Ознакомительная версия.
Дальнейший досмотр принес новые сюрпризы. Переносными зенитными комплексами дело не ограничилось. В правом углу борта, за штабелем ПЗРК, находилось оружие посовременнее. Первым обнаружил его сержант Васильев. Сначала раздалось сдавленное восклицание:
– Мать моя женщина! А это что за чудо?
Верещагин обернулся. В руках сержант вертел винтовку не совсем привычной формы. Винтовка отличалась от знакомой снайперской системы Драгунова.
– Покажи, – попросил капитан.
Сержант бережно, словно ребенка, передал оружие. Теперь настал черед удивляться командиру. Он, как человек, понимающий толк в орудиях убийства, бережно погладил приклад, проверил механизм затвора, провел пальцем по кронштейну, на который должен крепиться оптический прицел.
– Знаешь, что это за игрушка? – не поворачивая головы, спросил он сержанта.
– Нет.
– ВСК-94. Калибр – 12,74 миллиметра. Броню бэтээра прошивает насквозь. Новейший «винтарь».
– «Взломщик», что ли? – придвинувшись поближе, спросил сержант.
– Он самый. Только я ума не приложу, как этот «винтарь» здесь нарисовался. Его в войсках еще нет. Проходит как секретное оружие. А здесь так, запросто, и не одна единица. – Недоумению капитана не было предела.
Эту систему им демонстрировали не далее как месяц назад. Перед выстроенными на плацу офицерами появился заместитель командира полка по вооружению вместе с людьми в форме без знаков различия. Винтовку показывали с расстояния пяти метров, как и положено опытному образцу секретного оружия.
Сержант бережно принял «винтарь» из рук командира. Осмотрев, он положил оружие на прежнее место.
Но сюрпризы на этом не закончились. В кузове нашлось несколько коробок с биноклями, чья просветленная оптика с двенадцатикратным увеличением была мечтой любого федерала, воюющего в горах. Цели, видимые в такой бинокль, были особенно четкими, а силуэты людей, сооружений, очертания рельефа не расплывались бесформенным пятном.
Последней находкой, добившей капитана и его подчиненного, стали термотурбулентные реактивные заряды к ручному гранатомету РПГ-7.
– Такая хрень из бэтээра крематорий запросто сделает, – выдохнул сержант, рассматривая заостренное жало заряда.
– Легко, – подтвердил капитан.
Сержант покачал головой:
– Ну и арсенал собрали! Всего понемногу, но все отменного качества.
– Странно все это, Васильев. Везут секретное оружие вперемешку со всяким барахлом. Как будто это металлолом какой-то. Нас не предупредили. Никаких особых инструкций не давали. Передали груз по этапу и – прости-прощай, – задумчиво рассуждал капитан.
Внимая размышлениям командира, сержант все больше мрачнел:
– Не нравится мне все это.
– Согласен, – эхом откликнулся Верещагин.
– А давайте и остальные машины проверим.
Верещагин, ни секунды не задумываясь, поддержал инициативу:
– Толково мыслишь, сержант! Должны же мы знать, что сопровождаем.
– Факт, – усмехнулся Васильев.
Осмотр остальных машин дал похожие результаты. Среди обычного армейского имущества находились удивительные экземпляры невиданного доселе в войсках оружия.
Вернувшись к «Уралу», возле которого суетился прапорщик и все так же беспомощно сидел на земле лопоухий водила, капитан тихо сказал сержанту:
– Ты, Васильев, не трепись ребятам о том, что везем.
– Понял, товарищ капитан, – кивнул тот.
– Возьми пару зарядов и снаряди гранатометы. Потом на место вернем, – еще тише произнес Верещагин.
– Сделаем.
– И смотри в оба. Я «Урал» поведу, а ты в дозорной машине за главного остаешься. Понятен расклад?
– Да куда уж яснее, – ответил сержант.
– После прохода перевала свяжемся с командным пунктом.
– А может, сейчас?
Верещагин отрицательно покачал головой:
– Выполняй. Я с прапором потолкую…
Беседа с прапорщиком внятных результатов не принесла. Он охотно закурил предложенную капитаном сигарету, вытер пот со лба и с каким-то ожесточением осмотрел подступавшие к дороге горные склоны.
– Задрало меня все в этой Чечне, – зарычал прапор. – Третий год тут парюсь. Сыну на учебу хочу заработать. А так, видал бы я в гробу эту службу.
Стоявший рядом Верещагин положил собеседнику на плечо руку:
– Ладно, прапорщик, не бухти. Работа у нас такая. На гражданке отдохнешь. Выйдешь на пенсию, на рыбалку ходить будешь или на даче цветы выращивать. Красота…
– Доживу ли до пенсии? – совсем уж по-стариковски вздохнул уставший «кусок».
Притушив ногой окурок, десантник попытался приободрить собеседника:
– Не хандри! Груз доставим, а там и отметить это дело можно будет. У меня неприкосновенный запас имеется. Накроем поляну, барашка для шашлыка достанем. У меня знаешь как один сержант шашлыки жарить умеет? Пальчики оближешь! Снаружи с корочкой, а внутри мясо душистое, сочное, во рту тает.
Прапорщик внимательно посмотрел на десантника. Он чему-то усмехнулся в прокуренные усы, сверкнул металлическими фиксами и совсем уж по-свойски сказал:
– Ты, капитан, не грузи! Спрашивай прямо, что надо. Я ведь не студентка, чтобы ко мне подкатывать.
– Ты знаешь, что за груз везешь? – капитан, что называется, взял быка за рога.
– Так, всего понемногу. Сборная солянка. Амуницию для мотострелков. «Калаши» для местной милиции. Несколько приборов ночного видения, комплекты формы. – Прапорщик прервал перечисление, недоуменно уставившись на капитана. – А в чем, собственно, дело?
– Сам груз получал?
– Нет. Подполковник Кривонравов и его люди получение и погрузку от начала до конца проводили.
– А так бывает? – недоверчиво переспросил десантник.
Прапор взорвался:
– Ты что, капитан, только вчера родился?! У нас и не такое бывает. Я приказы начальства не обсуждаю. Ты прямо предъявы какие-то гонишь. Что, из груза что-то пропало?
Верещагин понял, что раскричавшийся прапорщик знает о грузе ровно столько же, сколько и он полчаса назад. Раздухарившегося прапора следовало немедленно успокоить. Он, кажется, действительно устал от военной пахоты. Такое в Чечне случалось. И это на войне было самым опасным. Верещагин это точно знал. В таком состоянии люди перестают чувствовать опасность, перестают бояться, а их инстинкт самосохранения отказывается работать. В таком состоянии человек может наделать массу глупостей.
Слегка встряхнув прапорщика за плечи, Верещагин сказал:
– Все, уважаемый, остынь. Пора трогаться. И так время потеряли.
– Что с водилой делать? – указав кивком головы на лопоухого, спросил прапорщик.
– Я «Урал» поведу. Парнишка не скоро оклемается.
Прапорщик тут же предложил свои услуги:
– Может, мне баранку покрутить?
– Еще успеешь. Ты лучше за своими орлами присматривай, – помогая водиле подняться, отрубил капитан…
Когда колонна подходила к перевалу, небо посерело. Погода портилась. С севера пришли тяжелые тучи. Налитые свинцом, они ползли по небосклону, цепляясь за вершины гор. В низинах змеиными клубками скапливался туман. Но в кабине «Урала» причуды погоды большого значения не имели. Машина шла ровно, а за ней мерно рокотал БТР с пехотинцами на броне.
Верещагин успел поближе познакомиться с лопоухим водилой. Он даже проникся симпатией к медленно отходившему от испуга парню. Водила с простым хорошим именем Иван был родом из Серпухова и уже успел прослужить половину определенного Родиной срока. Из родителей у Ивана была только мать.
– Чем матушка занимается? – поддерживая разговор, но не отвлекаясь при этом от дороги, спросил капитан.
– Полы в крутой конторе моет. На праздники от шефа подарки получает. Пару бутылок водки и хавчика немного. Они же, крутые, думают, что уборщице, кроме бухла и еды, ничего не надо, – с нескрываемым презрением к богатым говорил парень. – Я мамке после дембеля духи французские куплю. Настоящие духи, в хрустальном флаконе.
– Батя никогда парфюм не дарил? – глядя в зеркало бокового обзора, спросил капитан. Солдаты на броне казались нахохлившимися птицами, усевшимися на морской утес.
– Батя бухал по-черному. Через это копыта и откинул. Он, кроме водяры, ничего не признавал. Какой там парфюм, если у него трубы по жизни горели, – с ожесточением в голосе откликнулся Иван.
«Совсем еще пацан, а его на войну отправили. И ничего-то он в жизни не видел, кроме пьющего папаши и плачущей матери», – подумал капитан.
– На гражданке учиться пойдешь или как?
– В ментуру подамся. Мозги учебой парить не хочу. На фирму меня не возьмут…
– Это почему же? – не понял капитан.
– Я же с войны вернусь. Гражданские нас отмороженными считают. Кому ужаленные войной нужны? У нас в городе пацан один был. Он еще в первую чеченскую войну под Ножай-Юртом глаз потерял, Кутузовым все обзывали, – словоохотливо строчил отходящий от стресса водила. – Так вот, хозяин фирмы удумал его с зарплатой кидануть. Урезал пару стольников, а когда тот права начал качать, пообещал второй глаз выколоть. Ну, Кутузова и переклинило. Он за гранатой домой сбегал. Шефа в ресторане выщемил, когда тот отбивные с маслинами хавал, и «лимонку» ему на тарелку положил. – Парень зашелся смешком, от которого капитана передернуло. А Иван, захлебываясь, продолжал: – Шалман этот капитально тряхнуло. Туз хоть и скатился под стол, но пачку осколков поймал. Ему в больничке селезенку да еще какой-то ливер отрезали. Короче, наказал Кутузов фирмача.
Ознакомительная версия.
