Она пошла в комнату, вернулась с футляром; водрузив на нос очки, поочередно рассмотрела каждую из предъявленных фотографий.
— Нет, не приходилось, — заявила уверенно. — Могу присягнуть на Библии, что ни один из этих типов не появлялся ни в нашем доме, ни где бы то ни было в моем присутствии.
— Спасибо, — убрал фотографии Каменев. — А что вы думаете по поводу дискеты?
Ариничева промокнула платочком уголки заслезившихся глаз и опустила голову. Каменев испугался, что она сейчас снова замкнется и ему придется уйти, не добравшись до Коренева. Но она взяла себя в руки и заговорила, сжав побелевшие губы, отрывисто и категорично:
— Все это очень не похоже на Анатоля. В пору своего диссидентства он вынужден был кое-что скрывать, даже от меня — моей же пользы ради. Но сейчас-то зачем? Он не занимался ничем, кроме сбора материала для будущей книжки, о чем я уже вам подробно рассказывала. Присмирел, притих, словно извинялся перед всеми, что живет на свете. Иногда молчал целыми днями, это меня пугало. Наверно, он плохо себя чувствовал и не хотел лишний раз говорить мне, чтобы не волновать. Вот это на него было похоже. — Она глубоко вздохнула и задумалась, потом покачала головой: — Нет, я не верю в го, что он интересовался данными об обмене квартир, да еще брал у кого-то дискету, в чем абсолютно ничего не понимал, уверяю вас! Ни у него, ни у Юдина компьютеров не было и нет. Мог, конечно, посмотреть у других знакомых, но вряд ли. Шпионские страсти какие-то! А потом, извините, этот риэлтор к нему, что, в Болшево приезжал?..
— Никто к нему не приезжал, это верно, во всяком случае, Юдин мне ни о чьих визитах не рассказывал. Если, конечно, он чего-то не скрывает.
— Сережа?.. — изумилась она. — Зачем?
— Пожалуй, — кивнул Каменев. — Признаться честно, я тоже думаю, что вся эта история с дискетой лежит в какой-то другой плоскости, — вспомнив о Женькиной версии «проверка бывшего полковника на «вшивость», произнес Каменев. — Но все же не могу не спросить вас о Кореневе. В прошлый раз вы упомянули о нем как об одном из троих друзей. Мы перешли на Юдина, я не стал уж вас третировать вопросами о Кореневе, посчитав, что узнаю обо всем от Сергея Митрофановича.
Она отставила чашку:
— Могу ли я рассказать о нем, если Юдин не пожелал этого сделать?
«Ну все, кранты, — подумал Каменев. — Если она не даст мне натырку, придется потратить еще дня два на розыск Коренева».
— Можете, — жестче, чем позволяла избранная тональность беседы, сказал Каменев. — Можете и должны. Потому что Коренев был программистом, а если в деле появилась дискета, то, значит, это была не простая дискета с теми данными, о которых говорил мой клиент. Где я могу найти Коренева? Не исключено, что ему что-то угрожает, а смерть Анатолия Марковича была спровоцирована. Я не говорю, что это так, но не люблю загадок. Всякая загадка должна иметь разгадку. Сергей Митрофанович Юдин, детский писатель, этого понять не захотел, что только усугубило мои подозрения в отношении Коренева. — Он замолчал, поймав себя на излишне резких интонациях, как будто Ариничева была виновата в строптивости Юдина. — Скажу откровенно, Лидия Петровна, — Каменев сменил интонацию, — мой клиент не очень хороший человек, когда-то я работал в МУРе, и он ускользнул от меня. Вернее, не от меня, а от так называемого правосудия. Теперь же он решил, что я не у дел, а потому можно попытаться использовать меня в своих интересах. Я подозреваю, что на дискете, которую он хочет найти, соря при этом очень крупными деньгами, содержится информация, утечки которой он опасается и которая позволит мне засадить его и его подельников за решетку. Вам этого не надо было знать, но поймите, что от этого может зависеть чья-то жизнь.
Во взгляде ее мелькнул испуг, она даже оглянулась инстинктивно, точно хотела позвать кого-то на помощь. Но простодушное, открытое лицо Каменева, искренность, с которой он доверился ей, убедили ее.
— Если бы я что-то знала об этой дискете, то непременно рассказала бы вам, — сказала она просто.
— О дискете не знаете вы, не знаю я, не знает Юдин и, не исключено, не знал даже Анатолий Маркович. Я допускаю вариант, что там вообще не было никакой дискеты. Тем не менее нужно до конца убедиться в этом, и ничего не остается, как встретиться и поговорить с Юрием Васильевичем.
Чай в чашках остывал, и торт был нелеп, словно принесен не из магазина, а из какой-то другой жизни.
— Его нет, Александр Александрович, — посмотрев Каменеву в глаза, негромко заговорила Ариничева. — Его нет в Москве, и ребята — я имею в виду Сережу и Анатоля — не знали, где он. Юдин с вами говорил о Кореневе не очень охотно, да?.. Они расстались прошлым летом, а скорее и того раньше. Разошлись во мнениях об этой жизни. Он был третьим, кто вместе с ними хлебал лагерные щи из одной миски. Талантливый программист, в прошлом — аспирант Киевского политеха. Но если этих двоих лагерная жизнь и все последующие удары судьбы не сломили, то Коренев сдался. Спрос на программистов тогда был высок, без работы он не сидел, но не работа его прельщала, а деньги. Коренев махнул на свое прошлое рукой, оправдывал прежний режим, а кормился от нынешнего. Между бывшими друзьями участились ссоры. А потом Коренев стал попивать, менять жен. И вот в прошлом году он проделал какую-то махинацию с квартирой. У него была хорошая квартира на Неглинной. Он заложил ее в ипотечный банк, а когда пришел срок расплачиваться — умудрился продать по подложным документам. Уж я этой всей механики не знаю, но дошло до того, что ему пришлось скрыться. Последняя его жена, переводчица с французского, уехала еще раньше по контракту, кажется, во Францию. Ребятам он сказал, что его пригласила какая-то фирма, чуть ли не военная, заключила с ним договор. Просил ребят его не искать, он, мол, объявится сам. И скрылся. Ну вот и все. Анатоль и Сережа себя укоряли, ведь дружили они долго, лет десять, дружили по-настоящему, по-мужски. И вот не сумели удержать его. Очень были расстроены. Потом как-то все утряслось, и ни они, ни я почти никогда не упоминали о Кореневе Юрочке, всем нам было больно и обидно. Так что вы на Юдина не сердитесь, Александр Александрович. Он теперь остался один, а крест несет за троих.
— Значит, Коренев в розыске? — дождавшись, когда она закончит, спросил Каменев.
— Не знаю.
— А жена? Вы были знакомы с его женой?
— С двумя. Но та, прежняя… то есть, вторая его жена, очень скоро вышла замуж за вдовца с двумя детьми, живет сейчас, кажется, в Санкт-Петербурге. А Светлана здесь, в Москве. Она вернулась из Франции в январе, звонила по старой памяти, да разговор у нас не сложился. И ребята во многом винили ее.
Каменев уже давно сидел как на иголках — хотел курить. Он ерзал на стуле, доставал и снова прятал «Приму», нервно пощелкивал зажигалкой, потом спохватывался.
— Курите, Александр Александрович, чего уж там, — разрешила она. — Анатоль не курил в связи с болезнью. Да и я уж года три как бросила, а раньше курила, и даже много.
— Спасибо, — поблагодарил Каменев и подошел к открытой форточке.
За окном собирался дождь. Густые тучи зловеще наползали со всех сторон, потом останавливались вдруг, перегруппировывались и закрывали солнце то с севера, то с запада; где-то вдали громыхало гулко, как будто по бетонному мосту мчались тяжелые машины.
— Вы можете мне дать адрес Кореневой? — жадно затянувшись, спросил Старый Опер.
— Да.
— А фотографию Юрия Васильевича?
— Тоже могу. У Анатоля был альбом, где есть даже лагерные снимки.
Они помолчали, Каменев плеснул в бокалы вина:
— Пусть земля ему будет пухом!
…От Лидии Петровны Ариничевой он вышел в половине шестого вечера с адресом Кореневой Светланы Алексеевны, 1971 года рождения, русской, урожденной Вавиловой, проживавшей по адресу ул. Бориса Галушкина, дом 7, квартира 35, и фотокарточками Коренева, Ариничева, Юдина — вместе и порознь, а также Кореневой С. А., оказавшейся действительно весьма привлекательной особой.
Еще через час Старый Опер знал, что в сентябре 1997 года против Коренева Ю.В. было возбуждено уголовное дело по признакам ст. 147 УК «Мошенничество», в октябре того же года — приостановлено на основании ст. 195 ч. 1 УЖ РФ «За нерозыском обвиняемого».
Ничего другого не оставалось, только позвонить Кореневой.
— Здравствуйте, Светлана Алексеевна, — сказал Старый Опер. — Моя фамилия Каменев. Прошу не путать с Зиновьевым и Троцким…
Напичканный клофелином «клиент» лежал в одних трусах поперек кровати в гостиничном номере и хрипел так, словно это были его последние минуты. Стоило поторопиться: с тех пор, как девочки сбросили на пейджер сообщение, что он созрел, прошло пятнадцать минут.
Вывернув наизнанку карманы «клиента», Турок обнаружил четыреста баксов, «бампет» в золотом корпусе, какое-то удостоверение (какое именно, он не стал даже смотреть — факт, что не ментовское); в кожане было что-то около полутысячи деревянными — бросил в сумку вместе с кожаном; еще прельстился классным перочинным ножом фирмы «Золинген» с фиксатором; забрал и презервативы из несессера, и японский калькулятор.
