Глеб и не подозревал, что обоими выстрелами в доме на проспекте Мира он, сам того не желая, спутал карты атомным лоббистам США, задумавшим взорвать одну из ядерных станций российского производства. Да, он спутал карты, но кроме Лимончика у тех был и запасной вариант с банкиром Аркадием Геннадьевичем Шанкуровым. Правда, прежде чем воспользоваться им, следовало банкира раскрутить. Полковник же Сазонов, благодаря женщине, подосланной к нему, уже сделал свой выбор…
А пока Глеба ожидал Париж.
Париж! Париж! Он никогда не предстает перед тобой таким, каким ты его себе представлял. Глеб Сиверов много раз бывал во Франции, но всегда проездом, задерживаясь в столице ненадолго. Впереди его неизменно ожидали неотложные дела, каждый раз он оказывался чем-то занят, озабочен. Ради самого себя Глеб никогда бы не стал подыскивать время, для него отдыхом было бы и просто ничего не делать, за пару дней он мог восстановить потраченные силы, но отказать любимой женщине в том, о чем она уже не однажды просила его, Глеб не мог. И вот весной 1996 года Глеб поехал в Париж вместе с Ириной Быстрицкой. Поехал не для того, чтобы выполнить очередное ответственное задание, кого-то отыскать, убить еще одного мерзавца, скрывшегося из страны, вернуть похищенные драгоценности, добыть бесценные сведения, а лишь для того, чтобы отдохнуть, чтобы надышаться прозрачным дурманящим воздухом одной из великолепнейших столиц Европы. Самое главное, самое приятное – на этот раз ему никуда не требовалось спешить, не было назначено ни одной встречи, и о поездке Глеба Сиверова во Францию знал лишь генерал ФСБ Судаков. Перед отъездом Глеб с ним встретился, и они полтора часа гуляли по весеннему вечернему парку, беседовали. Генерал благодарил за работу, которую проделал агент по кличке Слепой.
Разговор, несмотря на спокойный тон генерала, на выдержанные ответы Глеба Сиверова, напоминал беседу двух игроков за карточным столом. Они могут высказывать друг другу самые безобидные вещи, но за масками на лицах нет-нет да и проступит напряжение – в банке-то огромные деньги, и каждый из сидящих за столом намерен выиграть их – иначе зачем тогда брать карты в руки? За каждой необязательной фразой стоит скрытый смысл, о нем может догадаться только тот, кто сам одержим желанием играть и выиграть…
Генерал Судаков и Глеб неторопливо брели по аллейке, и высокий чин ФСБ не мог отделаться от чувства, что Сиверов все-таки чужой их системе человек, хоть и оказал спецслужбе столько неоценимых услуг.
– Ты, наверное, сильно устал? – спросил генерал.
– В общем-то, да, – Глеб кивнул, а затем пожал широкими плечами.
– Может быть, тебе поехать куда-нибудь отдохнуть? – генерал прощупывал желание Глеба поработать.
– Об этом, если честно признаться, я и хотел с вами поговорить.
– Ну что ж, я не против. Никаких экстренных дел нет… – генерал смотрел на играющих на берегу пруда ребятишек. – Если хочешь – отдохни. Тем более, думаю, тебе это необходимо.
– Да, необходимо. Я немного издергался, стал очень уж нервным. Слишком многих начал подозревать, во всех вижу врагов.
– Надеюсь, во мне врага не видишь? – натужно улыбнулся генерал и его лицо приобрело болезненное выражение. – Ты же сказал – во всех…
– Вам так хотелось бы? – ушел от прямого ответа Глеб Сиверов.
– Твоим врагам завидовать не приходится.
– У меня нет настоящих врагов, – Глеб остановился, чтобы застегнуть куртку – подул свежий ветер, такой не похожий на обычный городской, казалось, это он принес сюда, в парк, прозрачный ультрамарин раннего вечера.
– Не жарко.., – рука генерала коснулась туго затянутого узла галстука.
– А я вот ненавижу носить костюм и галстук – не мое это. А может, и не умею.
– Я тоже долго этому учился, – проворчал генерал, – пришлось постараться. По мне, так лучшей одежды, чем камуфляж, еще не придумали. Если ты говоришь, что у тебя нет врагов, значит, тебе точно отдохнуть нужно, а то и полечиться.
– Враг – не мое слово, – рассмеялся Сиверов, – слишком эмоциональное, как его услышишь, рука сама к пистолету тянется. Я еще на войне в Афганистане понял, что нет врагов, есть только противник.
– Наверное, ты прав.
– У каждого свой метод.
– А если не секрет, куда собираешься поехать?
– Думаю в Париж, – честно признался Глеб.
– Париж… Париж… – мечтательно произнес генерал и посмотрел на синее весеннее небо, по которому плыли легкие, почти уже летние облака. Оно еще не успело вобрать в себя вечерние краски. – Да, Эйфелева башня, Монмартр, Лувр, Сена, маленькие кафе, столики на улицах, дорогие рестораны… Все люди нарядные, все куда-то спешат, продаются фиалки на каждом углу…Хорошая мысль, одобряю.
– Хорошая, хорошая, – улыбнулся в ответ Глеб.
– Только оставь точный адрес, где собираешься остановиться.
– Я и сам еще не решил.
– С кем едешь? Не один, думаю? – Судаков, как ни сдерживался, но на его лице все-таки промелькнула несколько фривольная усмешка, скорее всего, у генерала Париж ассоциировался не только с музеями и кафе.
– Не один, – не стал лукавить Глеб. Лукавь не лукавь, а Судаков и без ответов Глеба знает почти о каждом его шаге и спрашивает больше из приличия, чем из любопытства.
– Помощь моя нужна? – заглянув в глаза Глебу, осведомился генерал.
– Да нет, и без вас вроде бы все в порядке. Документы у меня есть, деньги тоже.
– Кстати, о деньгах, – генерал посмотрел на Глеба предельно серьезно – так кассир смотрит на человека, подошедшего к окошку кассы и ищущего свою фамилию в длинной ведомости.
– Да?
Генерал немного помялся и вытащил из внутреннего кармана плаща довольно-таки пухлый конверт.
– Здесь немного. Я прекрасно понимаю, что работа, которую ты делаешь, стоит куда большего. Но ты же сам знаешь, мы не ЦРУ, не ФБР и в средствах ограничены. Будь моя воля, я бы платил тебе больше.
– Не в моих привычках торговаться.
– Деньги еще ни у кого лишними не были.
– Лучше вы мне их потом отдадите.
– Не нести же мне их назад в отдел, – усмехнулся генерал.
– А почему бы и нет?
Конверт подрагивал в руке Судакова, а Глеб не спешил избавлять генерала от этого груза.
– Да бери же!
– Я не просил.
– Нет-нет, ты заработал! .
– Уговорили, ваша взяла.
Из того же внутреннего кармана появился лист бумаги, и в пальцах генерала блеснуло золотым колпачком ."вечное перо".
– Красивая у вас ручка.
– Распишись, пожалуйста, вот здесь.
Глеб мельком глянул на бумагу и поставил свою подпись там, куда ткнул пальцем Судаков.
– Ну вот, формальный вопрос решен. Пухлый конверт перекочевал в руки Глеба, а потом исчез в кармане его куртки. Сиверов сунул деньги небрежно – так, словно это были не десять тысяч долларов, а старая, много раз сложенная, читаная-перечитанная газета, которую не выкидывают только потому, что рядом нет урны. Генерала немного покоробило такое неуважительное обращение с деньгами. Но он сдержался, ничего не сказал.
Они еще долго гуляли, разговаривая о жизни, о всяких политических делишках. Генерал высказывал свои предположения о том, что и как сложится в России. Его версии и прогнозы были малоутешительными. Глеб старался не говорить, а больше слушать. Правда, иногда ему приходилось отвечать, когда генерал останавливался, брал Глеба за локоть и заглядывал в глаза:
– Как, ты думаешь, повернется это дело?
Глеб, не отводя взгляда, делился своими соображениями. Судаков кивал, но по его лицу, по лицу прожженного профессионала, было очень тяжело догадаться, согласен он с услышанным ответом или ставит его под сомнение. Разговор как-то до странного легко перескакивал с одного на другое: то вдруг генерал заговаривал о детях, затем – о разоружении, затем – ни с того ни с сего об отравляющих веществах, о ВПК и следом об общественном транспорте.
Глеб догадывался, что генерал ведет с ним какую-то хитрую беседу, словно что-то пытается узнать, а напрямую спросить не может. Глеб остановился и, глядя на носки своих ботинок, задал вопрос в лоб:
– Вас интересует, на чьей стороне буду я?
Генерал кивнул:
– Только вопроса этого я тебе не задавал.
– Знаете, если быть честным, то я скажу так… – Сиверов обломал с куста тонкую засохшую веточку и зажал ее между пальцев.
– Слушаю, – голос генерала был немного уставшим, но в то же время напряженным.
– Это глупый вопрос, а потому и ответ на вето глупый. Я не служу кому-то конкретно. Я стараюсь делать ту работу, которую мне поручают, и делать ее хорошо. И мне в общем-то неважно, кто придет к власти – правые, левые, либералы, коммунисты, демократы. Я служу России – не властям, не государству, не системе.
Глеб произнес эти слова буднично, без выражения, но генерал Судаков понял, что самый удачливый агент сейчас не лжет, говорит искренне. И, может быть, впервые за всю свою жизнь признается в своих истинных пристрастиях, в своих идеалах.
