Василий Васильевич развернул небольшой тетрадный листок, на котором одному ему известными знаками он делал расчеты на проведение операции. Что ж, он доложит то, что думает. А думает он об отмене «Шторма».
– Начнем, товарищи, – поднялся Борис Иванович. Армейские офицеры посмотрели на Магометова: кому подчиняться – вам или представителю КГБ? Солтан Кеккезович, поняв эти взгляды, тем не менее никак не отреагировал на них, дав понять: старший здесь – хозяин кабинета, слушайте его.
– Полковник Попышев, докладывайте, – продолжил тот.
«Значит, прорабатывать план поручили не только мне», – понял Колесов и, откинувшись на спинку стула, стал внимательно слушать советника из бригады охраны. Но после того как Попышев, утерев со лба пот, сел, усмехнулся: весь доклад свелся к названиям улиц и объектов, к которым должен разойтись, расползтись, растащиться батальон.
Борис Иванович словно уловил его усмешку:
– Василий Васильевич, ваш вариант?
– Я бы отказался выполнять приказ теми силами, которые имеются в наличии, – сказал, вставая, Колесов. Находившиеся в кабинете оживились: после радужного и спокойного доклада Попышева такое категоричное заявление…
– Почему? – пристально посмотрел Борис Иванович.
– Соотношение сил – один к ста двадцати. Нападающих – один, обороняющихся – сто двадцать, – уточнил Колесов. – Конечно, используя элемент внезапности, можно захватить некоторые объекты, но чтобы затем удержать их – это нереально. Надо опуститься на землю и решить: или провалить операцию, или вообще не начинать ее.
– А если все-таки начинать? – переждав мгновение после резкого ответа полковника, спросил Борис Иванович.
– Могу предсказать исход: через тридцать минут операция захлебнется, а вы объявите, что взбунтовались пьяные офицеры. Извинитесь перед афганским руководством, а нас – к стенке и расстреляете.
– Ну вы скажете, – улыбнулся комитетчик.
– Реально батальон Халбаева может захватить только один Дворец и удерживать его какое-то время. Дополнительно, но уже с натяжкой, может блокировать и зенитно-ракетный полк, если к тому же помогут советники. И все. В соотношении это будет один к десяти, но в целом реально.
Борис Иванович и Магометов переглянулись и, в чем-то поняв друг друга, молча вышли. Оставшиеся вначале думали, что они вышли посовещаться наедине, но прошел час, второй, а их все не было. Значит, начальство звонило в Москву.
Когда в полном молчании были выкурены почти все сигареты, вернулись главный военный советник и комитетчик.
– Я доложил в Москву все соображения, которые прозвучали здесь, – сообщил Борис Иванович. – Но «Шторм» не отменяется. И первое, что необходимо, – это назначить руководителя операции. Выбрать и утвердить этого руководителя поручено мне. Я считаю, что общее руководство действиями должен возглавить генерал-полковник Магометов.
Это было новостью, видимо, и для самого главного советника; услышав свою фамилию, он некоторое время соображал, потом поднял вверх палец:
– Борис Иванович, погодите. Я – главный военный советник. Меня в любую минуту может вызвать к себе Амин и дать какое-то задание, услать в любой район. Давайте подумаем о другом варианте, чтобы избежать накладок.
Борис Иванович, соглашаясь, покивал головой, потом повернулся к Попышеву: в руководителях он видел только советников.
– А меня вообще любой может послать куда угодно, – тут же открестился полковник.
Все улыбнулись двойному смыслу слов, и Попышев заторопился объясниться:
– Я ведь тоже советник, меня…
– Василий Васильевич, а кем вы были до работы в ГРУ? – перебил Борис Иванович, обратившись к Колесову.
– Комбригом.
– Тогда вам и карты в руки.
– Я свое мнение высказал.
– Мы доложили его в Москву. Теперь вам нужно переговорить лично с Сергеем Федоровичем Ахромеевым.
Необходимое послесловие. Ахромеев поинтересуется у Колесова:
– Это вы докладываете, что задача для одного батальона невыполнима?
– Я.
– Обоснуйте.
– Тем количеством сил, которое сейчас здесь, мы можем выполнить только одну задачу: взять Дворец или блокировать полк.
– Вы, как руководитель операции, настаиваете на этом?
– Да.
Ахромеев помолчит, потом прикажет:
– Хорошо, дайте об этом письменную шифровку за своей подписью и подписью Магометова.
После получения шифровки военных в Москве перед руководством страны станет окончательный вопрос: отменять операцию или вводить в Афганистан дополнительные силы? Но маховик по вводу был уже запущен, и 24 декабря командарм Тухаринов получит время «Ч»: границу перейти 25 декабря 1979 года в 15 часов московского времени.
25 декабря утром придет ответ и в Кабул: с батальона Халбаева снимаются все объекты в городе, задача теперь одна – обеспечить прорыв к Дворцу группы «Зенит».
Согласно этим же указаниям получит уточнение по своим войскам и командующий ВДВ Сухоруков. Если первоначально десантники после приземления должны были, не заходя в Кабул, стать заслонами на путях наиболее вероятного подхода банд, то теперь на них переложились объекты, снятые с «мусульманского» батальона. Были наконец названы и места приземления: аэродром № 1 – Кабул, аэродром № 2 – Баграм, третий, кандагарский, из-за сложных климатических условий решено было отменить.
В расположение батальона Халбаева в крытых автомобилях привезут пятерых афганцев с наклеенными бородами и в париках. Время «Шторма» было назначено на 22 часа 27 декабря. Сигналом к началу атаки послужит взрыв на площади Пуштунистана, около центрального телеграфа.
25 декабря 1979 года. Кабул
Только два человека могли реально повлиять на события, до минут рассчитанные в Москве, – сам Амин и его шурин, начальник Генерального штаба полковник Якуб. И если Амина с самого начала взял на себя Андропов, то Устинову предстояло вывести из игры полковника.
Задача выходила для военных не менее сложная: кроме того, что Якуб был женат на сестре Амина, что с самим Хафизуллой его связывали кровь Тараки и другие массовые расстрелы, что он имел вес в армии и его приказы выполнялись безоговорочно, начальник Генштаба еще прекрасно понимал русский язык, и любое неосторожное слово советников могло или свести на нет всю операцию, или пролить много лишней как русской, так и афганской крови.
Начинать же таким образом новый этап Апрельской революции советские руководители, имевшие перед глазами опыт других революций и переворотов, не желали сами и старались уберечь от этого новое правительство во главе с Бабраком Кармалем, которое к этому времени уже нелегально было переправлено в Баграм.
И хотя за самим Якубом числились десятки уничтоженных семей, на первом этапе от него требовалась если не поддержка переворота, то хотя бы нейтралитет.
Из-за Якуба пришло первое более-менее конкретное указание Магометову в том «Шторме», предгрозовой запах которого он чутко улавливал настороженным нюхом старого вояки, – это добиться послушания Якубом советских советников, в новом правительстве гарантировать ему любые должности.
…Александра Ивановна затевала стирку, когда вбежал переводчик мужа Кузнецов:
– Александра Ивановна, Солтан Кеккезович срочно приказал накрыть праздничный стол. Он пригласил Якуба к себе на день рождения.
– Так день рождения у Солтана уже был.
– Александра Ивановна, срочно. Они уже едут сюда, у вас десять минут.
Метнулась на кухню: раз Солтан сказал «срочно», значит, разговаривать нечего. Принялась сервировать стол.
К следующему звонку в дверь все оказалось почти готово.
Горазд на выпивку оказался полковник Якуб. За день рождения, за советско-афганскую дружбу, за боевое братство – до краев наполненные рюмки легко и охотно осушал начштаба. А самолеты с советскими десантниками уже загудели над Кабулом – и вновь повод – за боевое содружество, за крепость и нерушимость дружбы, а в алаверды – добавлении к тосту – осторожные пока что пожелания афганскому военачальнику и в новых условиях быть на высоте своего положения. С тревогой поглядывала на разошедшегося мужа красавица жена, но, верная традициям Востока, не смела вмешиваться в разговор мужчин.
А они вышли перекурить на балкон, который, сами невидимые в темноте, держали под наблюдением на соседнем балконе переводчики и сотрудники КГБ.
– Наверное, с приходом наших войск кое-что изменится и в вашем правительстве? – не забывали подворачивать разговор шурави.
Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке – пословица верна, видимо, не только для русских.
– О да. Теперь товарищ Амин станет намного сильнее, – не понимал игры на дальних подступах полковник.
– А не получится, что в новой ситуации товарищ Амин сам потерпит поражение от своих противников? – положил снаряды ближе Магометов.
– Товарищ Амин? Никогда! За него армия и лучшие люди партии, – несмотря на уже свистящие над его головой осколки, не думал зарываться в землю или хотя бы отползать в сторону Якуб.
