коробочку.
"Предложить мне руку, сердце, квартиру, машину, счет в банке и положение в обществе, – про себя закончила девушка, искоса глянув на коробочку, явно содержавшую обручальное кольцо. – Видно не судьба, дорогой, видно не судьба".
– Все завтра, дорогой, все завтра… Извини!
Сидя на заднем сиденье летящего по залитому солнцем, расцвеченному яркими пятнами рекламы, просторному проспекту такси, она раскрыв кожаный бумажник долго смотрела на потрепанную фотографию, с которой открыто и счастливо улыбался Бес.
– Да ты не суетись, Иришка. Нормально все. Успокойся, передохни.
У нее вдруг ни с того ни с сего защипало в глазах, ой как давно вот так запросто Иришкой не звали. Именно так называл ее в минуты нежности Дима, заглядывая в глаза и перебирая тонкими ласковыми пальцами ее пушистые волосы. Но Дима остался дома в далекой пропахшей дымным смогом Москве. А она здесь в этой чертовой Африке, зарабатывает их будущее благополучие. Вся их дальнейшая жизнь зависит теперь от процветания филиала, который и не открыт еще толком, потому и направлена сюда для руководства лично начальник иностранного отдела "РусОйл" Балашова Ирина Сергеевна. Именно здесь для них с Димой будет тот край земли, где никто не найдет и никто не сможет помешать их счастью, только при одном условии, если она сделает все правильно, все как надо. "Я не могу сам поехать туда, не могу бросить эти чертовы директорские обязанности, но ты, справишься, я верю. Ты сильная и сможешь поработать для нас двоих. Как только филиал заработает в полную силу, я оформлю его на тебя и приеду сам, тогда уже никакой черт не посмеет мне указывать, как и с кем жить. И мы будем вместе уже навсегда". Так говорил он ей перед отъездом в эту командировку, три месяца назад. "Конечно, я справлюсь, я люблю тебя, и ради этой любви готова на все", – отвечала она. И он нежно и страстно целовал ее в губы: "Я буду скучать по тебе, Иришка, я тоже люблю тебя, маленькая".
Остальные, с кем приходилось общаться, обращались к ней по-другому. На фирме подчеркнуто официально – Ирина Сергеевна, в последнее время модно стало репутацию блюсти, так что к молодой женщине строго по имени, отчеству и только на Вы, чтобы вдруг чего лишнего не подумали. Здесь на английский манер – Ирэн, мисс Ирэн, бездушно как-то, будто ворона каркнула. Но ничего привыкла, притерпелась, хотя первое время аж шарахалась будто дурная, когда неожиданно окликали, не без того. И вдруг на тебе: Иришка, и голос приятный бархатный, и взгляд открытый, теплый, не масляный, вожделеющий, таких насмотрелась за свои двадцать пять столько, что и не перечесть, а какой-то по-мальчишески наивный. Хотя с виду далеко не мальчик, лет тридцать, голова наголо обрита, невысок, но крепок в кости и жилист, глаза ясные, васильковые, будто кусочек неба в них отражается. Сразу видно хороший мужик, доброжелательный, заботливый. Зовут странно – Кекс, с чего бы интересно, кулинарную выпечку ничем не напоминает.
Вообще непонятно, все пятеро приезжих себя какими-то тюремными кличками именуют. Старший – Бес, напугал, глаза пустые, мертвые, говорил с ней холодно, сквозь зубы, смотрел зло, неодобрительно. На ее вопрос сказал, как отрезал, ожег острой сталью взгляда: "Клички у собак, у нас – позывные. Как представились, так и зови. Дальше не твое дело!" и зашагал вперед, никого не сторонясь и никому дороги не уступая. Расступались перед ним неосознанно, чувствовали что-то недоброе, старались быстрее мимо пропустить, чтобы шел себе подальше своей дорогой, не задерживался.
Еще один удивил, его между собой Маэстро звали. Этот сразу подлетел, затараторил что-то бестолковое, смешное и нелепое. По имени ее не называл, все Солнышко, да Зайка. И дай сумочку помогу нести, и позвольте Вашу ручку здесь ступеньки крутые. Так и решила бы, что бабник типичный, если бы в глаза вовремя не глянула, ой нехорошие глаза оказались, еще похуже, чем у старшего – холодные, рыбьи. Губы в улыбке тянутся, так и щебечет, очередную хохму рассказывая, а глаза, будто сами по себе на лице живут, прищурены хищно, всю ее с ног до головы, словно пальцами липкими ощупывают. И не на тот предмет, чтобы раздеть да до женского сокровенного добраться, а скорее, куда бы нож воткнуть, так, чтобы и пикнуть не сумела. Вспомнилась как-то сама собой читанная в детстве древняя легенда, да в ней говоренное, о том, что если человека вслух по имени зовешь, то убить его уже больший грех, чем незнакомца. Сразу его Зайки, да Солнышки по-другому зазвучали. Вырвала руку из тонких, но неожиданно сильных пальцев:
– Зовите меня Ириной, пожалуйста.
– Как скажешь, Зайка, как скажешь…
И улыбка прямо в лицо, тонкая, не разжимая губ, гремучая змея бы так улыбнулась, если б вдруг решила радость показать.
Остальные особого впечатления не произвели: мрачный здоровяк с вечно склоненной набок, будто к чему-то прислушивается, головой и парень лет двадцати не больше, самый обычный телок переросток, телом вроде бы уже мужчина, но до настоящей мужицкой стати еще расти и матереть как минимум лет десять.
Ирина перед этой встречей от волнения ночь не спала, все гадала, какие они будут, ведь должно же быть что-то особенное, что-то романтично-героическое, заметное с первого взгляда в людях такой профессии. Раньше, когда жила в России она, честно говоря, никогда не задумывалась о том, чьими руками вершатся военные перевороты и лихие операции множества локальных войн полыхавших практически по всему периметру ее многострадальной родины. Да и то сказать, солдаты удачи в России в основном выступали героями однозначно придуманных типами с больным, накачанным психоделиками воображением сюжетов бульварной прессы. Там их никто всерьез не воспринимал. Не то здесь, в черной Африке. Тут о "диких гусях", "спецназе по вызову" и "белых слонах" говорили почтительным шепотом, оглядываясь по сторонам, суеверно сдувая в подветренную сторону с ладони дорожную пыль "слова под ветер, землей прикрываю, не услышь меня тот, кого помянул". И наслушавшаяся страшных сказок, а может и не совсем сказок, Ирина, ворочаясь в постели бессонной ночью, представляла себе эдаких суперменов: не то ангелов, не то демонов. Тем сильнее оказалось разочарование – мужики, как мужики, средний возраст, средний рост и вес, все среднее, обыденное. Если не знать, что именно они должны сыграть ключевую роль в готовящемся свержении диктатуры президента Дагонии черного полковника Теодоро, то ни в жизнь не поверишь. Глаза, правда, у всех кроме молодого странные, больные какие-то, то жалкие, усталые, а то
