– Горохов, Кирьяков и... Дима! – Бакланов остановил взгляд на юном спецназовце. – Есть разговор. В общем, так, бойцы. – Полковник обвел взглядом всех троих: худощавого, поджарого майора Горохова, глыбообразного прапора Федю Кирьякова и юношески стройного лейтенанта Диму. – Только что я беседовал с генералом Чафарьяном. Шеф из дома звонил, сумел-таки связаться. Его сегодня даже в кабинет не пустили, вот такие дела в столице. Но он мне кое-что успел сообщить. Касающееся этих веселых событий. – Полковник кивнул в сторону интерната. – В общем, мужики, приказывать вам не могу. Откажетесь, останусь в этом городке и буду действовать сам.
– Мы слушаем, командир, – ответил за всех майор Горохов.
– Тогда садимся в наш микробас и поехали. О чем речь, расскажу по дороге. На сборы пять минут. А взять с собой надо вот что...
Немногих захваченных террористов после основательного шмона загрузили в два милицейских автозака (на всякий случай, в целях безопасности) и по распоряжению Букашева этапировали в ИВС Горуправления милиции – генерал заявил, что первый допрос проведет лично. Автобус же с генерал-лейтенантом, полковником Логуном и остальными направился в Горуправление другой дорогой – решили заехать пообедать, с утра было не до еды.
– Что такое? Чего ему? – Милиционер-водитель второго автозака нажал на тормоза и вопросительно уставился на своего напарника, пожилого крупнотелого прапорщика в бронежилете и с автоматом.
– Командир «Альфы»... – недоуменно пробормотал прапорщик, разглядывая широкоплечую, высокую фигуру полковника Бакланова, выросшую перед самым капотом. – Видно, что-то стряслось...
– Полковник Бакланов. – Евгений Константинович поднес к лицу прапорщика красную книжицу. Тот машинально переключил внимание на «ксиву», и этого мгновения вполне хватило полковнику, чтобы выдернуть милиционера из кабины. Водитель был «захвачен» и обездвижен лейтенантом Димой.
Горохов и Федя были уже у задней дверцы автозака.
– Это «Альфа», есть приказ о передаче нам арестованных. Открываете дверь, выбрасываете оружие, выходите по одному. Исполнять немедленно.
Из автозака донеслось бормотание. Горохов, приложивший ухо к кузову, расслышал: «Але, але...» Чего и следовало ожидать.
– Всем лечь на пол, через секунду взрываем дверь.
Вести переговоры было некогда. Федя приложил к петлям дверцы по небольшому заряду пластита с магнитной клипсой, нажал кнопки, и «альфовцы» отскочили за углы кузова. Два негромких хлопка, слившихся в один, и дверь вывалилась наружу. Это было убедительней слов: вслед за дверцей на землю шлепнулись два автомата, а из проема показался зад одного из охранников...
– Извиняйте, мужики, – обратился к разоруженным милиционерам полковник. – Ничего не попишешь: у вас служба, и у нас служба...
– Ну, морды! Разговор будет короткий...
Голос у Васи Горохова был точь-в-точь, как у Глеба Жеглова – Высоцкого: низкий, хриплый и сильно действующий на психику. Необычный тембр был следствием ранения в область гортани, которое майор получил во время операции в селе Первомайское. Вторично взятые в плен террористы невольно съежились – и этот голос, и весь вид новых хозяев положения действовали парализующе. Нет, не для того сегодня «брали» они интернат. Героев, господ положения из них не вышло, почти всех перебили какие-то посторонние во главе с бывшим «инструктором» – капитаном, а мастера-наставники просто бросили их и смылись...
– Все, что знаете, быстро и в подробностях! Лейтенант, диктофон...
Офицеры «Альфы», как известно, универсалы. Дима включил запись, достал фотоаппарат, и отморозки «запели» наперебой, теперь спасение собственной шкуры было для них главной задачей...
– Что же ты так облажался, Иван Семенович?
Логун не торопился отвечать Травкину и Кукшину, он даже смотрел мимо них – самодовольных, уверенных, что среди этого дерьма они останутся в белых одеждах и с крылышками...
– Помните, тогда в гостинице... Вы, Иван Семенович, самолично решили возглавить акцию и взяли на себя всю ответственность, так ведь? – поддержал старшего по званию Кукшин.
«Шакалы... Почуяли запах падали».
– Я, Кукшин, на память не жалуюсь. – Логун демонстративно отвернулся и говорил тихо, почти равнодушным голосом. – И не тебе с меня требовать ответа!
– Видите ли, Иван Семенович... – Травкин зашел к Логуну с фасада. – У нас есть все основания считать, что акцию провалили именно вы. Непреднамеренно, разумеется...
– Да нормально все, – глядя в глаза особисту, усталым голосом проговорил Логун. – Так, кое-чего тут... не предусмотрели. Внести коррективы по ходу придется. Ну а так все нормально, далее действуем по первоначальному варианту, через полчаса террористы начнут давать показания... Поторопитесь, их уже повезли в ИВС УВД.
В комнату вошел генерал Букашев, глянул искоса на особистов, и те испарились. Странно, он должен был лично допрашивать «террористов» в управлении...
– Мне только что звонил Клименко. – Голос у генерала был напряженный, левая щека дергалась. – В общем, эти девки... Ну, про которых ты сообщал...
– Я не виноват... Поверьте, Иван Семенович!
– Очень жаль...
– О чем вы, Иван Семенович?
– О тебе, Андрюша. Лучше бы они тебя убили. Тебе лучше было бы, ты не обижайся, я искренне это говорю, от всего сердца.
– Я понимаю, простите меня...
– Уйди отсюда, Андрей. Прошу, уйди и как можно дальше... – Лицо Ивана Семеновича перекосилось, как от зубной боли. – Вон конторе помоги, они на допрос собрались, в машину садятся...
Андрюша послушно засеменил в указанном направлении. Три идиота – пусть и держатся вместе. Удобнее накрыть, что называется. А Иван Семенович теперь будет работать в одиночку.
Да, хреново все получилось. Еще с Говором возиться придется... А как удачно шло поначалу, строго по сценарию: «спонсор террористов» инициирует их нападение на интернат... Сценарий Егора Кононова-Арбитра, постановка заслуженного деятеля искусств Ивана Логуна. Звучит! Однако премьера, кажется, сорвалась...
Ну и чего же ты добился, Иван Семенович? Устранил давнего соперника Трушина, достойного человека, полковника, начальника УВД. Заманил бывшего однокурсника под пули... Старлея Мишу заодно. Четырех девок подставил...
Скорее всего завалят девок. Ну, значит, судьба.
Антракт кончился, пора переходить к следующему действию.
...Гуннар умер. Она не была на похоронах, ей не смогли сообщить, поди найди ее, когда она в «экспедиции».
И что теперь? Зачем ей деньги? Гуннар умер, вместе с ним умерло все, что было для Риты, а точнее, Бируты Траутман, смыслом жизни эти годы.
Чечня, трупы русских мальчишек... Затем командировки по России. Лица в оптическом прицеле...
Узнав о смерти Гуннара, она съездила в Клайпеду, посидела на его могиле. А потом вернулась в Россию, оставаться в Клайпеде не было сил, все напоминало там о такой короткой, счастливой жизни с Гуннаром.
Хотела ли она доработать контракт? В редкие минуты, когда преследовавшие ее мысли не изгонялись, Рита понимала, что уже давно превратилась в зомби, биоробота, запрограммированного на убийство. Ценой чужих жизней хотела поставить Гуннара на ноги, а в результате потеряла его навечно...
Что сейчас происходит? Какая-то стрельба, взмыленный Клименко... Девичьи лица в прицеле ее винтовки... И нужно стрелять. Нужно?
«Ну что за дуры», – думала Рита, вылавливая в свою оптику то одну, то другую девичью голову. Перещелкать за пару минут всех четверых не составляло проблемы. «Нет, сейчас я вас слегка пугану! Нечего мне тут подставляться...» Рита аккуратно всадила пулю в вазу над головой Татьяны. «Вот тебе, дуреха, теперь будешь пригибаться!»
– Ну что, Рита? – дышал в затылок Клименко.
– Да вертятся они... Сложно попасть.
– Время, Рита...
– Тогда не мешайте.
– Там же Арбитр!
– Ну вот, опять под руку вякнул... Опять мимо.
Ей не хотелось стрелять. Конечно, работа есть работа, и она привыкла выполнять ее добросовестно и в срок. Сегодня же все пошло не так. Расстреливать каких-то домашних девчонок? За что? Кому это надо, зачем? Одно дело работать по большим армейским чинам, гэбистам или бандитам. А убирать этих дурех, да еще по заказу гэбиста? У этих девчонок тоже, наверное, есть любимые – они все довольно ничего, даже толстая...
– Рита, у нас больше нет ни минуты. Если вы не можете их снять, так и скажите. Будем принимать другие меры. – Клименко говорил спокойно, что стоило ему немалых усилий.
Другие меры... Она прекрасно знает, какие это могут быть меры. Жахнуть, например, из гранатомета в окно...
– Вот что, Михаил! Мне нужно еще десять минут. Я сумею их достать, но уйдите, не стойте над душой, это мне мешает, понятно?
– Хорошо, но не больше десяти минут... Что вы делаете? – Клименко, не двигаясь с места, глядел, как Рита отложила в сторону винтовку и открыла футляр с арбалетом.
