Никто, кроме нас…
Нет, это не девиз. Это наша жизнь. С нами лучше ладить. Нами непросто командовать. Что такое взвод «контрабасов»? Это не один десяток крепких бывалых мужиков, которым за двадцать пять, а то и за тридцать лет. У некоторых за спиной такое, что не всякому офицеру повидать довелось. А взводный, как правило, мальчишка из училища, пусть даже Рязанского десантного. Ему нас положено строить голосом, взглядом давить. В бой за собою вести положено. А пацан элементарно, по возрасту, этого не может. Он войны не нюхал, а мы в ней по самое горло. Потому взводами «контрабасов» командуют, как правило, прапорщики, сами не одну «горячую точку» прошедшие. С мощной глоткой и кулаками. По возрасту большинству в старшие братья годящиеся.
И еще нам положено умирать. В плен сдаваться нельзя: перед смертью будут изощренно мучить. Могут отрезать голову, вспороть живот. Все могут… В свою очередь и мы должны мочь все… Как пелось в одной популярной среди нашего люда песне неизвестного автора:
Нам бы влюбляться и мечтать,
А нас заставили стрелять.
Да нет, насильно никто вроде не заставлял, сами контракт подписали. Но что мы еще могли тогда? Я, например, книг тогда не писал, кино только как зритель смотрел. Что еще собой представлял? Мастер спорта по пулевой стрельбе, кандидат в мастера по стрельбе из пистолета. Плюс кое-какие познания из области боевого самбо и прикладного рукопашного боя… Троечный аттестат, характеристики, где отмечено среднее прилежание и относительно удовлетворительное поведение. У остальных ребят картина примерно такая же. Может, только поведение менее удовлетворительное. Снайперов такого уровня, как я, Аркан, Роки, Гор, как правило, подавляют артогнем или минометами. Но сегодня ОН в городе. В мирном городе, столице России. Поэтому артогонь исключается.
– Ладно, Факир, – первым прервал молчание Пех. – Командуй, раз взялся.
Говорить лично с каждым из ребят я считал делом преждевременным. Вот если бы удалось собрать еще что-то, ну хотя бы примерное описание внешности. Тогда разговор имеет смысл и будет строиться по определенному плану.
– Телевизионщика он хлопнул днем, так? – спросил уже другим, деловым голосом Пех. – С чердака соседнего здания?
– Вот именно. – Я протянул Пеху схему, сделанную фээсбэшниками.
– Интересное дело, – произнес Пех, изучив ее, а заодно и данные медэкспертизы. – Смерть наступила мгновенно, в тринадцать часов сорок восемь минут по московскому времени. Ни за что не поверю, что не было ни одного свидетеля.
– Тем не менее, – пожал плечами я.
– Люди не хотят откровенничать с представителями этих структур… У тебя есть лишние десять долларов?
Пех тугодумен, но отнюдь не глуп. Опытен и способен к обобщению своего опыта, делает нужные выводы. Поэтому я к нему и обратился.
– Найдем, – поняв замысел Пеха, ответил я.
Пех тем временем полез в комод и что-то долго и напряженно искал.
– Где же они? Нет, они должны быть здесь… А, вот, нашел!
Он положил передо мной цветную фотографию средних размеров. На ней улыбались я, Пех, Аркан, Роки, Гор, еще пара бойцов и комвзвода прапорщик Максимов.
– Рожи тут у нас, конечно… – усмехнулся я. – А других изображений нет?
– С вами нет.
Все правильно. Снайперы не позируют фотографам и телевизионщикам.
– Узнать сложно, но при желании можно, – резюмировал Пех. – За десять долларов можно постараться.
Дело в том, что на фотографии все снайперы подразделения были в полной боевой раскраске. Поэтому, наверное, и согласились фотографироваться. Наши физиономии были разрисованы полосами землистого и зеленого цвета с помощью специальных красок и маскиро-вочного крема. Это была единственная наша общая фронтовая фотография, и на нашу удачу она оказалась у Пеха.
– Да… Такой странный, знаете ли, парень. Он шел не так, как обычно ходят люди. Трудно объяснить…
– Хромал или, может, подпрыгивал? – подсказал я.
Старичок замялся. Начал показывать на пальцах. Мы с Пехом ловили каждое его движение. Наш собеседник показывал, что странный парень шел короткими мягкими шажками.
– А голову он держал вот так, – старик наклонил свою седую редковолосую голову вниз.
Да, именно так нас учили передвигаться в Р-зском учебном центре. Шаг становится бесшумным, и сам ты делаешься как бы незаметным для окружающих… Однако зоркий старичок увидел и запомнил незнакомца, спускавшегося с самого верхнего этажа. Пех сумел найти свидетеля самым простым способом, обзванивая верхние квартиры. И пенсионер Юрий Митрофанович с нами оказался куда разговорчивей, чем с сотрудниками официальных органов. Десять «зеленых» сыграли свою роль, на пенсию жить сегодня довольно голодно.
– Он высокий? – задал вопрос Пех.
– Да! – очень уверенно произнес Юрий Митрофанович. – Вот… как вы! – Старик перевел взгляд на меня и даже хлопнул по плечу.
Надо сказать, мой рост всего метр семьдесят один, но старичок вряд ли дотягивал до ста шестидесяти, поэтому многие казались ему гигантами.
– Нет! – вдруг поправился старичок. – Скорее как вы!
На сей раз это относилось к Пеху, в котором было все сто девяносто с копейками. Роки, Гор, Аркан были повыше меня, но ниже Пеха.
– Посмотрите внимательно, Юрий Митрофанович. Нет ли этого парня здесь? – Пех протянул пенсионеру наш групповой фотопортрет.
Митрофаныч долго изучал наши зверские, оскаленные улыбками физиономии. Поцокав языком, пенсионер молча достал из кармана очки и продолжил изучение.
– Да, он здесь! Точно! – не отрывая взгляда от фотографии, проговорил старик.
– Кто? – почти одновременно спросили мы.
– Он здесь, – повторил Митрофаныч. – Вот он! Этот, с краю, точно!
– Точно?! – переспросил Пех, стараясь не выдать охватившего его нешуточного волнения.
Старикан утвердительно закивал головой. Пех, тяжело вздохнув, убрал фотографию во внутренний карман. Молча посмотрел на меня, затем на Митрофаныча… «Этот с краю», которого тот безошибочно узнал, был… я.
– Юрий Митрофанович, мой товарищ хочет у вас кое-что спросить, но стесняется, – кивнув на меня, сказал как ни в чем не бывало взявший себя в руки Пех.
– Пожалуйста, не стесняйтесь, – отозвался злосчастный старикан.
– Скажите, мы с вами раньше не встречались? – проговорил я, стараясь сохранять спокойствие.
– С вами? – Старичок аж прищурил свои поблекшие болотного оттенка глаза. – Нет, у меня хорошая зрительная память. Вас, юноша, я вижу впервые!
«Да чтоб тебя… с твоей зрительной памятью!» – мысленно произнес я.
– Мы вас больше не задерживаем, – вежливо попрощался со стариком Пех.
Мы остались с Пехом вдвоем в безлюдном проходном дворе.
– Что будем делать, юноша? – спросил Пех.
– Делай, что считаешь нужным, – сказал в ответ я.
– Не обижайся, Факир. Мы ведь сейчас, как ТАМ…
Да, с Пехом не поспоришь, на войне как на войне.
– Про алиби спрашивать не буду, не в ментовке.
Сейчас мы молча смотрели друг на друга. Двое «юношей», которым за тридцать, у которых кончились слова, и они вот-вот перейдут к действию.
– Не обижайся, Владимир, – повторил Пех, назвав меня по имени и подойдя вплотную.
Я стоял на месте, смутно представляя, что собирается делать недавний гвардии старшина.
– Терпи и не поднимай руки, – сказал Пех и в то же мгновение с силой схватил меня за волосы и рванул на себя.
Мне ничего другого не оставалось, как «терпеть и не поднимать рук».
– Извини еще раз, – отпустив меня, проговорил Пех. – За двое суток волосы не отрастишь.
Что верно, то верно. На фото мы все были с короткими армейскими стрижками. Значит, и «узнанный» имел прическу покороче моей.
– Митрофаныч, черт старый… Морду бы набить, да рассыплется, – без тени иронии сказал Пех.
– Он не нарочно, – приглаживая волосы, отозвался я.
– За такое «не нарочно» ты в ментовке сейчас мог загорать, – подвел итог Пех, а затем усталым голосом произнес: – Херня какая-то. Не нравится мне это.
Даром таких фраз Пех никогда не произносил.
– Давай соберем всех троих и спросим напрямую, – сказал он.
– Это невозможно… Я сам думал об этом.
– Ладно, поехали, – махнул рукой Пех, и мы оба направились к его старенькому «Москвичу».
Мы пересекли Садовое кольцо и свернули в один из переулков.
– Что скажешь? – заглушив двигатель, спросил Пех.
Он был спокоен, головой по сторонам не вертел, но видно было, что его сейчас заботит та же проблема, что и меня.
– «Хвост», – не поворачивая головы, произнес я.
И в самом деле, в каком-то десятке метров от нас притормозила иномарка с затемненными стеклами. Я заметил ее минут пятнадцать назад, еще до кольца. Нас «вели» по-наглому, почти в открытую. Мой полковник на это пойти не мог – значит, либо это менты, либо… В таких случаях лучше всего выяснить это у самих «сопровождающих».
– «Хвост» рубить надо, и чем раньше, тем лучше. – Пех хлопнул дверцей и вышел из машины. – Подожди меня, я быстро, – отдал распоряжение он и скрылся в подземном переходе.
