Мемориал Иводзимы. надпись на постаменте: "Необыкновенная доблесть была обыкновенным делом".
— Воины, — сказал профессор Халид. — Вы должны почтить их храбрость.
— Неверные, — ответил доктор Файсаль. — Пираты, крестовики, захватчики, насильники, отбросы.
— Ты так ничего и не понял, да? — спросил Халид.
— Коран содержит всё, что мне нужно знать. Всё, кроме науки, есть самогипноз ради вражеских целей.
— И даже сейчас ты не можешь контролировать свою враждебность? — сказал Билал.
Они стояли у фургона, который был припаркован на стоянке мемориала Корпуса морской пехоты на холме, с которого открывался вид на реку и залитый светом город Вашингтон ДС.
В чём-то он был более красив и привлекателен этим тёплым, комфортным ясным вечером, чем когда-либо ещё. Над ним сквозь космическую пустоту мигали звёзды, а ниже город расстилался мерцающим полем белых строений и флагов, летящих над ними, заливая весь горизонт смесью света и темноты, в которой то там, то здесь выделялись специфические формы и очертания, такие как шпиль в центре и огромный купол позади него.
— Он слишком много говорит, — сказал Файсаль. — Наслаждается своими прозрениями, своей иронией. Он тщеславен, у него западный разум. Он не один из нас. Он слишком много думает, и внутренней дисциплины у него нет. И он так и не выучил фундаментального урока, который заключается в подчинении.
— Ты зовёшь это суетой, а я зову это индивидуальностью. Пока мы не научимся ценить индивидуальность, мы будем болтаться позади Запада во всех смыслах…
— Если мы уничтожим их, мы ни за кем не будем болтаться, — сказал Файсаль.
Ещё несколько машин заехали на стоянку, а несколько секунд назад мимо проехала машина парковой полиции, не заметив ничего, не остановившись и уехав в сторону Росслина, обычной кучки небоскрёбов, возвышавшихся позади них. У монумента несколько детишек бегали кругом, громко наставляемые отцом.
— Путешествие почти окончено, — сказал Билал. — Вы готовы к тому, что последует? Вы приняли это?
— Полностью, — сказал Файсаль. — Ни секунды не сомневался.
— У меня также нет сомнений, — сказал Халид. — Религиозный подтекст тут ничего не значит для меня, это всё дикарство, но мне важен политический. Моя рука не остановится, сердце не дрогнет.
— Мороженое было вкусное, — сказал Файсаль.
— Вторая сказанная им вещь, с которой я согласен. Да, мороженое отличное.
По пути сюда они остановились в «Баскин-Роббинс», три человека обычного средневосточного вида, в новых дишдашах и молитвенных шапочках, терпеливо ожидая в очереди посреди мам, пап и верещащих детей как в грязной бейсбольной форме, так и более пристойных, и каждый получил своё лакомство. Халид взял двойное клубничное в вазочке, Билал- простое сливочное с лесными орехами, взбитыми сливками и вишней, а Файсаль- кленовое пралине с мятным шоколадом в вафельном рожке, но с тарелочкой под ним для того, чтобы всё сооружение не развалилось в руках, когда рожок больше не сможет его поддерживать.
Теперь, наконец, они были там, где им следовало быть и тогда, когда им следовало тут быть.
Пенсильвания-авеню
От здания Гувера к Белому дому
Вашингтон ДС
19-32
Мемфис, Суэггер, Круз и Окада поспешили через холл к выходу, где их ждал чёрный «Эксплорер» из парка ФБР, его красно-синие огни уже мигали и двигатель был заведён. Мемфис сел за руль, а Круз обошёл машину сзади, открыл заднюю дверь и достал оружейный кейс, из которого извлёк снайперскую винтовку H-S калибра.308 и красную пачку 168-миграновых матчевых патронов «Блэк хиллс», после чего забрался в машину с водительской стороны.
Мемфис сказал: — Я обозначу цель. Если дойдёт до стрельбы, не слушай никого кроме меня. И не стреляй, пока я не дам «зелёный». Ты понял, сержант?
— Да, сэр, — ответил Круз, который в это самое время читал блокнот винтовки, содержащий записи обо всех выстрелах её настоящего владельца. Он узнал, что было совершено 2344 выстрела, все с использованием матчевых патронов «Федерал Голд тип» 168 гран, средняя кучность на сто ярдов была.56 дюйма. Это была, конечно же, прецизионная винтовка H-S, построенная на базе «Ремингтона» модели 700, доведённая и подвергшаяся беддингу в кастомной мастерской H-S, с установленным ударно-спусковым механизмом Jewell и стволом Броутона, с которым три недели назад в Квантико была получена группа на двести ярдов в 1.06 дюйма, а стрелок, спецагент Дэйв МакЭлрой, установил ноль на сто ярдов, почистил винтовку, сделал один подготовочный выстрел и убрал винтовку на хранение. Он был в периметре у универмага на Висконсин-авеню, но стрелять там ему не пришлось.
В машину прыгнула Чандлер.
— Можем въезжать через юго-восточные ворота. Потом кругом, за большой дом справа и на дорогу направо точно к Розовому саду. Секретная служба оповещена и встретит нас.
— Отлично, — ответил Ник, — поехали.
Джип рванулся с места вокруг квартала, обогнал несколько машин, уступающих дорогу, вышел к простору Пенсильвания-авеню и свернул направо, где Ник прибавил скорости.
Машина отмахала восемь кварталов правительственной архитектуры и фасадов отелей, доминировавших на авеню, замедляясь только для того, чтобы аккуратно проходить перекрёстки. К юго-восточным воротам они подъехали чуть ниже необъятного аттика департамента казначейства. Ворота в Белый дом, обсаженные деревьями, высились впереди. Красный сигнал и скопление въезжающих машин остановили их всего в нескольких ярдах от цели.
— Где хренова сирена? — выругался Ник.
Боб перегнулся вперёд, чтобы помочь Нику найти её.
— Погодите, — вмешалась Сьюзен. — Господи… смотрите! Это он, это он!
И верно. Он выходил из пешеходных ворот, короткая, незаметная фигура, остановившийся по тому же сигналу, который задержал джип. С тем же самым вечным профессорским портфелем, это был директор Национальной разведки, Тед Холлистер. Он глянул на часы, нетерпеливо посмотрел туда и сюда и понял, что он должен ждать зелёного сигнала как и простые смертные. Они заметили, как он резко выдохнул в недовольстве.
Ник нашёл сирену. С её рёвом он поехал вперёд, в то время как остальные машины неуклюже пытались уступить ему дорогу. Ник принял влево, пересёк поток и остановился в двух футах от Холлистера.
— Мистер Холлистер, сэр, куда вы идёте?
В секунду Ник оказался рядом с ним, Боб зашёл сбоку а Рэй встал спереди. Вся сцена окрашивалась красно-синим сигналом машины, а вокруг них на перекрёстке 15й улицы и Пенсильвания-авеню собиралась пробка.
— Он решил ускользнуть, — заявил Боб.
К ним подошла Сьюзен.
— Мистер Холлистер, — сказал Ник, — помните ли вы меня, Ника Мемфиса, ФБР?
— Помню. А к чему это всё? — недовольно отозвался пожилой человек. — У меня важная встреча.
— Сэр, прошлой ночью мы арестовали Джареда Диксона, он обвинён в организации уничтожения снайперской команды Виски 2–2 группой наёмников и отдании указания уничтожить невоенную цель в Калате. Также там есть и побочные вещи, насчёт которых вам нужно объясниться. Мы просмотрели записи, откуда ясно следует что он связан с вами и…
— Я буду рад обсудить это всё с вами на встрече в моём офисе. Запишитесь на приём и я…
— Сэр, почему вы покидаете Белый дом сейчас? — спросил Боб. — Не это ли ваша большая ночь? Странно…
— Я не намерен стоять на улице и обсуждать вопросы национальной безопасности с сержантами и низкоранговыми агентами. Предупреждаю, джентльмены: я приму действия в отношении вас, и влияние моё немалое. Теперь дайте мне идти.
— Почему вы так поспешно уходите? Что случится в те две минуты, за которые вам нужно удалиться отсюда?
— Я не потерплю этого. Я вызову полицию.
— Вы никого не позовёте, чёрт вас возьми, — сказал Боб.
— Я вас уничтожу, — сказал Холлистер. — Вы не соображаете, куда влезли.
Но тут Боб потянул Ника в сторону.
— Это нас никуда не приведёт, — сказал он. — Вы все тормозните чуток. Идите, пройдитесь. Поверь мне, я просто старый дурак, я скажу потом что слишком устал чтобы пойти с вами. Вы ни при чём. Уходите. Я гарантирую, что через три минуты этот старый хорёк всё мне расскажет. Всё.
— Нет, — ответил Ник. — Суэггер, это Соединённые Штаты. Мы не…
— Тик-так. Сейчас всё случится. То, чего, как говорили, не может быть. Штука с часовой бомбой. Рискнёшь всеми жизнями, моралью, унижением, деградацией нашей страны- потому что хочешь чувствовать себя хорошо завтрашним утром? Это слишком высокая цена за то, чтобы завтра утром хорошо себя чувствовать, Ник, и я должен сказать, что не твоя жопа под огнём, а всех, кто сейчас там.
— Это я со стола уберу. И говорить об этом больше не буду. Вместо этого я хочу…
— Он прав, — сказала Сьюзен. — Тик-так. Надо это сделать.
