Мэннерз с сожалением кивнул.
— Да, ты был хорошим полицейским, Пол. Но есть у тебя одна черта, из-за которой ты всех нас ставишь под угрозу: ты забываешься и не способен действовать строго в рамках закона, вступая в борьбу с правонарушителями. И я не считаю, что могу и дальше рисковать.
Ну вот, теперь игра пошла в открытую. Карни тяжело вздохнул.
— И что же будет дальше? Ты собираешься временно отстранить меня от исполнения служебных обязанностей? Или предпочитаешь, чтобы я проявил благородство и подал в отставку? Хочешь, чтобы я сдал полицейское удостоверение и пошел путем всех отставных полицейских — в частные охранники?
Мэннерзу стало несколько не по себе. Стоявшая перед ним задача казалась ему все менее привлекательной.
— Это на тебя непохоже, Пол, и ты это знаешь.
— Что тогда? — воскликнул Карни. — Разве у меня есть выбор?
Казалось, Мэннерз колебался. Потом слегка повел плечами.
— Не знаю, право... Есть кое-что на примете, — пробормотал он.
Карни схватился за соломинку.
— Да говори же ради Христа.
Мэннерз смешался.
— Прости, Пол, но пока я тебе ничего сказать не могу. Понимаешь, до меня дошли кое-какие слухи. Просочились сверху. Мне надо бы об этом еще немного подумать, а это может занять время.
— А тем временем? — спросил Карни.
— Тем временем ты берешь отпуск по моему настоянию, — твердо сказал Мэннерз. — Тебе нужно отдохнуть после стресса. Слишком много работы, недовольство ее результатами, разрыв с Линдой. Давай назовем это пока периодом вынужденного отдыха. Договорились?
Может быть, по зрелом размышлении, идея была не такой уж сумасбродной, думал Дэвис на обратном пути в Херефорд. Он провел остаток предыдущего дня и большую часть вечера со старшим лейтенантом Фрэнксом и комиссаром Макмилланом за выработкой деталей приемлемого плана, и, на удивление, они о многом сумели договориться.
Особое впечатление на него произвела горячая привязанность обоих к своей работе, равно как и их готовность к разного рода компромиссам. Хотя ему и не предоставили полную свободу рук, его собеседники внимательно выслушивали большую часть его предложений и идей, а также были готовы их серьезно изучить. К концу дня они в большей или меньшей мере достигли согласия по вопросу об общей численности и структуре задуманного подразделения, а также достигли понимания того, кого именно следовало в него включить.
Одного этого было достаточно для того, чтобы Дэвис предпринял первые важные шаги. Расставшись с двумя полицейскими, он зарегистрировался в гостинице «Интерконтиненталь» и провел ночь у телефона. Большинство самых необходимых для нового подразделения людей нужно было включить в списки подлежащих призыву на действительную службу либо обеспечить перевод на новое место. По понятным причинам первыми в списке стояли офицеры САС с опытом работы на улицах Белфаста, а за ними шли специалисты особого профиля и прочие умельцы, без которых не обойтись в ходе столь необычной операции.
Сейчас он возвращался в Стерлинг-Лайнз, чтобы начать нелегкий подбор рядовых солдат, в то время как старший лейтенант Фрэнкс обещал разыскать и лично отобрать полицейских, которые составят ядро отряда. Ему казалось, что вполне возможно им удастся совместить их интересы и слить особые качества двух сил в единую группу, хотя и смахивающую на гибрид, но способную вдохнуть в гражданскую среду дисциплинированность и тактику воинского подразделения.
Пришлось, правда, внести одно изменение в план, предложенный министром внутренних дел на начальном брифинге. При всем желании Дэвис не мог согласиться с мнением министра, что поставленную им задачу должен выполнить учебный полк САС. Чем дольше он над этим размышлял, тем крепче становилось убеждение, что такая задача была словно нарочно придумана для эскадрильи, которая специализировалась на борьбе с бандами левых экстремистов. Во многих отношениях эта эскадрилья именно тем и занималась уже несколько лет. Ей и намеревался передать Дэвис при первой же возможности оперативное руководство новым подразделением, а сам хотел уйти в сторону, играя лишь роль офицера связи между командованием САС и министерством внутренних дел, если такие контакты вообще понадобятся. Так, во всяком случае, он задумал. Но вначале нужно было решить кадровые вопросы, поскольку любое подразделение — это всего лишь коллектив разных людей, объединенных общей целью. Поэтому так важно найти нужных людей.
Дэвис прекрасно понимал, что предстоящая работа была по плечу лишь немногим молодым людям, а они должны были быть именно молодыми. Ведь если верны теоретические выкладки Гривса и их противник намеренно выбирал в качестве мишени молодежь, вполне возможно, что их лучшим оружием будет проникновение во вражескую среду, по крайней мере в первые дни. В итоге можно было привлекать для выполнения поставленной задачи людей не старше двадцати пяти лет. Но в то же время они должны быть достаточно взрослыми и опытными, чтобы суметь противостоять давлению и, возможно, соблазну, с которыми им придется столкнуться. Они должны быть изобретательными и крепкими, дисциплинированными и одновременно обладать способностью мыслить самостоятельно.
Дэвис согласно кивнул в ответ на свои мысли и свернул с шоссе М4 на дорогу, которая приведет его к северо-восточным пригородам Херефорда. Да, вне всякого сомнения, требовались молодые люди особого склада.
* * *
Белый «форд-эскорт» проскочил на красный свет светофора и, визжа шинами, вылетел из боковой улицы на Оксфорд-стрит, заполненную машинами. Столкновение было неизбежно. Водитель почтового грузовика нажал на тормоза и круто вывернул руль в сторону, но все же задел переднее крыло «эскорта», завертевшегося от удара на месте. Автомобиль занесло на тротуар. Перепуганные пешеходы разбежались в разные стороны. Между тем машина задела боком столб у стоянки автобуса и застыла на месте. Ее передняя часть торчала на тротуаре, а задняя осталась на мостовой. Секунд пятнадцать был слышен скрежет тормозов и глухие удары автомобилей друг о друга. Образовалась гигантская «пробка» из столкнувшихся машин. Они на мгновение застыли, и какое-то время царила тишина. Но ее вскоре нарушил вой клаксонов, на которые гневно давили водители.
Патрульный Джон Бивис хлопнул себя тыльной стороной ладони по лбу и издал протяжный стон. Он заступил на вахту, следя за дорожным движением, всего неделю назад, и надо же было такому случиться, когда он на службе. Хуже того, его смена заканчивалась всего через пятнадцать минут, а в половине первого у его дочери начинался урок физкультуры в школе. А он обещал ей, что обязательно придет, чтобы подбодрить ее на грядущих соревнованиях. Он пошел вдоль изломанной линии изуродованных автомобилей, мрачно подсчитывая их. Расхлебывать эту кашу предстояло по меньшей мере часа два.
Он спешно миновал ряды раздраженных водителей, игнорируя десятки жалоб и проклятий, сыпавшихся в его адрес. Человек в форме неплохой козел отпущения, объект, которого можно было обвинить во всем. Дойдя до конца, полицейский приблизился к белому «эскорту», с которого все и началось, и поглядел в салон через закрытое окно со стороны пассажира.
В машине были двое, оба молодые: парень за рулем и рядом девушка. Оба сидели выпрямившись на сиденьях и не сводили остекленевших глаз с ветрового стекла.
Патрульный Бивис постучал костяшками пальцев в окно. Из машины не последовало никакой реакции. Парочка продолжала тупо смотреть прямо перед собой, игнорируя блюстителя порядка. Тогда он постучал сердито и громко. Сидевшие в машине даже не взглянули в его сторону. Казалось, их абсолютно не интересовало, что происходит снаружи.
Бивис почувствовал прилив гнева. По-видимому, подумал он, они мертвецки пьяны, и эта мысль вызвала новую ярость. Просто чудо, что никто не пострадал и никто не убит. Когда он распахнул дверь, девушка не спеша повернулась к нему, как в замедленной съемке. У нее было пустое лицо, не отражавшее никаких эмоций. У Бивиса волосы встали дыбом, когда он взглянул в ее глаза — широко открытые, но бессмысленные, практически мертвые. Подобно двум маленьким зеленым зеркальцам, они только отражали его изображение. Бивис подметил расширенные зрачки и необычную окаменелость черт лица и пришел к иному заключению. Нет, не пьяные, гораздо хуже. Оба накачались наркотиками до полного одурения.
Он рассердился всерьез и схватил девушку за руку. Ему хотелось вытащить ее из машины, хорошенько встряхнуть, парой пощечин вернуть к жизни ее хорошенькое, но глупое личико.
Девушка скривила губы в презрительной усмешке и стала похожа на осклабившегося в рычании зверька.
— Пошел прочь, гад, — прошипела она с неожиданной и удивительной злобой. Потом, набрав побольше слюны в рот, плюнула ему прямо в лицо.
