За Кара-Дагом берег круто пошел в сторону, отдаляясь от меня, вычерчивая обширный залив, подпираемый с запада рыжей ящерицей мыса Меганом. Если Крым я считал своим домом, то мыс Меганом – квартирой. «Лучше бы Гурули встречал меня на судакском причале, – мечтал я. – Под Крепостной горой при западном ветре никогда не бывает сильной волны. Там легко и удобно пришвартоваться. Старый причал двигается на ржавых, обросших мидиями опорах, скрипит, как калека костылями. Набережная блестит, черный кварцевый песок от дождя стал еще темнее, и если смотреть с моря, то кажется, что пляж заасфальтирован. И над всем этим нависает исполинская пирамида Крепостной горы, увенчанная Девичьей башней, от которой по узкой грани опускается частокол стены, словно коса крупного плетения по плечу девушки…»
При монотонной и тяжелой работе всегда лучше думать о чем-нибудь приятном или мысленно воссоздавать в деталях те места, где был счастлив. Время летит быстро и забываешь про усталость.
При ясной погоде или хотя бы при штиле такого со мной никогда бы не случилось. Энергия шторма и обремененных влагой туч давит на психику так, как не сделает этого самый лучший экстрасенс. К тому же я не стожильный и не могу похвастаться особой выносливостью. Практически не спал ночь, почти десять часов за штурвалом – и вот едва ли не осязаемо почувствовал, где предел моих нервных ресурсов. Бабка моя была жутко суеверной. Она верила во все приметы и на протяжении всего моего розового детства пугала меня рассказами о покойниках, вышедших из могил, о бродящих по ночному пляжу душах утопленников и прочей гадости. Был маленький – верил этому. Повзрослел – поумнел и понял, что с душой утопленника общаться намного безопаснее, чем с наемным убийцей, намеревающимся из тебя сделать утопленника. И все же, и все же…
Когда из серой мглы на меня наплыл Дикий остров, я шарахнулся от него в сторону, как конь от волчьей пасти, и едва не положил яхту на борт. Нас разделяло больше километра, но мне и этого расстояния было достаточно, чтобы почувствовать неприятный холодок во всем теле. Я никогда не был вблизи Дикого острова и тем более на его берегу в штормовую погоду. Лодки при большой волне в море не выпускают, да и никакой здравомыслящий человек в такую погоду не сядет за весла. Потому эта бесцветная мрачная скала, торчащая из воды, словно сжатый в агонии кулак, показалась мне жуткой фантасмагорией, приютом для уродов, кровопийц и мертвецов. Я крутил штурвал, разворачиваясь к острову кормой и подставляя левый борт волне. Это был опасный маневр. «Ассоль» уже не могла выйти из крена и, зарываясь в волны и припадая на бок, словно была тяжело ранена, медленно уходила от острова.
Я бросил штурвал и, скользя по мокрому линолеуму, вломился в кают-компанию, вытащил из футляра ополовиненную бутылку коньяка и с ней вернулся в рубку.
– Морская гвардия не тонет! – крикнул я и, выворачивая яхту на прежний курс, пригубил бутылку. Приближалось состояние, схожее с маразмом.
Именно в момент заглатывания коньяка я увидел такое, отчего бутылка непроизвольно выскользнула из моей руки и, расплескивая крепкую жидкость, поскакала по ступеням в кают-компанию. Наперерез мне, прыгая, как теннисный мячик, мчался водный мотоцикл. Наездник, стоя на полусогнутых ногах, каким-то чудом удерживал руль и, не пытаясь маневрировать среди волн, просто пробивался сквозь них. Расстояние между нами быстро сокращалось, и я уже мог различить, что этот самоубийца одет в джинсовый костюм, разумеется, вымокший насквозь, а на его голове развевается что-то вроде черного платка. На всякий случай я отвернул яхту в сторону, показывая, что вижу «Ямаху» и стараюсь не допустить столкновения, но человек на водном мотоцикле сделал крутой вираж и снова полетел на «Ассоль» – в лобовую.
Страшным было не то, что он мог причинить яхте вред – это было исключено. Страшным было то, что на водном мотоцикле сидел безумец, намеревающийся покончить с собой в дикую погоду рядом с Диким островом.
Я снова сменил курс, высунулся наполовину из окна и стал размахивать рукой. Наездник не снизил скорость и, тараня волны, продолжал мчаться на яхту. Я таращил глаза, всматриваясь в то, что снарядом летело на меня, и чувствовал, как начинает неметь спина, а под сердцем образовался какой-то горячий комок, словно я проглотил разогретую на солнце гальку. «Опять этот идиот хочет меня таранить, – подумал я. – Чертовщина какая-то!»
Когда я сделал последнюю отчаянную попытку разойтись с этим оранжевым болидом и расстояние между нами сократилось до пятидесяти метров, я разглядел на голове самоубийцы длинные смоляные волосы, развевающиеся на ветру, тонкие черты бледного лица. У меня уже не было сомнений в том, что навстречу мне по волнам летела девушка. Она подняла одну руку вверх и стала махать мне, показывая, чтобы я остановился. Достаточно было всего секунды, чтобы она потеряла управление, не удержав руль в одной руке. «Ямаха» ударилась о волну, мгновенно развернулась к ней боком и, подлетев вместе с сумасшедшей наездницей вверх, рухнула в воду.
Я тотчас дал задний ход, чтобы быстро остановить движение яхты, закрепил штурвал и выскочил на бак. Брюнетку накрыло волной с головой, и на пенной поверхности моря черным цветком распустились ее волосы. «Ямаху», лежащую на боку, уносило куда-то в сторону, и волны играли ею, как кошка придушенной мышью. Прикрывая рукой лицо от беспощадного дождя, я принялся срывать принайтовленный к борту пробковый круг. Мокрый узел никак не поддавался, и тогда я упал перед кругом на колени и вцепился в веревку зубами.
Я уже не надеялся вытащить ее из воды живой и вообще не надеялся вытащить. Когда я выпрямился с кругом в руке и замахнулся, чтобы кинуть его, то на несколько секунд потерял незнакомку из виду. Волна по левому борту вдруг выплеснула, подкинула вверх что-то темное, и, к своему ужасу, я узнал шапку черных волос. Парик мочалкой кружился в пене, распластывая во все стороны свои тонкие щупальца и собирая их вновь, будто был живым существом и пытался плыть. Я крутил головой в поисках оставшейся части безумной девушки и неожиданно увидел ее по правому борту – она пыталась ухватиться рукой за свисающую снасть.
– Держи! – крикнул я, кидая в воду круг.
Кажется, пробковое кольцо хлопнуло девушку по балде, но я не думал об этом, изо всех сил налегая на веревку. Кроссовки скользили по мокрым доскам, и мне никак не удавалось дотянуться рукой до леера. Девушка обессилела. Она не могла развернуться лицом к яхте и, просунув руку в круг, просто висела на нем.
Я, поняв, что не смогу вытащить ее за веревку, намотал несколько петель на кнехт и, опустившись на колени, ухватил девушку за плечо, сжимая в кулаке грубую ткань куртки. У нее не было сил даже немного помочь мне, хотя бы отпустить круг и ухватиться руками за край палубы.
– Отпусти круг! – крикнул я и изо всех сил потянул ее вверх. Она не реагировала. Рискуя свалиться за борт, я ухватился за джинсовку другой рукой и, откидывая корпус назад, сантиметр за сантиметром начал вытаскивать девушку из воды. Она все еще крепко прижимала к себе спасательный круг.
– Да брось ты его! – крикнул я, скрипя зубами с такой силой, будто у меня во рту был гвоздь и я намеревался его перегрызть. Вместе с кругом девушка не протиснулась бы под леером. Она либо не слышала меня, либо не понимала, о чем я говорю. Чувствуя, что долго не смогу продержать ее на весу, я принялся выбивать круг ногой. Как раз в этот момент яхта сильно накренилась, девушка ушла с головой под воду, и мощная волна накатила на палубу. Нас обоих едва не утащило в море. Не дожидаясь, когда край палубы поднимется над водой, я со страшным криком рванул девушку на себя; волна помогла мне, и утопленница, как свежепойманная рыбка, скользнула на палубу.
Несколько мгновений мы лежали рядом, с хрипом втягивая в себя воздух, и я еще не мог поверить, что все обошлось. Палуба качалась под нами, дождь и брызги волн хлестали по нам, словно мы попали под струи поливомоечной машины, но все это уже было ерундой. Я привстал, опираясь на руку, и посмотрел на девушку. Она лежала лицом вниз, и мокрые спутавшиеся волосы цвета спелой пшеницы налипли к доскам палубы.
Я схватил ее за плечо и рывком повернул лицом к себе. Это была Анна.
– Ты?! – воскликнул я, не веря своим глазам, и, как это случается в подобных ситуациях, задал сразу несколько идиотских вопросов: – Как ты сюда попала? Откуда? Что ты здесь делаешь, черт тебя возьми?!
Анна села, поджала ноги, обняла колени. Ее трясло, но тем не менее она попыталась улыбнуться.
– А неплохо мы искупались, да? – с трудом произнесла она.
Я поднял ее на ноги. Она опиралась на мое плечо. Шатаясь, словно были безобразно пьяны, мы не без труда дотащились до рубки. Я плотно прикрыл за нами дверь. Анна пыталась спуститься по лестнице в кают-компанию, но «Ассоль» дала очередной крен, и девушка, не удержавшись на ногах, села на ступени.
