Едва лазерная метка смерти исчезла с ее лица, она прыгнула. От Акелы ее отделяло не менее трех метров, и он успел остановить руку на полпути к цели по имени Виктор, успел вывернуть кисть, выстрелить в летящую на него женщину, точнее — в то место, где она находилась за долю секунды до выстрела. Она предусмотрительно развернулась в полете боком, зная, что последует выстрел, и пуля просвистела мимо. Рысь взмахнула ногой, и каблучок полусапожка врезался Акеле в пах. Мелькнула в воздухе маленькая женская ладошка, хлестко встретилась с вооруженным пистолетом кулаком, и оружие вылетело из сильных мужских пальцев. Вторая ладошка тем временем схватила за ухо Акелу, потянула вниз. Акела взвыл от нестерпимой боли и опрокинулся на пол, Рысь навалилась сверху, выпустила его окровавленное ухо, взмахнула руками. Обе ладони одновременно ударили по голове Акелы. Похожее движение знакомо каждой женщине, хотя бы раз в жизни взбивавшей пуховую подушку. Основание левой ладони ударило по его подбородку, правая напряженная ладонь хлестко стукнула Акелу в висок. Голова, получив два синхронных удара с разных сторон и под разным углом, вынудила шею скрутиться, шейные позвонки не выдержали, треснули, и Рысь мгновенно потеряла к поверженному противнику всякий интерес...
Виктор очнулся внезапно, будто проснулся по звонку будильника. Он сразу же сообразил, где находится и что произошло, пока сознание витало где-то на пороге небытия. Рысь одолела Акелу! И вот он, Акела, лежит рядом, еще дышит, но уже не контролирует себя, уже мчится в обитель вечного мрака по той же дороге, с которой только что вернулся Виктор.
Рядом с Акелой на коленях стояла Рысь и что-то искала в его карманах. Виктор попробовал сообразить, что она ищет, но внезапно, вдруг, вспомнил о Фросе. Мозг словно огнем обожгло. Фрося в сговоре с Акелой! Виктор догадался об этом за несколько минут до того, как пистолетная рукоятка ударила его в висок. Он вычислил Фросю, разоблачил ее. Но где же она? Кажется, она скрылась во-он за той дверью рядом с камином — там же прятался Акела. В любую секунду его сообщница может появиться на пороге с оружием в руках.
Пистолет Акелы валялся справа от Виктора. Бревном прокатившись по полу, он схватил «ПМ», направил красную точку лазерного прицела на неприметную дверь в кухню-бар и беглым огнем расстрелял всю обойму. — Ты спятил, Витя?!
Виктор повернул голову. Рысь смотрела на него укоризненно-удивленно. В руках она держала магнитофонную кассету. Глядя на Виктора, она продолжала вытягивать длинными ногтями тонкую коричневую пленку из пластмассового корпуса. Причудливо переплетаясь, пленка у ее ног сворачивалась в замысловато ажурную массу.
— Там, за дверью, прячется Фрося! — крикнул Виктор. — Она в сговоре с Акелой! Ни от кого другого, кроме как от нее, Акела не мог узнать, что мы сюда приедем. Осторожно, Рысь, я мог ее и не задеть, в любую секунду она...
— Замолчи!... Идиот... — тонкими сильными пальцами Рысь принялась рвать магнитофонную пленку на мелкие кусочки. — Акела узнал про нас, прослушав вот эту пленку. Наши разговоры в машине зафиксировал магнитофон. Счастливчик Акела нечаянно наткнулся на свою машину и... И все, что отсюда следует... Иди посмотри, может, ты промазал или девушки там нет... Иди проверь.
Виктор поднялся с пола, доковылял до изуродованной пулями двери, заглянул в кухоньку-бар.
На сервировочном столике лежала окровавленная Фрося. Одна из пуль попала ей в голову и страшно изуродовала лицо. Еще две пули пробили легкое. Кровь струйками стекала с сервировочного столика на пол.
Виктор вошел в тесноту кухонного помещения. На полке бара, между пузатых коньячных бутылок, он заметил пачку «Парламента» и россыпь разовых зажигалок. Никогда еще ему столь отчаянно не хотелось курить. Открывая сигаретную пачку, он едва не разорвал ее надвое. Вытащил белую палочку сигареты, зубами откусил фильтр, выплюнул белый цилиндрик и, чиркнув зажигалкой, затянулся. Знакомый вкус табака во рту и дым в горле успокаивали. После второй глубокой затяжки потянуло в сон. Спать хотелось неимоверно, глаза закрывались, мозг обволакивала серая пелена дремоты. Избитое тело, взбудораженный разум, измученные нервы — все вместе требовало отдыха, забытья, расслабления. И только тупо ноющий после удара Акелы висок мешал окончательно расслабиться. Прошло почти двое суток с тех пор, как его голова превратилась в подобие боксерской груши, и Виктор надеялся, что сейчас переживает последний на сегодня нокаут...
— Виктор! — позвала Рысь.
Он сунул пачку в карман, вернулся в зал с камином.
— Ну, Витя, как там?
Рысь перебралась в одно из кресел подле круглого стола посередине каминной комнаты. За тот короткий промежуток, что Виктор пробыл на кухне, она здорово изменилась. Остатки, резервы сил она растратила на борьбу с Акелой, сумела собраться, сконцентрироваться и победить. А теперь она сидела в кресле, опустив плечи, кончики пальцев мелко дрожали, лицо сделалось уже не мертвенно-бледным, как тогда, на улице, а каким-то серо-синим, словно лицо покойника, трое суток пролежавшего в морге.
— Рысь, я застрелил Фросю, прости... — Виктор выпрямил спину. Сонливости как не бывало. Страх остаться одному, страх потерять Рысь — разновидность страха, знакомая эгоистам и маленьким детям, — подействовал на Скворцова эффективнее любого допинга. — Рысь, ты очень плохо выглядишь. Скажи, что сделать, как тебе помочь?!
— Подбери с пола обрывки пленки и сожги, уничтожь их. Я спешила, рвала ее на случай внезапного приезда Евграфова. Он запаздывает, еще есть время...
— Рысь! Я не о том, я о тебе! Может, поискать лекарства? Принести воды? Кофе?...
— Витя, дружок... — Рысь через силу улыбнулась. — Мне если что и поможет — так только покой. Покой тела и мыслей. Я удобно сижу в кресле, отдыхаю. Помоги мне успокоиться окончательно, уничтожь даже память об этой магнитофонной записи... Да, кстати, будешь общаться с Евграфовым, преподнеси ему свою версию касательно Фроси. Говори так: «Мы вошли, поднялись на второй этаж, и тут нас ждала девушка в обнимку с Акелой». Как ты убил их, присочини сам...
— Я?! Врать, что я убил Акелу?...
— Ну не я же, верно? Кто поверит, что убила я? Посмотри на меня и скажи: возможно в такое поверить?
— Нет, наверное... Если не знаешь, кто ты на самом деле.
— А вот кто я на самом деле, Евграфову знать ни к чему. Ты у нас герой, Витя, ты! Лопатой убил троих могильщиков, очередью из автомата отправил на тот свет еще двух гангстеров, из «ПМ» положил предавшую Владимира Владимировича Фросю... Будь любезен, добей Акелу. У меня сил нет, а он, смотри, еще живой, хотя и получил, как выражаются медики, «травму, несовместимую с жизнью».
Тело гангстера на полу конвульсивно подергивалось, как лягушка под током во время биологических экспериментов.
— Витя, помоги ему, пожалей, больно смотреть, как он страдает... Но это все лирика, а если серьезно — я опасаюсь, как бы врачи не устроили ему отсрочку на тот свет. Вдруг эта везучая сволочь заговорит... Добей его!
Обойма «ПМ» была пуста, про то, что у Рыси должен быть пистолет, Виктор забыл. Нетвердым шагом он подошел к стене, увешанной холодным оружием, взял в руки «кинжал милосердия»: сработал заложенный глубоко в подкорке стереотип — добивать врага нужно оружием, созданным специально для этой цели.
Вопреки представлениям неспециалистов, сталь большинства средневековых мечей хрупка и ломка. Мифы и легенды о искусных древних кузнецах и сталеварах опровергает грубая правда: не умели в старину варить и ковать сталь и больше рассчитывали на вес оружия, чем на его остроту и стойкость. Кинжал милосердия — исключение, правда, незначительное. Название этого кинжала пошло от немецкого выражения «удар милосердия». Им не сражались, им добивали. Кинжал милосердия создавался для одного конкретного мощного удара сверху вниз, и при таком ударе он не подводил, прокалывал даже плетение кольчуги. (Все эти премудрости и особенности средневекового оружия коллекционер Скворцов прекрасно знал.)
Несколько шагов — и он рядом с Акелой. Скворцов опустился на одно колено, сжал пальцами обеих рук почерневшую от времени рукоятку, размахнулся и с шумным выдохом вонзил тонкое лезвие в грудь Акелы, избавив от страданий человека со сломанной шеей.
Корпус магнитофонной кассеты и ворох рваной пленки он сжег на кухне. Щурясь от едкого дыма горелой пластмассы, залил смердящие остатки информационной мины водой. Горелая пленка в глубокой суповой тарелке еще шипела под струей воды из-под кухонного крана, когда Скворцов услышал, как внизу хлопнула входная дверь.
Вошедшие замешкались у входа.
«Нашли мой пистолет... — предположила Рысь, — насторожились...»
Она провела дрожащей рукой по волосам, откинула челку со лба, обнажив ссадину с кровоподтеком от резиновой пули. Голова у нее сильно кружилась, тошнота подступала к горлу.
