– Телефон, с которого звонили – выяснили?
– Будешь смеяться. Я, собственно, потому и звоню.
– И кто же это?
– Саню Скока еще помнишь? – спросил Шмель.
– И?
– Это он и есть.
– Блин горелый, – выразительно произнес Гринчук.
– Правда, смешно?
– Нужно брать Скока.
– Поздно. Его сегодня утром нашли в постели с отверткой в глазу. Убили, похоже, под самое утро. Нет ничего. Возможно, были следы, но пока братаны Скока сообразили вызвать ментов, все следы успели затоптать.
– Да, – сказал Гринчук.
– А как там Мила?
– Нормально, успокоилась и едет домой. Ты когда к ней домой ночью ехал, никого на улице не видел возле ее дома?
Шмель помолчал, вспоминая.
– Нет.
– Ладно, – сказал Гринчук, – спасибо за информацию.
– Не за что. Если тебя это интересует, то Батон и его ребята денег не видели.
– Спасибо на добром слове, – Гринчук спрятал телефон. – Денег Батон и его друзья не брали. Представляешь?
– Безумно счастлив, – ответил Михаил.
– Пока останешься с Липским, а я тем временем, съезжу по делам. Часам к семи вечера Леня должен быть готов к неприятному и резкому разговору.
– Хорошо.
Гринчук снял с вешалки свою куртку, оделся.
Вышел в коридор. Поначалу хотел зайти к Доктору и попрощаться, но потом передумал. Помахал рукой издалека одному из Кошкиных. Тот старательно скопировал жест.
Возле входа в Центр местный охранник что-то втолковывал женщине лет тридцати пяти.
– Что значит – нет? – возмущалась женщина. – Как это так – уехал? Я всегда, вы слышите, всегда, приезжала в этот день и в это время.
– Вы к Альфреду Генриховичу? – спросил Гринчук.
– Да, – женщина смерила Гринчука взглядом и, видимо, решила, что с ним можно разговаривать. – Я всегда, один раз в неделю приезжаю к Полозкову на сеанс, а сегодня мне заявляют, что сеанса не будет!
– Альфред Генрихович уехал вчера в командировку, – скучным голосом сказал охранник.
– А зачем вам Альфред Генрихович? – спросил Гринчук. – Вместо него сейчас тут работает другой доктор. Я, как раз, от него. Просто волшебник.
– Правда? – недоверчиво спросила женщина.
Гринчук вытянул перед собой руки:
– Видите?
– Что?
– Пальцы дрожат?
Женщина посмотрела на пальцы Гринчука.
– А перед сеансом я вилку не мог в руках удержать. Волшебник, – повторил Гринчук.
И пошел к своему «джипу».
– Позовите ко мне заместителя Альфреда Генриховича, – потребовала пациентка.
Гринчук сел в машину. Хлопнул себя по лбу и быстро набрал номер на телефоне:
– Это Гусак? Пока еще майор? Как дела? Не соскучился? Нет? Прапорщик Бортнев заходил? И как? В сортир заглядывал? И как? Придется перемыть. Быстро, потому, что я как раз еду к вам. До встречи.
– Козел, – сказал Гринчук и спрятал телефон.
К участковому ехать он не собирался. Но Гусаку об этом знать было не обязательно.
Гринчук старался делиться с людьми информацией только в случае крайней необходимости. И в таких дозах, которые были необходимы. Ни больше, ни меньше. А всей информации Гринчук старался не давать никому. Совершенно. Достаточно того, что она ему портила жизнь, заставляя ненавидеть окружающий мир и себя самого.
А себя Гринчук сейчас ненавидел. Он еще слышал, как плачет ни в чем не повинная девчонка, видел, как ее лицо, шею, плечи заливает краска стыда, когда он хаял ее тело. И ее жалко.
Его только никто не жалеет. Никому в голову не придет, что Гринчуку сейчас ой как хреново. И что не нравится ему то, что придется делать.
Но придется. Придется.
Снег лепил в лобовое стекло, замерзая и превращаясь в лед. Дворники не справлялись.
Две пары – Липский и его охранник, Мила и Громов. В одно время. Случайно? Вряд ли. И убрали Громова не потому, что он засветился. Он мог помешать чему-то более важному? Вряд ли он знал о похищении. Он готовил Милу, готовил ее семью. И папа Чайкин заплатил бы неизвестному шантажисту сколько угодно, лишь бы не вышел наружу его позор. Или это Милу потом начали бы шантажировать? Потом, через несколько лет, когда она стала бы уже взрослой женщиной… Похоже? Похоже.
Сейчас папа Чайкин мог бы просто психануть и отыграться на дочери. А вот со временем… Девочка просто обречена выйти замуж за крутого и крепкого выкормыша нового русского дворянства. И вот тогда, тогда эти записи будут стоить ой как дорого!
И что это значит?
Это значит, что кто-то разворачивает долговременную программу по выкачиванию денег. Кто-то уверен, что и дальше сможет следить за судьбой Милы, Липского-младшего… Кто-то, кто находится совсем рядом и уверен, что никто его не найдет. Думает, что его невозможно вычислить.
Хрена вам, господин хороший! Куда ты денешься. Сейчас ты хочешь получить причитающиеся тебе бабки. А у меня по этому поводу совсем другие намерения. И будет так, как я сказал, подумал Гринчук.
«Джип» въехал в город.
– Он думает, что все будет, как он хочет, – Гиря потянулся к бутылке, но остановился. – Зеленый думает, что он самый умный. Может на меня наезжать, как хочет. Прикидываешь, снова явился в клуб, и заявил, что раз это Скок навел пацанов на похитителей, то это значит, что я за всем этим стою. Прикинь, Саня.
Мехтиев молча кивнул. Он все еще переживал события утра. Али, как обычно, был бесстрастен и спокоен.
– Вламывается ко мне этот мент, – продолжал жаловаться Гиря, – дает по сопатке моему пацану и начинает на меня наезжать. Помянул Нинку, клуб тот долбаный… Это ты, говорит, Гиря, похищение организовал. Тот, говорит, чьи люди работали, тот и виноват.
Мехтиев тяжело вздохнул.
Разговор получался тягостный и малоприятный. Снова Гринчук, снова Гиря, снова наезд и снова жалобы.
– Я ему на пальцах объясняю, что мне тот пацан без интереса. Если бы я хотел те бабки в натуре забрать, то сам бы за ними и приехал. На хрена мне тебе было передавать все? Я ему так и сказал.
– Что сказал? – насторожился Мехтиев.
– Слушай, у тебя есть нормальная водка, а не этот компот? – спросил Гиря.
– Али, принеси, – приказал Мехтиеви снова обернулся к Гире. – Что ты ему сказал?
– Я че? Я ему, типа, говорю, что если бы это на меня Скок работал, то я бы никогда тебе тех пацанов не передал. Ты ж просил, чтобы я, типа, тебе помог наверх подняться… О, водочка, – обрадовался Гиря, увидев бутылку в руках вернувшегося Али. – Ну-ка, ну-ка!
– И что сказал Зеленый? – спросил Мехтиев.
– А че он мог сказать? – Гиря открыл бутылку и хлебнул прямо из горла. – Вот это другое дело.
– И что он сказал?
– А он спросил, чего это не я, а ты отвез тех троих к этим, крутым. Что, спрашивает, мне не нужна от них, типа, благодарность? – Гиря снова приложился к бутылке. – А я и сказал, что это ты их нашел, я даже поговорить с ними с утра не смог. Допросил и отвез. Они тебе, часом, не сказали, где бабки?
– Не было денег, понимаешь? Не было.
– Ну и ладно, – легко согласился Гиря. – Только вот Зеленый думает, что были. И что еще он думает?.. Али, а ты все без оружия ходишь?
Мехтиев вздрогнул и покосился на Али.
– Зачем мне оружие? – спросил Али.
– И правильно, – Гиря снова отпил из горлышка. – Ты же у нас специалист! Это ж ты, как-то вилкой порешил беднягу с волыной в кабаке? Сунул в глаз? Я вот вспомнил, а Зеленый, блин, забыл. Или не знал? А?
Лицо Али не дрогнуло.
Мехтиев скомкал в руке салфетку.
– Задумался он крепко, этот Зеленый. Ой, как задумался. Бабки он решил найти, совсем голову потерял. Говорит, что тот, кто замочил Скока, знает, кто за этим похищением стоит. И боится, что Саня Скок все расскажет. И еще говорит, что быстро подсуетился кто-то. И даже переспросил у меня, когда к тебе привезли Батона, Рогожу и Брюлика. Я ж правильно сказал, часов около четырех?
– Правильно, – сказал Мехтиев.
– Что ж это за сука такая у нас объявилась? Четыре лимона зажал, блин, всех на уши поставил, меня, пидор, чуть не подставил, – Гиря допил водку и встал из-за стола. – Нужно перетереть все это с людьми. Искать нужно. Ты как, Саня, думаешь?
– Нужно.
– Вот и я о том базарю. И если того, кто грохнул Скока найдем, то и бабки найдем и беспредел этот прекратим. Бывай, – сказал Гиря.
Мехтиев не мог отвести взгляда от закрывшейся двери. Али молчал.
Мехтиев потянул ворот рубахи, ослабляя галстук. Полетела оторванная пуговица.
– Ты говорил, тебе звонил Зеленый? – спросил Мехтиев у Али.
– Полчаса назад, – сказал Али.
– Сразу после разговора с Гирей. Что хотел?
– Забил стрелку. Через час.
– Где?
– В сквере, за Лениным.
– В сквере… – Мехтиев посмотрел в окно.
Мело. Ледяная крупа словно метлой скрипела по окну.
– Зачем ты ему нужен?
– Не знаю… Хочет спросить о вилке, наверное.
Мехтиев снова посмотрел на окно. Али ждал.
– Ты понимаешь, что нужно делать? – спросил Мехтиев.
– Понимаю, – ответил Али.
– Сделай, – сказал Мехтиев.
– Хорошо, – ответил Али.
