– Зачем ты мне это говоришь? – спросил Али.
– Не знаю. Я ведь тебе хотел подарок сделать, – Гринчук полез во внутренний карман куртки и достал что-то, завернутое в шелковый платок. – Узнаешь?
– Ты хочешь мне его вернуть? – спросил Али.
– Можно и так сказать. А можно и по-другому. Ты мне его подарил по приказу Мехтиева. Значит, не от себя, не от души. Для меня это, если по цене судить, взятка в особо крупных. Я даже боюсь спрашивать, сколько он может стоить. Тем более что это тебе дед подарил. Вот я и подумал, что тебе он нужнее. Так что, подарок не это. Подарок – вот это.
Гринчук достал из того же кармана листок бумаги с печатью и положил его на колени Али, придавив сверху кинжалом.
– Есть у меня один знакомый эксперт, должничок. Я попросил, а он мне сделал справочку, что кинжал этот не является холодным оружием, а является просто произведением декоративного искусства. Можешь ты его спокойно носить с собой.
– И что? – спросил Али.
– Ничего. Носи на здоровье. И мне можешь не верить. Сходи на встречу.
– Ты меня отпустишь?
– А на хрена ты мне сдался? Сходи, поболтай с работодателем. Постарайся не умереть от счастья общения.
– А тебе с этого что?
– Не расслышал, – наклонился к Али Гринчук.
– Тебе с этого что, Зеленый?
– Если сможешь, спроси у Мехтиева, кто ему обещал протекцию в новые дворяне? Имя-фамилию, если получится. Хорошо?
Гринчук достал из кармана ключ от наручников, освободил Али руки, спрятал браслеты в карман.
– До встречи, Али. Ты мой телефон помнишь?
– Помню.
– Если успеешь, позвони сразу. Если не успеешь – я не обижусь. Потом поговорим. Да?
Гринчук встал, потянулся.
Али что-то сказал.
– Что ты сказал? – переспросил Гринчук, наклоняясь.
– Я позвоню через сорок минут.
– Отлично. Пока.
Гринчук поднял воротник и, как в воду, ушел в метель.
Али осторожно взял листок бумаги и спрятал его в карман. Потом взял кинжал. Встал и отряхнулся.
Оружие спрятал в карман. Мехтиев, наверное, уже ждет.
А Полковник никого не ждал. И очень удивился, когда в дверь его квартиры позвонили, и на пороге появился Гринчук.
– Добрый вечер, – сказал он, отряхиваясь. – Пустите в гости?
– Входите, – пригласил Полковник. – Какими судьбами?
– Не поверите – истосковался по вам – сил нет ни каких. Все думаю, как там мой самый любимый полковник, как там у него дела…
– Не рехнулся ли окончательно от обилия информации, – подхватил Полковник. – Вы вчера чуть не уложили Владимира Родионыча с инсультом.
– Но ведь не уложил! – разуваясь, похвастался Гринчук. – Зато, каким трагическим голосом он меня по телефону проклинал!
– А перед этим требовал, чтобы я уничтожил и вас, и Михаила и Братка вашего любимого. На кухню идите!
– Обидно, – сказал Гринчук.
– Что именно? – уточнил Полковник. – Что приказал, или что не убил?
– Старый я становлюсь, начинаю ошибки допускать, – Гринчук прошел на кухню, и остановился у газовой печки.
Подержал руки над огнем, потом потрогал чайник, убедился, что он теплый и стал греть руки на нем.
– Все сработали, как и предполагалось. Даже девочка меня приехала убивать строго по графику.
– Это вы о чем? – насторожился Полквоник.
– Не обращайте внимание, Полковник, это я о своем, о девичьем.
– Не хамничайте, Юрий Иванович.
– Ни в одном глазу, честное пионерское, – Гринчук переставил чайник на огонь. – Там все в порядке, я и девочка живы. А горюю я о том, что Инга, дай бог ей здоровья, ни слова мне о таких страшных действиях Владимира Родионыча не сообщила. И даже не намекнула. А я ей, наивный, аж двести пятьдесят тысяч долларов пообещал за шпионаж в свою пользу.
Полковник полез в холодильник, достал сыр, масло и колбасу, поставил на стол:
– Есть хотите, наверное?
– Не без того. Хотя я не жрать сюда пришел. Я здесь хотел подождать одного звонка. Можно было, конечно, в кабак закатиться, но потом все равно пришлось бы вас искать.
– Зачем?
– А пусть будет сюрприз, – засмеялся Гринчук.
– Как скажите, как скажите, – Полковник подошел к печке, поднял крышку на чайнике и заглянул под нее. – На пару чашек хватит.
– Вы давно с Владимиром Родионычем работаете? – спросил Гринчук.
– Да уже лет семь.
– Работа нравится?
– Вы меня допрашивать пришли?
– Нет, просто интересно, много людей хотели бы занять ваше место? – Гринчук разломил палку копченой колбасы пополам и с хрустом откусил от одной половинки. – Есть желающие?
– Откуда я знаю? – желчно осведомился Полковник. – Они ко мне бегут толпами, звонят по телефону и пикетируют с плакатами вход в мою квартиру. Освободи должность, идиот, дай и другим поработать! И колбасу, между прочим, можно было бы порезать.
– Вы еще сыр предложите на хлеб класть! – Гринчук разломил кусок сыра и стал откусывать попеременно, то от колбасы, то от сыра.
– Свинство в его апофеозе, – прокомментировал Полковник.
Чайник закипел.
– Кипяточку в пригоршню плеснуть? – спросил Полковник.
– Некогда. Мне с минуты на минуту позвонят, и придется снова заниматься делами.
– Так кто вам позвонит?
– Ну, – Гринчук снова откусил колбасу, поэтому пришлось сделать паузу, чтобы прожевать и проглотить.
И только он управился с куском, как зазвонил в очередной раз его мобильный телефон.
– У меня зазвонил телефон, – сказал Гринчук. – Да? Рад тебя слышать. Честное слово – рад. Я тебе не соврал? Он попытался? Ладно, не мое дело. Тогда чего звонишь? О погоде сказать? Нет? А… И что он ответил? Так прямо и сказал? Какой молодец. Жаль, наверное, лично я ему сказать этого не смогу. Ладно, ладно, не мое дело.
Гринчук спрятал телефон в карман. С интересом посмотрел на Полковника.
– Вы на меня так смотрите, будто хотите сообщить пренеприятнейшее известие. Только учтите, после знакомства с вами у меня резко ухудшилось здоровье.
– Вы можете вызвать охрану? – спросил Гринчук, откладывая в сторону еду.
– Здрасьте, естественно, это часть моей работы.
– Вам будет очень жаль, если вот прямо сейчас я вам сообщу, что умер один из ваших ближайших помощников?
– Боже, это вы о ком?
– Не знаю, как именно он умер, но, скорее всего, он наложил на себя руки. Например, повесился.
– Прекратите говорить загадками, – потребовал Полковник.
– Вы, Полковник, помимо всего прочего, занимаетесь тем, что ограждаете новых дворян от скверного влияния окружающей действительности. Не даете, так сказать, им скатиться вниз. А у вас есть человек, который работает с уголовниками, с тем же Гирей, и следит, чтобы они не слишком зарывались, и не лезли вверх?
– Да, – раздраженно сказал Полковник.
– И вы подбираете на это место человека лично?
– А вот чайником по голове хотите, уважаемый Юрий Иванович?
– А вот тогда посылайте своих людей к своему Виктору Евгеньевичу. Арестовывать, как бы, уже наверняка поздно, а вот обыскать квартиру на предмет, скажем, планов дома Липских. Или… Стоп!
Гринчук встал с табурета.
– Давайте мы лучше с вами поедем туда сами, да еще пригласим с собой Владимира Родионыча. Там могут оказаться штуки, которые лучше охране не видеть.
– Зеленый, за базар ответишь? – спросил Полковник неприятным голосом.
– Зуб даю, в натуре, гер оберст, век воли не видать.
Виктор Евгеньевич не повесился. Он, как положено настоящим мужчинам, выстрелил в себя. Из охотничьего ружья двенадцатого калибра. Похоже было, что голова взорвалась, но как ни странно, лицо почти не пострадало. Ошибиться было невозможно.
– Господи, – простонал Владимир Родионыч, – сколько это еще будет продолжаться?
– Это конкретно? – уточнил Гринчук. – Тут уже все закончилось. Вон, мозги на стене, покойник на спине, ружье…
– Ну-ка, ну-ка, рифмочку, пожалуйста, – Владимир Родионыч отвернулся от трупа и воззрился на Гринчука. – Что там с ружьем?
Гринчук задумался. Поднял взгляд к потолку.
– Вот именно, Юрий Иванович, вы снова, как обычно, хорошо начали, а потом…
– Ружье в стороне, в общем, все, как в кине, – продекламировал Гринчук.
– В кине, – повторил Владимир Родионыч, рассматривая кабинет покойного.
В кабинете было два сейфа, один, оружейный, был раскрыт.
Оно и понятно, если человек надумал стрельнуть себе в голову из ружья, то закрывать сейф после того как достал из него оружие – нужно быть совсем уж законченным педантом.
Второй сейф был закрыт, и ключи от него Гринчук обнаружил в карманах самоубийцы.
– Будем сами смотреть, или подождем, пока менты приедут? – спросил Гринчук.
– А вы кто? – поинтересовался Владимир Родионыч, стараясь не глядеть в сторону покойника.
– Я, конечно, тоже мент, но если бы вы знали, как мне по-жизни надоело писать протоколы. Вот приедет бригада, посмотрит здесь на все, а потом… – Гринчук осторожно переступил лужу крови и подошел к стоящим на тумбочке телевизору и видеомагнитофону.
