— Мы тут нашли духовский арсенал, — доложил Шатуну по рации Платов. — Боеприпасов до самого… в общем, они, наверное, лет десять собирались воевать. Вот непруха.
— Суворова зовите, это его профиль — работать со взрывчатыми веществами, — потирая ушибленную грудь, посоветовал Владимир.
— Он там уже что-то химичит, — ответил Атаман.
— Тогда всем эвакуация.
Пара «крокодилов», вызванная еще до начала операции, уже зависла над поляной перед пещерами. Грузиться диверсантам было легче, все-таки налегке.
Сидя перед открытой створкой десантного люка, Шатун наблюдал за горной грядой. Рядом с ним сидел Александр Латышев, внимательно глядя на циферблат наручных часов. Внезапно он хлопнул Владимира по плечу и показал свою пятерню, загибая пальцы. Когда мизинец сложился со всеми пальцами в кулак, раздался взрыв, громкий звук которого заглушил рев вертолетных двигателей. Панчук видел, как взметнулись вверх клубы бурой пыли, часть горной гряды стала проваливаться внутрь, создавая гигантскую воронку.
«Вот и все», — морщась от боли в груди, подумал Владимир. Одной базой террористов стало меньше.
Эхо подземного взрыва невидимой, но тревожной волной прокатилось по горной Чечне. Полевым командирам неожиданно стало ясно, что в тактике партизанской войны произошли коренные изменения. Страх перед тотальным уничтожением возродил природный инстинкт объединения перед общей опасностью.
Впервые с конца прошлой чеченской кампании в правительственном бункере собралось большинство нынешних полевых командиров и «полководцев» прошлого, величавших себя «бригадными генералами». Последних было совсем немного, потому что за ними постоянно охотились федеральные спецслужбы. Каждая удачная операция сокращала популяцию «бригадных генералов». Из-за чего им приходилось безвылазно отсиживаться в горах в окружении самых надежных боевиков. Теперь появилась настоящая угроза, что и горы уже не служат защитой и укрытием.
Сбор полевых командиров происходил в главном зале правительственного бункера. Под высокими сводами подземного помещения с приглушенным жужжанием работали длинные цилиндры ламп дневного света, освещающие зал с длинным столом, за которым расположились прибывшие на совещание партизанские «полководцы». В глазах просто рябило от камуфляжных курток, бараньих папах и зеленых повязок шахидов. Со стороны могло показаться, что демонстрируется сцена из дешевого американского боевика о террористах. Но такова была правда, суровая правда нынешней жизни.
Как и положено, военный совет начал главнокомандующий, президент самозваной республики Ичкерия, в полувоенном френче без знаков отличия и высокой каракулевой шапке. Из-под нее выглядывали оттопыренные уши, за которые президент получил неблагозвучное прозвище среди боевиков.
Бывший старший офицер Советской Армии, главнокомандующий понимал сложившуюся ситуацию. Раньше его никто не хотел слушать, каждый главарь мало-мальски вооруженной банды «индейцев» чтил себя великим стратегом. Но вот настало его время, теперь его станут слушать внимательно.
— В сложившемся положении, — заговорил президент, — нам предстоит сделать две вещи. Первое: определить, что произошло. Второе: что мы можем предпринять в сложившейся ситуации. Итак, что же произошло?
В зале повисла гнетущая тишина. О том, как был уничтожен один из трех больших подземных бункеров, никто не знал. В живых никого не осталось, только радист Шамиля успел перехватить крики умирающих и грохот стрельбы. Видимо, подвергшись внезапному нападению, боевики хотели выйти в эфир, но не успели…
Поняв, что ничего вразумительного от полевых командиров он не услышит, президент снова заговорил:
— Затянувшаяся война в Ичкерии, давление на Россию Европарламента привели к обратному. Кремль передал бразды правления в этом регионе ФСБ, а госбезопасность решила показать себя с наивыгоднейшей стороны, поэтому на войну брошены лучшие (даже экспериментальные) образцы вооружения. Сперва появился «Истребитель снайперов», потом в горах начала действовать диверсионная группа, действия которой полярно отличаются от предыдущих спецподразделений. Они не берут пленных, не демонстрируют журналистам захваченные трофеи, проводят тотальное уничтожение. И, главное, диверсионная группа ни разу не выходила в эфир, хотя, судя по тому, что окруженным пришла помощь извне, они имели связь, не фиксируемую нашей аппаратурой. И, наконец, строительство резервного узла армейской связи в ауле Таймаз-Хан. Как показывает анализ собранной информации, все это звенья одной цепи. Что подтверждает появление «Истребителя снайперов» в ауле, который и так укрепили не хуже любой крепости. Все это может означать одно. — Президент сделал умышленную паузу.
— Что такое? — поинтересовался сидящий рядом длиннобородый, с осунувшимся лицом, Шамиль Одноногий, бригадный генерал первой военной кампании, бывший премьер-министр Ичкерии и не менее одиозная фигура, чем сам главнокомандующий.
— По-видимому, готовится еще одна крупномасштабная операция в горах. Новые технологии (связь, вооружение), новая тактика спецназа гарантируют наибольший положительный результат. А если учесть, что дальнобойные установки «Истребителей снайперов» федералы установят на опорных пунктах, блокпостах и пограничных заставах, это сведет действия партизанских групп к минимуму. И в конце концов просто выведет движение сопротивления под корень. Подобная ситуация сложилась в начале шестидесятых на Западной Украине.
— Все так серьезно? — спросил кто-то из полевых командиров, сидящих в дальнем углу.
— Иногда все можно решить гораздо проще. Главное — не запускать проблему до того, как она станет совсем неразрешимой, — перебирая пальцами черные бусинки четок, спокойно произнес президент.
— Как это понимать? — стараясь не глядеть главнокомандующему в глаза, спросил Шамиль. Только сейчас он понял разницу между пусть даже удачливыми полевыми командирами и старшим офицером регулярной армии. Офицером, который прошел все ступени военной карьеры, от командира взвода до командира полка. Получил знания в военном училище и повысил квалификацию в академии. Единственный из собравшихся, кто, кроме тактических приемов повстанческих отрядов, был знаком со стратегией штабов регулярной армии. В сложившейся ситуации такой человек был просто необходим повстанцам.
Шамиль прекрасно знал, что еще совсем недавно президент прятался в горном бункере, и единственное, что он мог делать, — это через доверенных лиц передавать видеокассеты со своими речами, чтобы те при помощи портативных телепередающих станций вклинивались в эфир республиканского телевидения. Теперь наступил его звездный час, он настоящий главнокомандующий.
— В Москву ушли победные реляции об успешных действиях «Истребителя снайперов» и рейдовых групп. Там наверняка уже началась бумажная волокита — о производстве новых установок «Истребителей» и о подготовке крупномасштабной карательной операции. Остановить все можно только одним способом: уничтожить Таймаз-Хан со всем содержимым. Все это заснять на видеопленку и продемонстрировать ее свободному миру. Это покажет, что их установка «Истребитель снайперов» не так уж и эффективна, а их диверсанты не такие уж крутые Уокеры. От увиденного мир вздрогнет и снова навалится на Кремль с требованием прекратить войну в Чечне, хотя бы для того, чтобы сберечь своих солдат.
— Так давайте их всех убьем, — взревел Мустафа, высокий смуглолицый худой араб с рыжей бородой, командовавший после гибели алжирца Бабая мусульманскими наемниками. — Как баранам головы отрежем. Пусть тогда мир вздрогнет…
— Все так решили? — продолжая стоять перед «генералами», спросил президент, чувствуя, как от напряжения по лбу скатилась капля пота.
— Да, — наперебой загалдели командиры.
Главнокомандующий улыбнулся, настал момент его триумфа. Опершись двумя руками о крышку стола, совершенно ровным голосом он произнес:
— Теперь остается обдумать детали предстоящей операции.
Чуткая аппаратура слежения на борту барражирующего высоко в небе самолета-разведчика «АН-30» засекла в горах движение возле аула Таймаз-Хан. И это была не одиночная цель: с гор, как паводковые воды, скатывались крупные и мелкие группы боевиков, накапливаясь в лесах поблизости от населенного пункта.
Начальник электронной разведки вышел в эфир, но на этот раз самолет-разведчик был связан не со штабом в Моздоке, а напрямую с ГРУ в Москве.
В кабинет генерала Каманина вошел подтянутый подполковник, офицер отдела связи. Форма на нем сидела идеально, на округлом, гладко выбритом лице играла самодовольная улыбка, как правило, свойственная молодым карьеристам, находящимся в теплых кабинетах вдали от крови и смрада войны.
