Майк знал, что Генри приближается, а остальные наступают ему на пятки. И пытался прибавить скорости. Теперь он уже ощущал жуткий страх и только невероятным усилием воли сдерживал панику. На железнодорожных путях он подвернул лодыжку сильнее, чем ему поначалу показалось, и теперь заметно прихрамывал. А грохот и треск, с которыми Генри ломился сквозь кусты, вызывали неприятное чувство, что гонится за ним не человек, а пес-убийца или разъяренный медведь.
Тропа нырнула в гравийный карьер, и Майк скорее упал, чем сбежал вниз. Скатился по склону на дно, вскочил, пробежал полкарьера и лишь тогда увидел шестерых подростков. Они стояли в ряд, и на лицах всех читалось одинаково странное выражение. Только потом, когда у Майка появилась возможность обдумать случившееся, он понял, что` в их лицах показалось ему таким странным: казалось, они его ждали.
– Помогите, – выдохнул Майк и, хромая, поспешил к ним. Интуитивно обращался он к высокому рыжеволосому мальчишке. – Парни… большие парни…
Тут в карьер ворвался Генри. Увидел шестерых подростков и, притормозив, остановился. На мгновение на лице его отразилось сомнение, потом он оглянулся. Увидел свои войска и уже ухмылялся, когда вновь посмотрел на Неудачников (Майк теперь стоял рядом и чуть позади Билла Денбро, тяжело дыша).
– Я тебя знаю, сопляк, – сказал он Биллу. Посмотрел на Ричи: – И тебя тоже знаю. Где твои очки, очкарик? – Но прежде чем Ричи успел ответить, Генри увидел Бена. – Твою мать! Жирдяй и еврей тоже здесь! А это твоя телка, жирдяй?
Бен подпрыгнул, словно его внезапно шлепнули по заду.
В этот момент к Генри подтянулся Питер Гордон. За ним – Виктор Крисс, который занял место с другой стороны Генри. Последними прибыли Рыгало и Лось. Они встали рядом с Питером и Виктором, так что теперь две группы напоминали армии, изготовившиеся к бою.
Тяжело дыша, больше напоминая быка, чем человека, Генри продолжил:
– Я бы с удовольствием врезал вам всем, но сегодня мне не до вас. Мне нужен этот ниггер. Брысь отсюда, мелюзга!
– И побыстрее! – самодовольно поддакнул Рыгало.
– Он убил мою собаку! – выкрикнул Майк пронзительным, дрожащим голосом. – Он сам сказал!
– А ты поди сюда, – прорычал Генри, – и тогда, может, я тебя не убью.
Майка трясло, но он не сдвинулся с места.
За всех ответил Билл. Спокойно и четко.
– Пу-устошь наша. А в‐вы, де-етки, у-уходите о-отсюда.
Глаза Генри широко раскрылись. Будто ему внезапно отвесили оплеуху.
– И кто меня заставит? Ты, лошадиная жопа?
– М-мы, – ответил Билл. – Т-ты н-нас до-остал, Ба-ауэрс. П-проваливай.
– Заикающийся урод! – рявкнул Генри. Наклонил голову и бросился вперед.
Билл держал в левой руке пригоршню камней. Они все держали по пригоршне камней, за исключением Майка и Беверли, которая сжимала один камень в правой руке. Билл начал бросать камни в Генри, не торопясь, всякий раз со всей силы прицеливаясь. Первый, правда, пролетел мимо, но второй угодил Генри в плечо. Если бы третий не попал в цель, Генри врезался бы в Билла и свалил на землю. Но он угодил в наклоненную голову Генри.
От боли тот вскрикнул, поднял голову… и в него разом ударили четыре камня: брошенный Ричи Тозиером попал в грудь, Эдди – в плечо, Стэном Урисом – в голень, Беверли (это был ее единственный камень) – в живот.
Он вытаращился на них, не веря своим глазам, и внезапно воздух наполнился свистящими снарядами. Генри повалился на спину, на лице его читались боль и изумление.
– Ко мне, парни! – прокричал он. – Помогите!
– А-а-атакуем их, – тихо приказал Билл и, не дожидаясь, последуют за ним или нет, побежал вперед.
Они последовали, бросая камни не только в Генри, но и в остальных. Большие парни нагибались, чтобы тоже вооружиться, но прежде чем они успели это сделать, их засыпало камнями. Питер Гордон вскрикнул от боли, когда камень, брошенный Беном, отлетел от скулы, разбив ее в кровь. Он отступил на пару шагов, бросил камень-другой… а потом убежал. С него хватило – на Западном Бродвее в такие игры не играли.
Генри сгреб камни с земли. К счастью для Неудачников, в основном маленькие. Бросил тот, что побольше, и поранил Беверли руку. Она вскрикнула.
Бен с ревом бросился на Генри Бауэрса. Тот успел повернуть голову и увидеть его, но на шаг в сторону времени уже не хватило. Не сумел он и принять боевую стойку. Бен весил больше ста пятидесяти фунтов, почти сто шестьдесят. Так что схватки не получилось. Бауэрс не распластался на земле – взлетел. Приземлился на спину, и его еще протащило пару футов. Бен побежал к нему и только смутно почувствовал боль в ухе, в которое угодил брошенный Рыгалом Хаггинсом камень размером с мяч для гольфа.
Генри, еще не придя в себя, поднимался на колени, когда Бен сблизился с ним и ударил ногой, крепко приложившись кроссовкой к левому бедру Генри. Тот тяжело рухнул на спину. Его глаза зажглись злобой.
– Нельзя бросаться камнями в девочек! – проорал Бен. Никогда раньше не испытывал он такой ярости. – Нельзя… – Тут он увидел пламя в левой руке Генри: тот зажег деревянную спичку, поднес огонек к толстому фитилю М‐80 и швырнул фейерверк Бену в лицо. Но Бен автоматически, не думая, что делает, отбил фейерверк ладонью, как бадминтонная ракетка отбивает волан. М‐80 полетел вниз. Генри увидел это, глаза его округлились, и он, крича, откатился в сторону. Мгновением позже фейерверк взорвался, покрыв копотью рубашку на спине Генри и вырвав из нее здоровенный клок.
Тут же камень, брошенный Лосем Сэдлером, угодил в Бена, и тот рухнул на колени. Зубы лязгнули, прикусив язык. Бен моргал, утратив ориентацию. Лось двинулся на него, но прежде чем добрался до стоящего на коленях Бена, Билл зашел сзади и превратил спину большого парня в мишень. Лось развернулся, проревев: «Ты напал на меня со спины, трус! Так нечестно, твою мать!»
Но не успел он пойти в атаку, как Ричи присоединился к Биллу. Риторика Лося насчет того, что честно, а что – нет, Ричи не впечатлила; он видел, как пятеро больших парней гнались за одним испуганным и маленьким – едва ли такой поступок ставил их в один ряд с королем Артуром и рыцарями Круглого стола. Один из камней Ричи рассек Лосю кожу над левой бровью, и Лось взвыл от боли.
Эдди и Стэн подскочили к Ричи и Биллу. К ним подошла и Беверли. По руке ее текла кровь, глаза сверкали. Летели камни. Рыгало Хаггингс вскрикнул, когда один угодил ему в локоть. Он неуклюже запрыгал, потирая ушиб. Генри поднялся. На спине рубашка висела лохмотьями, но кожу ему каким-то чудом не обожгло. Прежде чем он успел повернуться, камень, брошенный Беном Хэнскомом, угодил Генри в затылок, заставив вновь плюхнуться на колени.
Наибольший урон в тот день причинил Неудачникам Виктор Крисс, отчасти потому, что был неплохим питчером, а в основном – парадоксально – потому, что не испытывал никаких эмоций. Находиться здесь ему хотелось все меньше и меньше. Битва камней грозила серьезными травмами: участнику могли пробить череп, вышибить несколько зубов, даже глаз. Но раз уж он попал сюда, то намеревался не отступать, а постоять за себя.
Подобное хладнокровие позволило ему выждать тридцать лишних секунд и набрать пригоршню подходящего размера камней. Один он швырнул в Эдди, когда Неудачники вновь выстроились в боевую цепь, и попал тому в подбородок. Эдди упал, плача, потекла кровь. Бен повернулся к Эдди, но тот уже поднимался, кровь ярко выделялась на бледной коже, глаза превратились в щелочки.
Виктор метнул камень в Ричи и попал в грудь. Ричи бросил камень в Виктора, но тот легко увернулся и следующий камень швырнул в Билла. Билл наклонил голову – недостаточно быстро: камень порвал щеку.
Тут Билл повернулся к Виктору. Их взгляды встретились, и в глазах заики Виктор увидел нечто такое, что до смерти напугало его. Как ни странно, с его губ едва не сорвались слова: «Я больше не буду», – да только такого не говорят какому-то сопляку. Не говорят, если не хочешь, чтобы друзья перестали держать тебя за человека.
