да. – Андрей решил не сообщать о том, что работает в милиции. Ведь вряд ли Парамонов стал бы доброжелательнее, если бы узнал еще и о том, что перед ним такой же мент, как и он, но только московский.
После ответов Андрея интерес в глазах Парамонова сразу пропал.
– Что ж, выходит, вы не знаете ни мать, ни дочь и оказались в нашем городе совершенно случайно. А мне нужен человек, который бы мог рассказать о привычках потерпевшей, о репутации в школе, о том, чем она занималась в свободное время. Мне нужно знать, были ли у нее враги, употребляла ли она наркотики, алкоголь.
– Наркотики?! – искренне возмутился Андрей, вспомнив Алькину фотографию. – Да вы шутите! А что касается друзей, то об этом вам стоит поговорить с Настей. Ваня рассказывал, что у них были доверительные отношения.
На губах Парамонова появилась саркастическая улыбка.
– Современная молодежь не доверяет свои секреты даже самым близким друзьям. Тем более – матери.
– Из всех правил бывают исключения, – возразил Андрей.
– Потанина не была исключением. Я в этом уверен.
– На что вы намекаете?
– На результаты экспертизы. На факты, от которых невозможно отмахнуться. Вам, как постороннему человеку, я могу сказать, что потерпевшая не была пай-девочкой. Она употребляла наркотики достаточно регулярно и спала с мужчинами, как минимум, последние два года. И скорее всего не для собственного удовольствия, а чтобы заработать на карманные расходы.
Кровь бросилась в лицо Андрею – да как он посмел, этот сыщик с Литейного, говорить такое о племяннице Дорофеева! Как он рискнул объявлять ее проституткой?
– Вы бывали когда-нибудь на Невском? – тем временем продолжил Парамонов. – Нет? А мне приходилось. По долгу службы, разумеется. Там, бесстыдно оголив колени, стоят молоденькие девчонки. Стоят, курят, вот как мы сейчас, и ждут, когда какой-нибудь старый маразматик польстится на их прелести…
– Но при чем здесь Алька? Думаете, она тоже бывала на Невском?
– У нас есть неопровержимые доказательства, что убийство Потаниной – дело рук Мясника. Может быть, слыхали об этом извращенце?
Андрей покачал головой:
– Не слыхал.
– Ах да, вы же не местный… Так вот, Мясник убивает только тех девушек, которые занимаются проституцией.
– Но это не дает вам права причислять Алевтину Потанину к… вышеупомянутой категории. – Андрей чувствовал, что заводится, но был уже не в силах остановиться. – Чем читать мне лекции о нравственности молодежи, не лучше ли вам заняться поиском настоящих убийц. Проще всего все нераскрытые дела свалить на некоего маньяка. Или в Питере так принято работать?
Некоторое время Парамонов холодно смотрел на собеседника, а затем вежливо улыбнулся и встал:
– Надеюсь, лекция вам понравилась.
Его невозмутимость немного отрезвила Андрея. Он прекрасно понимал, что поступает глупо, по-идиотски, но ничего не мог с собой поделать. Ему хотелось выпустить пар, выместить на ком-нибудь свою бессильную ярость, и не его вина, что этот майор попался ему под горячую руку. Однако спустя мгновение злость куда-то улетучилась, уступив место сожалению.
«Черт, нехорошо получилось», – подумал Андрей и повернулся к Парамонову, чтобы объясниться.
Однако худощавого майора рядом не оказалось. Он ушел незаметно, не попрощавшись. Но его уход не был похож на бегство. Просто он решил не тратить свое драгоценное время на какого-то субъекта, готового с легкостью обвинить кого угодно в смерти девушки, с которой даже не был знаком…
И в этот момент Андрей вдруг отчетливо осознал: все, что говорил Парамонов об Альке Потаниной, правда. Голая, очевидная правда, бесстыдно-обнаженная, как тело проститутки. Голубоглазый майор не врал. В наше неспокойное время, когда почти все измеряется количеством бабок в твоем кошельке, многие девчонки подрабатывают на панели. Торгуют своим телом, потому что заработать на жизнь другим способом практически невозможно. Натурально, что эта адская работа опасна. Можно заразиться СПИДом, можно сесть на иглу, можно спиться, можно вляпаться в какой-нибудь криминал, и, наконец, тебя могут убить. Как убили Альку…
Андрей твердо решил, что сегодня же вечером он отправится на Невский, потому как Невский – это замкнутый микромир со своими законами, такой же, как Монмартр, Ватикан или Государственная дума. И если Алька в самом деле была связана с этим миром, то там должны остаться какие-то концы, потянув за которые можно распутать это грязное убийство.
