Последний раз Агав попал в ИТК не по своей оплошности и вине. С сейфом в акционерном объединении "Вымпел" он разбирался где-то минут десять, открыл его. Члены банды изъяли оттуда крупную сумму денег и скрылись с места преступления. Но работники уголовного розыска каким-то чудом вышли на их преступную группу, многих, в том числе и Агава, задержали. Прижатые доказательствами, бандиты вынуждены были признаться в преступлении. Но каждый арестованный признавал свою вину только в том, что было доказано материалами уголовного дела. Так было оговорено раньше на всякий случай. Когда такой "случай" наступил, они воспользовались своей предусмотрительностью. Именно благодаря ей роль медвежатника в их группе взял на себя вор по кличке Енох. Вот почему Агав прошел в суде как рядовой член преступной группы, получив всего шесть лет лишения свободы, тогда как Енох, став для него громоотводом, был осужден к десяти годам.
Ничего необычного в таком самопожертвовании не было. Прежде всего Енох выполнял указание главаря по кличке Лавр и обижаться не приходилось. Такова уж участь молодого вора. Беря на себя чужие действия, Енох, как молодая пчела оберегает матку, оберегал кормильца в лице Агава. Поступок Еноха свидетельствовал о том, что он не только уважает, но и придерживается правил воровского закона. В будущем, когда он сам станет матерым вором и придет пора подниматься вверх по воровской ступеньке мастей, ему его прошлое самопожертвование зачтется определенным плюсом.
Постоянное противодействие воров правоохранительным органам дало им возможность получить огромный опыт в нелегальной деятельности, позволило некоторым воровским группировкам приобрести завидную выживаемость, быть на плаву, несмотря на проносящиеся мимо штормы, ураганы, цунами…
После последнего "шторма" большинство членов группы Лавра оказалось в местах лишения свободы. Сам он и несколько молодых норов, не участвовавших в ограблении кассы акционерного объединения, оказались вне поля видимости работников следствия, а поэтому, переждан бурю, через какое-то время вновь продолжили свою преступную деятельность. Но навар от нее у Лавра был теперь ничтожно мал по сравнению с теми операциями, в которых участвовал Агав.
Почему арестованные бандиты не выдали своего главаря? Ответ на данный вопрос очень прост. Только совсем молодые воры раскалываются до "самого горла" и говорят следователю все, что знают. В результате такого откровения они тянут за собой как всех соучастников преступления, так и целый состав отягчающих их участь обстоятельств. Попадая в места лишения свободы, такие "говоруны" встречаются там со "смотрящими", "авторитетами на положении", которые уже знают об их "подлянке", Под жестким прессингом из "говорунов" выбивается дурь, их опускают в кочеты, создают невыносимые условия для проживания в ИТК. Пройдя курс такой "академии", говоруны начинают отказываться от своих, ранее данных на следствии правдивых показаний, начинают обвинять следователей, что якобы такие показания они дали им под физическим воздействием. Но, как говорится, поезд ушел и бесполезно пытаться догонять его пешком.
В банде Лавра говорунов не оказалось, а поэтому как у работников дознания, так и у следователя имелось много неясных моментов по совершенному ею преступлению. Однако необходимость завершить расследование в. двухмесячный срок (для его продления веских оснований не было), вынудили следователя, обрезая концы, идущие от арестованных к тем, кто остался на воле, направить сырое дело в народный суд. В суде тяжкое преступление было рассмотрено быстро и без каких-либо осложнений. Внешняя, видимая простота, "чистосердечное" признание подсудимых укрыли от судьи подводные рифы, и он, довольный своей работой, добросовестно и от души "раздал" каждому подсудимому такую меру наказания, какую тот заработал. Приговор суда никто из приговоренных не обжаловал, что дало возможность судье еще раз убедиться, что принятое им решение верное.
Тем временем Лавр "обкатывал" новичков своей банды на разных преступлениях. Таких банд, как у Лавра, было много, они конкурировали между собой и соответственно мешали друг другу. Когда же Лавр в компании с Агавом "работал" по "раскалыванию" сейфов, на этом поле деятельности они действовали вне конкуренции.
Перед тем, как получить отпуск домой, Агав попросил Лавра найти ему для "работы" фартовый сейф. Тогда же Агав предупредил главаря, чтобы тот не посвящал молодых воров в свои контакты с ним.
Осторожность и анализ своих действий на много ходов вперед сделали Агава опасным преступником. Когда, например, он узнал, что его направляют отбывать наказание в УО-7 8 4/25, то запретил Лавру говорить о себе Глухарю. Он знал, что "смотрящий" колонии Глухарь наркоман. Доверять наркоману тайну своей специальности Агав посчитал недопустимым. Кроме наркотиков Глухарь ничего не видел и не ценил; употребив дурь, мог ненароком проболтаться кому-нибудь о его секрете.
Смирившись с участью звонкового преступника, Агав не стал просить у Глухаря никаких привилегий и даже был вынужден заниматься физическим трудом, С приходом в колонию Костыля он сразу же расположился к нему доверием, но не открылся "авторитету", а решил познакомиться с ним через Лавра. Такой подход к Костылю он считал более весомым и убедительным.
Получив с воли от воров информацию об Агаве, Костыль немедленно встретился с ним в слесарном цехе, где тот работал. После состоявшегося знакомства Костыль поинтересовался:
— Тебе от меня помощь нужна?
— Конечно!
— Какая?
— Быть шниффером я не могу в силу того, что Бог мне не дал здоровья. Если по-прежнему буду пахать в слесарном цехе, то не исключено, что и медвежатником стану хреновым,
— Почему это?
— У меня оттого, что грохот и шум, портится слух. А на руках, видишь, какие мозоли? — показывая Костылю ладони, заявил Агав. — А ведь только благодаря нежности рук, чуткости слуха и соответствующему опыту медвежатник может на "ты" разговаривать с сейфом. Если у меня не будет в наличии всех трех слагаемых, грош цена мне будет в базарный день.
— И что ты предлагаешь?
— Переведи меня куда-нибудь на тихую и легкую работу, где я мог сгонять мозоли с рук и заработать себе отпуск. Думаю, что тебе мою просьбу выполнить не составит особого труда.
— Это тебе со своей колокольни так кажется. В нашем кичмане, как ты знаешь, много козырных воров. На всех у меня теплых мест не хватит.
— Выходит, я зря рассчитывал на твою помощь?
— Не спеши с "оргвыводами", дай подумать, — недовольно сморщив лицо, попросил его Костыль. Подумал, что-то вспомнил и оживился. — На склад каптенармусом пойдешь?
— Выдавать и принимать от зеков шмотки?
— Что-то в этом роде.
— Конечно пойду.
— Ну вот и договорились, — довольно произнес Костыль. — А зачем тебе понадобился отпуск?
— У Лавра на воле, не сомневаюсь, давно приготовлена для меня работа. Если не буду регулярно заниматься практикой, — Агав согнул руки в локтях, демонстрируя в непрерывном движении пальцы, — то очень скоро буду дисквалифицирован как специалист своего амплуа.
— Умно рассуждаешь. Я знал несколько медвежатников. Они в зонах жили королями, а ты себя мучаешь,
— Когда менты меня расколят, кто я есть на самом деле, то и я буду себя вести как твои знакомые. А пока для меня лучше всего не высовываться из своей теперешней шкуры. Подумай сам: какой мент согласится медвежатника отпустить из кичи в отпуск домой? Никакой!
— Молоток! — дружески похлопав Агава по плечу, согласился с ним Костыль. — Когда заработаешь отпуск, не забудь зайти ко мне поделиться своим успехом.
— Договорились! — пожимая на прощание Костылю руку, заверил его Агав,
И действительно, перед отпуском Агав зашел в барак к Костылю. Тот усмехнулся:
— Добился все-таки своего.
— А как же, старался изо всех сил, — поддакнул ему Агав.
— Думаешь после отпуска возвращаться обратно?
— Обязательно. Основной срок оттянул, осталось самую малость, какая необходимость теперь бросаться в бега? — высказал свою точку зрения отпускник.
— Действительно, — задумчиво промолвил Костыль.
— Если в отпуске меня менты зажухают на деле, все равно возвращения в кичу не избежать. Правда, только в другую.
— Смотри, не будь дураком,
— Буду стараться.
— Если вдруг своякам на воле понадобишься, где нам тебя искать?
— Буду работать с Лавром. А где обитает мой "бригадир", они должны знать сами.
— Понятно. У меня к тебе не будет претензий, если ты на воле ввяжешься в серьезное дело и погоришь. За свои поступки в первую очередь отвечаешь ты. Но если увидишь, что кореши тебя тянут на тухлое дело, не соглашайся. Зачем нам бросать лишний раз грязное пятно на оставшуюся тут братву? Мне не хотелось бы лишний раз объясняться с "хозяином".
