— Сборная команда, — повторил англичанин. — Совершенно несыгранная, но полностью состоит из «фантомов». Кроме тебя и Алины. Зачем ты тащишь ее с собой?
— Что делать? Я не в силах с ней спорить. И она никогда не простит мне, если не возьму ее сегодня с собой.
— Жалко. Погибнет.
— Она все равно должна была быть ликвидирована. Если б не я…
— Нет. Если б не я, Слава… — Мартин отключил мониторы. — Если б не я, то вас обоих давно бы глодали черви. Кое-кто очень спешил от вас избавиться уже в самом начале. Но я настоял на том, чтобы мне дали время за вами понаблюдать. И не ошибся. Теперь мы в одной упряжке. Я генеральный директор, ты — исполнительный. Пошли, нас заждались наши сотрудники. Пора открывать совещание.
Одиннадцать человек. Двенадцатый — я. И Алина. В сумме — тринадцать. О проклятье, чертова дюжина!..
Мы с Мартином заняли места во главе стола. Я устроился в высоком офисном кресле. Он остался стоять, изучая взглядом всех собравшихся в конференц-зале.
— Well, — произнес наконец. — I'm glad to see everybody. Это Персиваль Голоблад. Он ваш сержант. Вы его рядовые. Начнем со знакомства. Всем вам присвоены номера, и вы их знаете. Сегодня во время проведения операции никаких имен, никаких кличек. Лишь номера. — Я удивился, неожиданно для себя обнаружив, что Мартин умеет говорить без акцента. Идеальный английский, который можно услышать в Оксфорде, в Кембридже, в Сити. Ни тени кокни или аустрэлиан. Хоть сейчас на БиБиСи. И чего же мы мучались все это время, общаясь по-русски? — Номер первый. — Мартин, представляя меня, кивнул в мою сторону. — Его вы еще услышите. Номер второй. — Из-за стола поднялся Альберт. — Номер третий. — Симпатичная девушка в коротенькой юбочке. — Номер четвертый…
Всего одиннадцать человек. Я — двенадцатый. Алина, черт бы ее побрал, — тринадцатая. И еще четверо в конференц-зале — те, кто не пойдут на базу, но будут рядом. Мартин — генеральный директор; старик-флибустьер Джошуа Дарфин — консультант, который всегда поможет добрым советом; флегматичный полный мужчина, похожий на Уинстона Черчилля — специалист по связи; седая дама с хищным лицом — врач.
Мартин подсоединил ноутбук к большому плазменному дисплею, установленному на высоком штативе у него за спиной. На экране высветился план местности — село Рождествено, Киевское шоссе, река Оредеж. И отделенная от крайних домов Рождествена двухсотметровой полоской леса база в виде пятиугольника, одна из сторон которого опирается на берег реки. База занимает участок земли площадью примерно в сорок пять соток. К ней от Киевского шоссе ведет извилистая грунтовка, которой пользуются лишь обитатели базы и их гости.
— Мелковато, — заметил один из «фантомов», крепкий парень со сплющенным носом и внешностью рэкетира, кажется, номер шестой.
— Укрупненный план базы дам позже, — пообещал Мартин. — Сначала пройдемся по местности. «И повернулся ко мне. — Начинайте, сержант.
Я коснулся ладонью «мышки». Белая стрелочка скользнула по экрану дисплея и уткнулась в мост через Оредеж.
— Начнем вот отсюда, — негромко произнес я.
С идеальным акцентом. Такой услышишь разве что в Кембридже или в Сити. Хоть сейчас — диктором на БиБиСи.
* * *
И мне, и Мартину эта задача казалась просто хрестоматийной. Подобные нападения на охраняемые объекты отрабатывались во время сборов в тренировочных лагерях десятки и сотни раз. При этом инструкторы — теоретики диверсионной войны — старательно усложняли жизнь своих воспитанников разнообразными хитрыми изысками. Здесь же, в Рождествене, все было до идиотизма простым. Более того, скучным. Неинтересным…
База представляла собой трехэтажную коробку из кирпича, изначально лишенную внимания архитектора, а потому очень напоминающую типовой шестиквартирный дом с единственной входной дверью и небольшим крыльцом. Такими раньше застраивались захудалые районные центры российской глубинки. Кроме трех этажей коробка имела глубокий подвал, отведенный под мини-тюрьму для заложников и жилье для прислуги, и небольшой чердак, на котором, если верить плану, были оборудованы два пулеметных гнезда и несколько позиций для снайперов. Вплотную к дому прижималась большая пристройка — гараж, он же склад, он же бойлерная и автономная электростанция.
Помимо этих строений, на территории, обнесенной по периметру высокой кирпичной оградой, была оборудована вертолетная площадка — без вертолета, но зато с двумя гандбольными воротами; участок, засаженный старыми яблонями, оставшимися еще от прошлых хозяев этой земли; и пять наблюдательных вышек по углам ограды, удачно стилизованных под безвкусные архитектурные украшения в виде маленьких башенок с острыми крышами. Никто из непосвященных и не подумал бы, что в каждой из этих башенок могут легко укрыться два человека с гранатометами или крупнокалиберным станковым пулеметом.
На что не поскупился в свое время Хаджи, так это на три десятка камер слежения, снабженных чувствительными микрофонами и инфракрасными датчиками, камеры были обильно натыканы в лесу вокруг базы, вдоль реки и грунтовки. Миновать их и остаться незамеченным представлялось невыполнимой задачей. Для ментов или бандюг-дилетантов Рамаза. Но только не для меня.
Да и все остальное, казалось, не стоит выеденного яйца. Если бы не Лариса… Если хотя бы знать, где она будет в момент штурма! Но здесь приходилось полагаться лишь на счастливый случай и мою интуицию профи. Правда, освобождать заложников за всю карьеру мне ни разу не доводилось, но в свое время меня обучали и этому. В теории и на практике. Так что приобретенные знания и навыки было не вышибить из меня даже атомной бомбой.
Днем в Александровской мне хватило и пары часов, проведенных в «Рейнж Ровере» Мартина перед его ноутбуком, чтобы запомнить план базы и окружающей местности со всеми мельчайшими подробностями… Я пролистал на дисплее около сотни цветных фотографий, сделанных в том числе и со спутника, и самоуверенно заявил, что мне не надо никакой предварительной рекогносцировки.
— Как знаешь, — сказал мне на это Мартин. — А то доехали бы дотуда, прогулялись бы вдоль реки. У нас пока еще есть запас времени.
— Нет. Лучше потрачу этот запас на Салмана.
Но я не потратил на него и пяти минут. Оказалось, что вид поверженного врага не вызывает во мне никаких приятных эмоций. Я жаждал полюбоваться на слизняка, корчащегося под моими ногами, но этот слизняк, обильно обмочившийся на ковер, вызывал только чувство брезгливости. Я мечтал позадавать ему кое-какие вопросы, но не смог произнести ни единого слова, с трудом перебарывая тошноту. Я хотел насладиться победой, а вместо этого уткнулся носом в кучу дерьма. Еще один шаг, и я окунулся бы в него с головой.
Я стоял и, прищурившись, сверху вниз смотрел на Салмана.
Он снизу вверх смотрел на меня. В его глазах застыл ужас. По грязной щеке скатилась слеза.
— Пажалысты, Слава… — просипел он. — Нэнада, да. Пажалысты!!! Слава!!!
Я отвернулся и встретился взглядом с девушкой-«манекенщицей», уже более трех часов не выходившей из комнаты. Похоже на то, что она все это время проспала на диване. Вид у нее был сонный, но наблюдала она за мной с большим интересом, ожидая приговора Салману. Рассчитывая поглазеть на то, как я приведу его в исполнение.
— Он мне больше не нужен, — улыбнулся я девушке. — Можешь убить его.
— Слава-а-а!!! — прохрипел Салман.
— I don't understand, — промурлыкала «манекенщица».
— Kill him! — скрипнул я и поспешил выйти из комнаты…
— Йоу, камо! — На кухне дружно хозяйничали Олег, «сутенер» и Алина. Расставили на маленьком столике кружки, нарезали булку. — Кофе… Сандвичи с маслом мягким «Моя семья»… — Олег дурачился, нацепив на себя передник с аппликацией голой красотки. — Ты зря доверил это дело Кристине. У нее в организме хронический недолив тормозухи, и она щас устроит целое шоу. Вместо того чтобы просто свернуть черножопому шею.
Естественно, у всех троих ушки на макушке. Потому и толклись на тесной кухне, чтобы послушать, как я буду разбираться с Салманом.
Чтобы, широко раздувая ноздри, жадно впитать в себя запах крови.
Я вспомнил, что не ел со времен «Катастрофы», и взял из пластмассовой хлебницы кусок булки. Бросил сверху маленький ломтик сыра и, не замечая кофе, который поспешила налить мне Алина, жевал всухомятку. И размышлял:
«Неужели все здесь настолько больны? Ведь здоровому человеку не может нравиться убивать. Палачей почти во все времена и почти в любом обществе считали отверженными. Потому-то они и скрывали свои лица под колпаками. А здесь… Да просто настоящая эпидемия гомицидомании! В этой компании умерщвление человека возведено в ранг добродетели. Убийства воспринимаются, как приятные развлечения. За них выдают ордена и выплачивают премии. И веселые парни типа Макса или Олега широко шагают по жизни. И убивают… с шуточками! И убивают… с прибауточками! И убивают! Или любуются тем, как мастерски делают это другие».
