Он что-то выкрикнул. Без слов, просто оклик.
С воды донесся ответ, крик перепуганных и ничего не соображающих людей.
Прожектор описал дугу по черным волнам и выхватил из темноты болтающуюся над водой голову.
Уцелевший с «Инго Панго» звал на помощь, пытаясь взмахнуть трясущейся рукой.
Человек с голубым гербом на белой маске смерти поднял короткоствольный автомат и размолотил уцелевшего в клочья.
Луч стал выискивать другие головы. А человек с автоматом методично и точно посылал пули. Кто-то нырял в воду при приближении луча. Обратно не вынырнул никто.
Другие проклинали или молились в последние секунды, когда луч указывал путь милосердным пулям.
Милосердным – потому что мгновенная смерть от пуль лучше, чем от удушения или переохлаждения.
Потом черная субмарина скользнула под воду.
И не осталось и следа от «Инго Панго», кроме гладких пятен крови на темной воде.
Римо вел громыхающую лодку строго на восток, вперившись черными глазами в гладь моря.
Было чертовски холодно, но на обнаженных по локти руках Римо не было никаких признаков гусиной кожи. И ветра, рвущего его коротко подстриженные черные волосы, он тоже будто не замечал. А ветер прижимал к груди футболку и рвал штанины китайских брюк.
В лунном свете лицо Римо было похоже на маску смерти. От старых пластических операций выступили под бледной кожей высокие, как у черепа, скулы. И глаза так глубоко ушли в орбиты, что глазницы казались пустыми. Много лет назад Римо был казнен на электрическом стуле по приговору суда штата Нью-Джерси, и его прошлое было стерто. И теперь будто прежний Римо Уильямс вышел из могилы отомстить за свою смерть. Но он не умирал. Стул был бутафорским, казнь – фальшивой.
Римо поднял себе температуру тела, чтобы компенсировать холод. Простенькая штучка из репертуара Синанджу, корейского искусства единоборств, давшего начало всем боевым искусствам Востока. Техника Синанджу давала возможность контролировать собственное тело в его гармонии со Вселенной. Умением противостоять смертельному холоду и бегать по открытой воде он овладел давно и никогда не забудет.
Где-то возле точки встречи Римо учуял в воде кровь. Римо знал смерть лучше, чем люди знают своих жен, и человечью кровь от обезьяньей отличал безошибочно. И куриную кровь от бычьей. Иногда даже мужскую кровь от женской, хотя эту разницу словами не объяснить.
Эта кровь была человеческой и мужской. И ее было много.
Он повернул лодку на металлический запах крови. В лунном свете на воде крови не было видно. Только нос сообщил ему, когда он оказался в самой середине. Римо сбавил скорость и пустил лодку по длинной дуге, выходя снова туда, где пахло кровью. Наклонившись через борт, он макнул пальцы в воду. И вынул их красными, как киноварь. Теперь он видел красное и на воде. Оно сливалось с чернотой ночного моря, но красного было много.
Поднявшись на ноги, Римо огляделся. И его ноздрей достигли другие запахи. Снова человеческие. Запах холодного пота, страха. Именно страха, он не мог ошибиться. И еще – запах машинного масла. Дизельного топлива. Еще что-то, по запаху не определяемое, но как-то связанное с кораблями.
Недавно здесь было большое судно с большой командой. Но судно такого размера должно быть видно издалека. Лунного света хватает.
Пока Римо осматривал горизонт, позади него что-то булькнуло. Повернувшись, он не увидел ничего, кроме морских волн.
Потом он почувствовал сильный запах машинного масла и дизельного топлива.
Потом увидел. Радужная пленка. Что-то из глубины изрыгает дизельное топливо.
Сорвав с себя майку, Римо стряхнул туфли и без колебаний прыгнул в холодную воду Атлантики.
Его охватило ледяными тисками. Биологический сенсор в его носовой полости поднял температуру тела на пять градусов. Подобный природный рефлекс открыли у детей, которые проваливались под лед на пруду и выживали, потому что этот рефлекс на время включал резервы, защищающие мозг от кислородного голодания.
Сейчас температура его тела находилась в опасной зоне, но холодная вода Северной Атлантики компенсирует эффект вызванной у самого себя лихорадки. Тоже техника Синанджу.
Глаза Римо быстро адаптировались к резкому изменению освещенности. Слой воды толщиной тридцать футов отфильтровывал красную полосу спектра, а на глубине шестидесяти футов исчезла и оранжевая.
На глубине ста футов, где господствовали серый и голубой, Римо стал различать какие-то смутные формы. Кожа стала скользкой от машинного масла. Это было противно, но слой масла защищал кожу от холода.
Лежащий на боку «Инго Панго» он обнаружил на глубине пятисот футов. Темная громада с развороченной кормой и многочисленными повреждениями в средней части корпуса.
Выпуская каждые тридцать секунд пузырь чистой двуокиси углерода, Римо обследовал затонувшее судно. Огромную дыру в борту он скорее почувствовал, чем увидел. Что-то сделало пробоину в толстых плитах корпуса. Зазубренные края дыры в человеческий рост торчали внутрь. У других пробоин края наружу. Нет, это не взрыв котла.
В воде плавали тела, из некоторых еще сочились темные облака жидкости. Кровь. И их уже клевали рыбы.
Уцелевших не было. Мимо проплыл чей-то палец, но Римо не обратил на него внимания.
Он резко протянул руку и поймал одно из дрейфующих тел. Мертвое лицо блеснуло безжизненными раскосыми глазами. Кореец. Римо отпустил труп.
Поддерживая равновесие с помощью легких стабилизирующих движений руками, он заметил странную вещь: вокруг затонувшего судна было полно рыб. Может быть, их привлекли тела. Но казалось, что все они появлялись изнутри, будто потерпевший крушение корабль давно был их домом.
Одна из них проплывала совсем рядом, и Римо ее поймал. Она дралась за свободу, и Римо дал ей ее, но лишь определив сначала вид. Пятнистый лосось. Тихоокеанская рыба. Какого черта она делает в Атлантике? Как сюда попала?
Подплыв поближе к судну, он обнаружил других тихоокеанских рыб. Собственно говоря, они здесь почти все были тихоокеанские. Для Римо, который очень хорошо разбирался в рыбах, это было так же странно, как увидеть пекинеса на верхушке огромного мексиканского кактуса.
Вернувшись на поверхность, он проветрил легкие.
Если не считать его лодки, море было пустынно.
Взобравшись на борт лодки, Римо насухо вытер испачканные маслом руки и направил всю теплоту тела в верхние отделы. От его волос пошел пар. Вскоре они стали всего лишь влажными, а дальше высохнут сами.
Затем Римо натянул на себя майку и запустил двигатель, направив тепло тела к ногам, где мокрые штаны прилипали к телу, как холодный и скользкий саван.
Корма моторной лодки слегка погрузилась в воду, мгновенно набирая скорость, а когда ее нос нацелился в сторону берега, Римо дал полный газ.
Что-то очень плохое случилось. А самое плохое в этом было то, что он понятия не имел, насколько это плохо.
* * *
Доктору Харолду В. Смиту пришлось в этот вечер работать допоздна. Обязанности руководителя КЮРЕ – сверхсекретной правительственной организации, официально не существующей, требовали и такого. Прикрытием для КЮРЕ служил санаторий «Фолкрофт» – трехэтажное здание из красного кирпича, расположенное на мысу пролива Лонг-Айленд. Обязанности Смита в «Фолкрофте» требовали не меньше труда, чем обязанности более высокие. И он часто работал до глубокой ночи.
Когда он подключился к Интернету, за окном уже было темно, причем темнота была настолько плотной, что напоминала сияющую антрацитовым блеском поверхность рабочего стола, словно покрытого толстым слоем обсидиана. Прямо перед ним на столе стоял монитор, подключенный к «Фолкрофт-4» – группе мощных компьютеров, скрытых в глубоких подвалах здания.
Смит был худощавым и бесцветным – будто вылинял от скучной работы. Руководить агентством КЮРЕ – в этом не было ничего захватывающего. Он делал это из своего спартанского офиса, о чем не подозревали его служащие, считавшие его въедливой, занудливой и геморроидальной канцелярской крысой. Каким он и был. И упрямо этим гордился.
Смит отслеживал на экране продвижение «Инго Панго». На судне, как на многих современных судах, стоял передатчик глобальной системы определения координат. Он посылал сигналы на спутник, который возвращал координаты передатчика на наземные станции. Смит вошел в сеть и сейчас видел на экране местонахождение судна.
Слегка мигающая яркая точка замерла на расстоянии примерно пятнадцати морских миль от города Любек, штат Мэн, в заливе Фанди. Она застыла на воде именно там, где было нужно. Отлично.
Если Римо справится, то вскоре произойдет рандеву, а Харолд В. Смит сможет вернуться домой, к своей постели и к своей все понимающей жене Мод.
Время шло, а судно оставалось на прежнем месте. Наверно, разгрузка идет медленно. Или им помешала погода. Смит запросил сводку погоды из Национальной метеослужбы.
