— Мы в Шишовку едем? — спросил Таран, которому много чего хотелось узнать, но даже в этой узкой компании, то есть в присутствии Лизки и кошки, он не решался задавать лишние вопросы.
— А куда же еще? — хмыкнул Генрих. — Надо отдохнуть и поспать маленько. По-моему, ты не это хотел спросить, да?
— Конечно. Только не уверен, надо ли мне это знать.
— Вот, Лизанька, произнес Птицелов назидательно. — Это слова не мальчика, но мужа. Когда вырастешь — ищи себе такого же, не пропадешь… А то ты, пока мы в яме сидели, задала столько вопросов, которые мне, в том случае если б твоя новая подруга Лара оказалась подсадкой, могли жизни стоить. Да и старшину я еще не вполне знаю. Ладно, это все пустяки. Не дуйся, маленькая! Сообщаю то, что знать можно…
Птицын глубоко вздохнул.
— В общем, я, грешный, вчера повел себя неаккуратно. Собрался было возвращаться к вам и продолжать отдых. И надо же было вот на этом самом месте буквально (машина как раз подходила к развилке, где вправо от асфальта уходила грунтовка, ведущая в объезд озера) взять да и свернуть…
— Вы тоже подумали, что Рыжиков туда бумаги отвез? — спросил Таран, не утерпев.
— Да, хотя прекрасно понимал, что это чистой воды интуиция. И если там кто-то есть, то мне там красной ковровой дорожки не постелят… И вроде бы отчетливо соображал, что надо хотя бы пару бойцов взять. Но повело — и все! Прямо навязчивая идея какая-то! Тебя, помнится, предупреждал, чтоб ты за своей головой смотрел, а сам не сумел за своей уследить…
— Вы думаете, это Полина вас загипнотизировала? — вырвалось у Тарана, хотя он понимал, что, может быть, и не стоит говорить это при Лизке.
— Или она, или ее бабка… — нехотя кивнул Генрих. — Кто-то из них и Лизку туда же вел, вот какая штука! Если, конечно, мне это не показалось, а Лизка не врет…
— Нет, это точно! — подтвердил Таран. — Она мне еще утром говорила, что вас бандиты в подвале держат. Там, на кордоне.
— Так и было… — проворчал Птицын. — Я буквально сам к ним в руки пришел. И все сам рассказал, что особенно неприятно. В общем, они, эти мальчики во главе с Ткачом, могли бы меня спокойно убить, потому что узнали цену этим бумагам. Но дальше опять пошли странности. Они, вместо того чтоб меня ликвидировать и урыть по-тихому, пошли на контакт с Федором!
— Это разве не его ребята были? — удивился Таран.
— Конечно, нет! Они залетные, рванули когти откуда-то из-под Питера, прикатили сюда и спрятались на кордоне еще весной. Квартиры чистили в городе, изредка погуливали от души и вот однажды в каком-то кабаке встретились с Рыжиковым. Подружились, он пообещал им сделать чистые ксивы, еще что-то, но в обмен на одну четкую услугу — поддержать, когда он с Филатом будет торговаться. Ну и притырить чемодан с компрой на время.
— А кто ж их на Федора вывел?
— Я и вывел. Правда, уже почти сознательно. Во всяком случае, надеялся, что наши слухачи, которые отслеживали все звонки на офис Филата, этот разговор засекут. Тем более с моего сотового. Сказал Ткачу, что если он хочет хорошие бабки получить, то пусть напрямую покупателю звонит. Он и позвонил. Филат, конечно, в это время сидел у моих ребят, но в офисе кто-то был, довели до Федора. И сегодня утром он приехал с командой. А вот мои слухачи, как ни противно, подвели. Случайно, правда. Блок какой-то в ихней системе сломался. Как раз тогда, когда Ткач звонил в офис.
— А нам Кудя сказал, будто вы с Федором — кореша, — припомнила Лиза. — И что он Ткачу даже под дых врезал, за то, что тот тебя в подвал посадил. Так вы с Федором друзья или нет?
— Вполне возможно, — хмыкнул Птицын, — могло такое впечатление возникнуть. Он действительно чуть ли не лобызаться полез, когда ребята Ткача меня из подвала выводили. Хотя я его прежде даже на фотографии не видел. При нем, кстати, всего четверо было, а у Ткача, считая девку, — семеро. Но Ткач, представь себе, держался с ним так, будто Федор всегда был его паханом! И мат простил, и удар под дых, а когда тот ему за этот чемодан по тысяче баксов на рыло отстегнул, был рад до ужаса! Хотя уже знал от меня, что Рыжиков собирался этот чемодан за пятьдесят тысяч загнать, и получалось, будто Ткачу, как собаке, обглоданную косточку бросили. Да и то подозреваю, что эти баксы были фальшивые.
— Непонятно… — пробормотал Таран. — Если он такое сделал, то он либо придурок какой-то, либо…
— Либо этого типа тоже кто-то охмурил, — сказала Лизка.
— Вот именно, — мрачно кивнул Птицын. Машина уже миновала Васильево и ехала по грунтовке, ведущей в Шишовку.
— Но почему же вас Федор в яму посадил? — спросил Юрка.
— Еще одна странность, хотя, в общем, тут хоть какая-то логика просматривается, — ответил Генрих. — На кордоне мы мирно сели в этот «уазик», вот туда, где вы сейчас сидите, а за рулем его парень был. И я, дурак старый, сидел с Федором и коньячок хлебал. А потом он меня кольнул какой-то дрянью — и очнулся я уже в яме. В компании с двумя Ванями и Ирой. Кто такая Ира, я распространяться не буду, достаточно будет сказать, что я ее знаю давно. Ваня Муравьев — это тот самый старшина милиции, который углядел на пляже, что оперативники подменили тюбик с кремом. Второй — Пух, спасатель с пляжа, который случайно подслушал разговор Филата и Фимы, где прозвучало имя Федора. По идее, их еще позавчера должны были отвезти в безопасное место. Но они, то ли случайно, то ли нет, сели не в ту машину. И уже больше суток в этом «зиндане» отсидели. Опять же странно: по идее, их надо было просто убить, и побыстрее, — а Федор их зачем-то держал. Ткачу с компанией он радиомину поставил, хотя тот в принципе никакой особой угрозы для него не представлял.
— Полный маразм! — пробормотал Таран.
— Лучше не скажешь, — согласился Птицын. — Во всяком случае, искать логику в поведении всех действующих лиц — бессмысленно. Последний пример — Лиза… Ты можешь объяснить, как вы с Ларой пришли на лесопилку?
— Я знала, что ты там… — пробормотала Лизка.
— Это я еще в яме слышал! — буркнул Птицын. — Однако, если бы не Юрка, наши ребята могли погибнуть. По крайней мере, все те, кто приехал.
— Но ты же сам позвонил им и сказал, чтоб привозили выкуп! — прошипела Лизка.
— Да, из-за того, что ты попалась. Другого варианта не имелось. Хоть какие-то шансы были. К тому же про то, что в этом сарае были бочки с бензином и бомба объемного взрыва, я просто не знал.
— Жуть! — пробормотал Таран. — Но… Ведь получается, что если Федор не только привел всех своих на лесопилку, но и сам приехал, то он бы и самого себя угробил!
— Я же говорю, — досадливо проворчал Птицелов. — Логику искать бессмысленно. Нами всеми — возможно, и тобой, и даже Муськой — управляли, как марионетками.
— Но ведь если это делала Полина, — сказал Юрка, — то у нее должна была быть какая-то цель?
— Какая цель может быть у человека, находящегося в коме? Или в состоянии, похожем на кому? Тем более что сама Полина, судя по всему, ни черта не понимала в том, откуда у нее берутся эти ее суперспособности, даже тогда, когда была в сознании! Грубо говоря, малолетнего ребенка посадили за терминал некоего суперкомпьютера и дали возможность баловаться с клавиатурой. Вот он и жмет на всякие пимпочки и радуется, когда на мониторе меняются картинки. При этом компьютер вовсе не карманная игрушечка типа «Тетриса», а очень серьезная машина со множеством всяких выходов в глобальные и локальные сети подчиненных процессоров, периферийных устройств, датчиков обратной связи и так далее. И хрен его знает, не подключен ли он, допустим, к управлению стратегическими ракетами? Понимаете, молодежь?!
— А нельзя ей чего-нибудь вколоть, — поинтересовалась Лизка, — короче, чтоб она совсем вырубилась? Ведь она может хрен знает чего натворить?
— Наверно, можно, — сказал Птицын, — но те, кто за ней сейчас наблюдают, просто-напросто боятся это сделать. Есть такое мнение, что в пограничном состоянии — между жизнью и смертью то есть — она может дать такой выброс, что мало не покажется…
— Выброс чего? — спросил Таран.
— Вот этих самых своих управляющих волн, импульсов или частиц — фиг знает чего, короче говоря. И господа ученые сейчас спорят, свихнется ли от этого все Восточное полушарие, СНГ или только Московская область…
— От одной дуры? — недоверчиво произнесла Лизка, округлив глазенки.
— Представь себе! — вздохнул Птицын.
Машина въезжала на единственную улицу Шишовки. Сумерки сгустились, и в домах уже горели огоньки. Горел огонек и в доме Натальи Владимировны. Когда машина приблизилась к нему, фары высветили у калитки две женские фигуры. У ног бабушки Натальи скромно сидел и лупал зелеными глазками котенок Мурзик. Муська сорвалась с Лизкиного плеча и побежала к своему детенышу.
— Что ж вы так долго-то? — покачала головой Надька. — С утра и дотемна, не жравши, не обедавши…
