– За Боксера и всех прочих я с тобой полностью рассчитался?
– Да, мы в расчете.
– Получи аванс за тех двух, заказ на которых я тебе передал еще пару дней назад.
Он протянул киллеру небольшой пакет из плотной крафтовой бумаги, в котором оказалась «зелень».
– Сколько здесь? – поинтересовался Сталлоне.
– Двадцать пять «штук».
– Я еще не сделал эту работу.
– Я знаю. Когда кончишь этих двоих, получишь при расчете ту сумму, что я уже тебе называл.
Сталлоне взял у него пакет с деньгами – аванс за ликвидацию Нестерова и Мажонаса – и сунул его под диванную подушку.
– Что еще?
Монгол достал из внутреннего кармана куртки сложенный пополам листок с какими-то записями и передал его киллеру.
– Здесь координаты двух моих людей, которые сейчас находятся в Паневежисе, включая номера контактных телефонов. Они через наши связи и возможности пробивают места «лежек», где может тихариться Антон Легостаев.
– Заказ на Антона остается в силе?
– Да, конечно, – сказал Монгол, которому напомнил об этом пару часов назад «первый номер». – Но те двое, о которых я говорил… Их нужно оформить срочнейшим образом! Кстати… Есть информация, что «фальконов» пытается вычислить группа «Мажейкяй» из Службы спецрасследований. Нужно прибрать этих двоих до того, как к ним доберутся люди из МВД или из госбезопасности… По последним сведениям, они ударились в бега и прячутся где-то в районе Паневежиса.
Те ребята, чьи координаты я тебе передал, активно собирают информацию по Антону и по этим двум субъектам. Они надежные люди, Сталлоне, и умеют держать язык за зубами.
Задумчиво пожевав губами, он вновь поднял глаза на киллера.
– Кажется, ничего не забыл сказать…
– Минутку, Йонас, – поднимаясь со стула, произнес Сталлоне. – У меня к тебе тоже есть небольшое дельце…
Он залез во внутренний карман пиджака, но затем, как бы спохватившись, сказал:
– Нет, не здесь… Эта штуковина осталась у меня в кармане пальто.
Сталлоне вышел из комнаты в прихожую.
За то короткое время, пока он отсутствовал, Монгол успел подумать вот о чем… Вчера вечером ему позволили навестить в изоляторе младшего брата. Он передал Монголюкасу хорошую новость: через три, максимум четыре дня брательник окажется на свободе… А как только Монголюкас будет укрыт в надежном месте, и сам он сможет вытащить голову из петли – возможно, за секунду до того, как она затянется.
Монгол понимал, что когда «маски» получат от него все, что требуется, то его самого, скорее всего – чтобы оборвать важное звено, – тут же зачистят…
Когда Сталлоне вернулся в комнату, в руке у него был зажат удлиненный глушителем австрийский «глок».
Монгол, грузно развернувшийся к нему всем корпусом, вначале приоткрыл рот от удивления, а затем покрылся бурыми пятнами.
– Что за гребаные шуточки?! – процедил он сердито. – Сталлоне, сейчас не время для таких дешевых понтов!
– Нет, Монгол… это ты превратился в дешевку, – не повышая тона, сказал Сталлоне. – Сдается мне, в последнее время ты снюхался с легавыми…
– Подумай сам, что ты несешь! – не сводя глаз с киллера, внезапно севшим голосом сказал Ропша. – Ты меня знаешь столько лет, и такую чушь городишь… «Вот именно!» – испытывая одновременно ярость и отчаяние, подумал про себя авторитет. За столько лет их знакомства он свыкся с мыслью, что у него имеется свой личный киллер, который никогда не дает осечки; ему и в голову не могло прийти, что подлянки следует ожидать именно с этой стороны…
– Ты же один из нас, Сталлоне! – торопливо, комкая слова, произнес он.
– Ты… как брат… часть нашей семьи…
Пуля, выпущенная из пистолета «глок», пробила Монголу череп чуть выше переносицы.
Раздались еще два сочных «шлепка» – контрольный в голову и для гарантии в сердце.
Киллер бросил пистолет рядом с трупом своего бывшего работодателя.
Не снимая перчаток, он обыскал свежеиспеченного жмура. Не обнаружив при Монголе ничего для себя полезного, Сталлоне забрал пакет с авансом, надел шляпу и пальто и покинул квартиру, заперев дверь на автоматический замок.
У киллера – не бывает семьи.
Закрытое совещание проходило в здании президентуры, в офисе советника президента Литвы по национальной безопасности.
Помимо самого советника, в нем участвовали министр внутренних дел, который незадолго до этого принял у себя с докладом руководителя Службы спецрасследований и одного из ключевых сотрудников этого ведомства старшего инспектора Валенаса, а также глава ДГБ и один из его подчиненных – сотрудник госбезопасности Феликс Монкайтис.
Примерно четверть часа занял доклад Монкайтиса о результатах, полученных его бригадой сразу по нескольким уголовным и розыскным делам, тесно завязанным на процессы, происходящие нынче вокруг компании «Мажейкю Ойл».
Столько же времени он отвечал на вопросы советника и министра, после чего его попросили подождать за дверью.
Оставшись наедине, трое наделенных большой властью людей еще о чем-то совещались около полутора часов.
Переброситься словцом с шефом Монкайтис смог лишь позднее, когда они приехали из президентуры в штаб-квартиру родного им учреждения.
– Принято решение провести тщательное служебное расследование, – сказал шеф ДГБ, когда они вдвоем уединились в специальной звукоизолированной комнате. – И не только в отношении Валенаса, хотя он, конечно, главный объект пристального внимания, но и в отношении других известных тебе лиц из Службы спецрасследований и некоторых других управлений МВД.
– А мы чем занимались все это время? – почти не скрывая своей неудовлетворенности прозвучавшей только что новостью, сказал Монкайтис. – Кажется, мы уже провели «служебное расследование»…
Фактов, компрометирующих всю эту шатию, мы добыли предостаточно! Я еще когда предупреждал, что Валенас окончательно разложился… Что он привык, наглец, действовать нахрапом, и в малейшей степени не считаясь с требованием соблюдать элементарную законность!
– Все эти разговоры, Феликс, долгое время были бездоказательными.
– Скажите лучше, шеф, что у Валенаса завелись высокие покровители, которые не дают его в обиду!.. Ну хотя бы под домашний арест мы можем его взять?!
– Нет, – покачал головой глава ведомства. – Феликс, я запрашивал санкцию на самом верху, но мне ее не дали… На второе марта, напомню, назначены важные переговоры по «Мажейкю Ойл». Скандалов сейчас и без того хватает… Руководство страны опасается, что количество скандалов вокруг топливно-энергетического сектора может перевалить опасную черту. А тут еще вскрыта коррупция в спецслужбах, когда кое-кому идет отстежка за то, чтобы «Ивана» и дальше не пускали к «трубе». Может так случиться, что «тюменские», у которых тоже имеются здесь глаза и уши, в самый последний момент решат уйти с переговоров. И что тогда?
– Понятия не имею, – нахмурившись, сказал Монкайтис, хотя, конечно же, прекрасно все понимал.
– Лучше нам этого не знать, – вздохнув, сказал начальник. – Так что никаких арестов пока, Феликс! Вот подпишут политики и бизнесмены нужные нашей стране, нашему хозяйству бумаги, тогда решим, что нам делать со всеми этими подлецами вроде Валенаса…
Вопреки собственным предположениям, замдиректора вильнюсского филиала «ТК-Балтия Ойл» Игнашевич, съездивший для консультаций в Москву, получил там недвусмысленный приказ законтачить при первой возможности – с соблюдением всех мер предосторожности – с теми людьми, которые прикрываются явно липовым лейблом «ЗАО Инвистигэйшн ЛТД»…
Решетовский, в присутствии начальника службы безопасности Концерна и главы департамента, отвечающего за деловую разведку, лично проинструктировал Игнашевича, поручив на данной стадии проведение тайных переговоров с «инвистигейторами» именно ему.
Вслед за ним в Вильнюс вылетел эксперт, который, в случае удачного развития событий, сможет на месте оценить качество и достоверность полученной столь необычным образом информации. А также, под видом эксперта, один из сотрудников службы безопасности, который должен оценить «риски» и продумать процедуру контактов, чтобы, во-первых, не подвергать излишней опасности «контактера», то есть Игнашевича, а во-вторых, не подставиться ненароком под провокацию конкурентов либо местных спецслужб.
Игнашевичу вся эта затея сильно не понравилась, поскольку именно при схожих обстоятельствах пропал без вести топ-менеджер Концерна Вадим Сергачев.
Ко его мнение уже никого не интересовало.
Вильнюсский Дворец выставок открылся для публики в десять утра.
Ровно в одиннадцать, как было ему сказано в ходе последнего контакта с «инвистигейторами», Игнашевич вошел в здание Дворца.
Руководствуясь на этот раз инструкциями прибывшего из Москвы спеца по вопросам безопасности, Игнашевич не стал подниматься по лестнице, а остался в фойе, где в это время уже работало мини-кафе.
