к железному ящику, стоящему в углу кабинета. – Ну, для этого как минимум надо хотя бы какие-то отмычки и… что там ещё полагается?»
На выручку пришёл находившийся здесь же товарищ из первого отдела, Саша «Малыш». Его двухметровая фигура даже внешне вызывала уважение и нежелание возражать ему по любому вопросу. А его решительность – он меня отодвинул аккуратно своей ручкой в сторону – тем более.
– Юрич! Подожди минуточку… А ну-ка, принесите мне от наших водителей ключик для сейфа, – послал он одного из офицеров к Протасене, – там у него в комплекте автобуса должен быть. Вы его сразу узнаете, весит примерно три-четыре килограмма и по форме напоминает маленький ломик. Это и есть подходящий «ключик» для этого шкафчика.
Пока кто-то побежал к водителям, Саша взял железный сейф двумя руками и один, без посторонней помощи, вытащил его для своего же удобства на середину комнаты. Обследовав щель между стенкой железного ящика и дверцей, ударил в неё пару раз кулаком с такой силой, что дверь заметно погнулась… По помещению Дома культуры пошёл гул с перекатами, как будто бы от огромного африканского барабана.
– Ага! Поддаётся…
Ещё пара ударов, теперь уже прикладом автомата в угол полусогнутой двери позволила нашему «Малышу» просунуть пальцы в образовавшееся пространство, а далее рвануть дверь этого металлического ящика на себя с такой жестокостью, что замок вырвался от уже полусогнутой дверцы и… ларчик открылся. Всё это происходило на глазах у сначала ехидно ухмыляющегося начальника Дома культуры, а затем – ошалело понимающего, что дверь не устоит. Но он не успел сказать ни слова, потому что вскрытие ящика происходило стремительно, да и говорить ему было нечего… Когда посланный офицер прибежал с «универсальным ключом» от водителя, дело уже было сделано. Да, такого на сцене театра Дома культуры имени товарища Шмидта ещё ни разу не показывали, да и вряд ли покажут второй раз. На пол с грохотом упал брошенный ломик, дополняя «картину» Репина «Приплыли!» – сейф ремонту не подлежал. Начальник клуба, наверное, жалел, что всё же не нашёл ключи. Все присутствующие, кроме местных оперов и хозяина кабинета, заржали, видно ещё одновременно сбрасывая с себя то нечеловеческое напряжение, которое сопутствовало времени перед штурмом. Это был первый какой-никакой случай для разрядки обстановки, поэтому все смеялись даже больше, чем это предполагало происходящее событие. Но увидеть своими глазами, как человек голыми руками разорвал железный ящик, никому и никогда доселе не доводилось… Наверное, и Саша второй раз этого не повторит… Надо понимать то огромное внутреннее напряжение каждого из нас, в том числе и «Малыша», когда мы подъезжали к зданию клуба. Мы же были уверены, что нас ожидают здесь двести вооружённых боевиков! И того, что их здесь не было, мы в тот момент и не знали, и даже не предполагали. Тогда, когда по улицам Баку двигались к клубу наши автобусы, мы точно были уверены, что должны были встретить здесь тех, кого искали…
В сейфе оказался цинк с мелкокалиберными патронами от пистолетов типа «Марголин» и спортивной винтовки «ТОЗ». Пуля этого маленького патрончика опасна более чем на тысячу пятьсот метров дистанции и пробивает из-за своего маленького размера и большой кинетической энергии практически любой бронежилет, запросто убивая человека…
– Бутылки, патроны… Вот почему вы не хотели открывать сейф, – уже угрожающе заговорил опер местного КГБ, несказанно радуясь, что его инициатива вокруг событий, происходящих здесь, и выезд сюда становились хоть как-то обоснованными. – У вас здесь только что собиралось большое количество людей. Кто это? Где они?
Действительно, когда я ходил, осматривая залы, кабинеты клуба, у меня было такое ощущение, что всего десяток минут назад в этих же самых помещениях было очень много других людей. Я чувствовал это всем своим нутром и, казалось, ощущал теплоту окружающих меня незнакомых тел… Мне казалось, что здесь присутствует их недавнее, ещё оставшееся тепло, исходящее от разгорячённых движений и даже… запах их чужой одежды. Через некоторое время кто-то из наших действительно нашёл хорошо замаскированную, но полуоткрытую дверь запасного выхода. Дорожка, ведущая за огромный забор на территорию какого-то промышленного предприятия. Чуть позднее, сопоставив все факты происходящего, действия сторожей, какого-то другого персонала, появившегося в клубе, и самого директора, мы всё же сделали вывод, что люди здесь только что были… Сколько их? И с какой целью? Конечно, пока нам никто не ответил. Но мы все хорошо понимали, что приехали по правильному адресу.
В одном из больших и долго не предъявляемых нам кабинетов нашли большое количество окровавленных бинтов и ватных тампонов… Дверь этого кабинета пришлось взломать. А там, на столах, – как будто бы кто-то кому-то оказывал медицинскую помощь… Причём этих медицинских операций, судя по всему, было много. Спрашивать у местных работников Дома культуры: «Что здесь происходило?», по нашему мнению, было бессмысленно. Они все, как один, удивлённо моргали «честными» глазами и повторяли: «Я всего лишь здесь работаю, а что происходит, не знаю…» При всём при этом отношение к нам было даже больше нормальное, чем враждебное. В глаза нам улыбались и общались достаточно свободно и приветливо…
Юра Инчаков, наблюдая эту метаморфозу, это перерождение человека в какую-то неузнаваемую враждебную машину, понимая их лицемерие и ложь, весь кипел и горячился: «Почему? Почему это происходит? Буквально любой из них несколько недель назад был совершенно другим человеком. Они все до одного были советскими людьми…» Юра отвёл меня в сторону и спросил:
– Ты помнишь, когда по приезде нас поселили в гостиницу «Апшерон»?
– Конечно, помню.
– Так вот, я задержался внизу, на первом этаже, и поднимался уже не вместе со всеми в лифте на наш верхний этаж. Я был вдвоём вместе с кем-то из наших прапорщиков. В лифт с нами зашли несколько азербайджанцев. Они говорили на своём языке, что-то обсуждали и были очень возбуждены. Я, честно сказать, и не обращал внимания на них, ну, молодёжь и молодёжь. Мало ли чем они озабочены. Но… Они уже вышли из лифта, и дверь кабины уже почти закрылась, и… один из них ногой придержал полузакрытую дверь и в щель, когда ни ответить ему, ни достать его было невозможно, проговорил, обращаясь к нам: «Мы вас, русских, пока не трогаем, но имейте в виду: с армянами разберёмся и за вас возьмёмся. Всех поубиваем!» Затем он убрал ногу, и дверь резко закрылась, а мы остались, как будто бы плевок на лице закипел. Для меня это явилось открытием тех реальных отношений моего родного советского народа ко мне как к русскому и военному. Честно сказать, я… ты понимаешь,
