Впервые за несколько дней у нее созрел план.
82. Акапулько
Воняло фекалиями и средствами для защиты от насекомых. Ее спутник, который уже попросил называть его Ахмедом, еле перебирал ногами. Он все время задыхался, а после того как он несколько раз споткнулся, упал и больно ударился, они спрятались в трубе сточного канала. Спускавшаяся с расположенной выше равнины, большая бетонная труба торчала из земли прямо перед ними. На дне ее виднелся поток желтовато-коричневой жидкости. Они отползли повыше, насколько это было возможно, чтобы только ноги касались вонючей жидкости. Но лучше это, чем стать мишенью для преследователей. Со своего места Мэйделин видела входное отверстие трубы, в которое попадало немного солнечного света. Они забрались достаточно глубоко внутрь, чтобы их заметили не сразу. Некоторое время они молчали, и Мэйделин смотрела на вход, ожидая в любой момент увидеть там силуэт вооруженного преследователя. Девушка крепко прижала к себе рюкзак. Она слышала лишь равномерный свист бронхов сидящего рядом с ней мужчины, от тела которого исходил сильный запах пота, перекрывающий даже вонь канализации.
– Думаю, мы прошли полпути до Акапулько! – наконец выдавил из себя Ахмед.
– Что будем делать, когда доберемся туда? – спросила Мэйделин. В трубе ее голос звучал глухо.
– Я отведу тебя в полицейский участок, где ты окажешься в безопасности. А я постараюсь залечь на дно.
– Почему бы вам тоже не сдаться полиции?
Ахмед рассмеялся. В трубе этот звук получился похожим на собачий лай.
– В последнее время я совершил множество скверных поступков. Возможно, меня сгноят в мексиканской тюрьме или, хуже того, выдадут США, где приговорят к тремстам годам лишения свободы.
– Каких поступков? – Мэйделин боялась его ответа, но этот вопрос она была просто обязана задать.
– Я пластический хирург. Моя задача – наделять женщин красотой. Но в минувшие дни я поступал как раз наоборот. Я уродовал женщин. Молодых девушек. – Ахмед всхлипывал. – Я оперировал их для того, чтобы искалечить. – Он весь сотрясался от рыданий. – Для этого понадобились и линии на твоем теле. Это были линии разрезов.
Мэйделин почувствовала, как по коже побежали мурашки. Посмотрела на линии, которые все еще были видны довольно хорошо даже здесь, в сумраке. Девушка невольно отодвинулась подальше от Ахмеда.
– И зачем вы это делали?
– Он меня заставил! – всхлипнул он. – Безумец!
Снова послышались судорожные всхлипывания. Теперь она почти жалела его.
– Значит, у вас не было выбора, – ответила она, пытаясь сказать что-то в утешение.
Движение в темноте заставило ее вздрогнуть. В следующее мгновение что-то коснулось ее ноги. Увидев, что это было, она пронзительно вскрикнула, и ее вопль раскатился вокруг, эхом отражаясь от бетонных стен. Огромная крыса, испугавшись, бросилась обратно вглубь трубы.
– Тихо! – шикнул Ахмед, схватив ее за запястье. – Не шуми! – Его голос теперь звучал сердито.
Мэйделин перестала шевелиться, даже дыхание затаила и вздохнула с облегчением, когда Ахмед отпустил ее руку.
Минуту они смотрели на отверстие, не зная, обнаружили их или нет, затем снова расслабились. Мэйделин подтянула ноги повыше.
– Выбор есть всегда, – с грустью в голосе произнес Ахмед. – Многие опасные преступники пытались оправдаться тем, что их якобы заставили. И все они были не правы.
– Но меня вы спасли. – В этот миг Мэйделин действительно испытывала благодарность. Она не хотела даже думать о том, что именно означали линии на ее теле и какой жуткой судьбы она сумела избежать. – Почему? – задумчиво спросила она через некоторое время.
– Не знаю. Ты была не похожа на остальных девушек. Все они были королевами красоты, готовились к выборам Мисс США в Акапулько, а по дороге их похитили. В отличие от них, ты была так…
– Уродлива? – перебила его она.
Конечно, за минувшие дни в плену она основательно похудела, но, наверное, по сравнению с кандидатками на титул «Мисс США», была все еще ужасно жирной.
– Ты? Уродлива? – удивился Ахмед. – Ты прекрасна! Я пластический хирург, я могу судить об этом!
Она почувствовала, как краска прилила к ее лицу. Разумеется, он говорил так из вежливости.
– Нет, ты была такой… невинной.
Мэйделин не совсем поняла, что он имеет в виду, но решила не расспрашивать.
– Я хотела узнать, почему вы меня спасли, но еще больше – почему меня вообще взяли в плен. Почему должны были… изуродовать именно меня? – Фраза прозвучала ужасно, и все волоски на теле у девушки встали дыбом.
– Не знаю. Но, думаю, угрожая что-то сделать с тобой, они хотели кого-то шантажировать. Ты была единственной, кого я должен был сфотографировать с нанесенным на тело узором линий разреза. И мне следовало не спешить с операцией… Твоя мать богата?
Мэйделин покачала головой:
– Нет!
– Как ты сюда попала?
– Мы с моим другом Брайаном сбежали из клиники, он привез меня сюда и передал тем мужчинам.
– Из клиники?
– Ну, психиатрической… – Не хватало еще поплатиться головой за такие разговоры, лучше просто помолчать. А потом она вспомнила: – Мне нужно срочно позвонить маме. Так или иначе, она наверняка с ума сходит от беспокойства. Я должна сказать ей, что я в безопасности.
– Как только доберемся до Акапулько! Нужно дождаться наступления темноты и только потом идти дальше.
Вспомнив о матери, Мэйделин испытала ужасные угрызения совести. Если бы она не сбежала с Брайаном из клиники, ничего бы этого не случилось.
– Ты очень даже хорошенькая, – оторвал ее от мрачных размышлений Ахмед. Только теперь девушка заметила, что он придвинулся ближе. Он провел ладонью по ее руке, отчего Мэйделин снова вздрогнула. – Нам придется убить еще массу времени. А ты мне кое-что должна… – Она услышала над ухом его хриплое дыхание.
83. Париж
Иногда его работа заключалась в том, чтобы ждать. Миллнер терпеть не мог это состояние. И презирал он не связанную с этим скуку, а потерю собственной воли. Ведь ожидание заканчивалось обычно тогда, когда действовал кто-то другой. Когда убийца снова наносил удар, когда человек, за которым он наблюдал, наконец начинал двигаться. И иногда нельзя было даже толком объяснить, чего ты ждешь. Вот так и сегодня. Одну из команд, присланных в подкрепление, он отправил в кафе за углом, чтобы они не привлекали внимания. Он планировал использовать их позднее, на показе мод, и не хотел, чтобы лица агентов примелькались сейчас, пока там еще относительно пусто и немноголюдно. Использовать команду под прикрытием имеет смысл только в том случае, если вы под прикрытием и действуете. Другая команда состояла из двух французов и двух американцев, которых он расставил перед зданием Лувра и внутри него. Каждому агенту вручили фотографию миссис Морган, а также фото отца и сына Вейшев. Как только их где-нибудь обнаружат, ему сообщат по рации. Невидимый маленький передатчик, который дали ему коллеги, вызывал сводящий с ума зуд в ухе. Больше всего ему хотелось вытащить горошину-динамик и выбросить как можно дальше, но, возможно, тот стоил больше, чем агент мог заработать за месяц.
Сам он сидел на выступе у подножия стеклянной пирамиды и наблюдал за входом. Уже прибыли первые гости показа – в массивных черных лимузинах или просто на такси. Некоторые приходили пешком от расположенной неподалеку станции метро. Если верить ассистентке дизайнера, сегодня в Лувре встречались виднейшие представители мира моды. В списке приглашенных Миллнер обнаружил несколько имен, которые о чем-то говорили даже ему, абсолютному профану.
В действительности же он просто делал вид, что наблюдает за входом, поскольку эту задачу он поручил другому агенту – тщеславному американцу с прической а-ля Кеннеди. На самом деле он уже давно мысленно играл в «Тетрис». В горизонтальных рядах все еще было полно пробелов, а больше всего его тревожил кирпичик, который он окрестил «миссис Хелен Морган».
