Станислав едва не рассмеялся, разгадав ход мыслей утреннего гостя. Не иначе престарелый «папик» исследует, не предавалась ли этой ночью юная пассия любовным утехам с умыкнувшими ее бесшабашными молодцами.
— Здравствуйте, Анна Дмитриевна, — сухо, без проявления каких-либо эмоций поздоровался седовласый.
— Здравствуйте, Дмитрий Васильевич, — эхом откликнулась девушка, продолжая смотреть в окно.
Совпадение отчества девушки и имени утреннего гостя, да, собственно, и тон, с которым они поздоровались, несколько насторожили Стаса, а точнее — дали повод для размышлений.
Правда, раздумывать долго не пришлось. Дальнейший диалог все расставил по своим местам.
— Как спалось, дочка? — все так же бесцветно спросил Дмитрий Васильевич.
— Прекрасно, папа, — доложила Анна. — Я давно так крепко не спала.
— И чем же эта крепость обусловлена? — недоуменно поднял брови утренний гость.
— Вероятнее всего, ощущением безопасности, — безмятежно доложила девушка.
— То есть дома, под охраной моих людей ты чувствуешь себя тревожно?
— Я чувствую себя дурой, которую оберегают, как китайскую вазу эпохи Цинь, непонятно от кого и зачем, — парировала Анна. — Сдувают с меня пыль и не подпускают никого на расстояние ближе километра. А здесь до меня никому дела нет: хочешь, спи, хочешь, гуляй… Это, папа, кстати, называется свободой.
— Позволь мне судить, от кого и как тебя оберегать, — хмуро заметил Дмитрий Васильевич. — И свобода — вещь очень даже относительная.
— Относительно тебя, надо полагать. Ты определяешь, как мне жить и с кем дружить, — насупила брови девушка.
— Об этом мы с тобой поговорим дома, — обрезал суровый папаша, — здесь слишком много посторонних.
— Отчего же? — делано изумилась Анна. — Мне твои церберы роднее всех родных. С утра до ночи вокруг меня вьются, как пчелки вокруг куста цветущего жасмина. Только в туалете от них и можно спастись. Так сказать, уединиться…
— Я сказал, продолжим беседу дома, — сквозь зубы процедил Дмитрий Васильевич. — У меня мало времени.
— Кто бы сомневался, — фыркнула Анна. — На дочь времени, как всегда, не хватает!
Она осеклась под тяжелым взглядом отца и замолчала, отвернувшись к окну.
— Продолжим разговор дома, — повторил Дмитрий Васильевич. — А сейчас я хочу побеседовать с этим молодцом, твоим спасителем от назойливого внимания тирана отца.
Станислав внимательно наблюдал за пикировкой отца с дочерью. Его губы изредка кривила полуулыбка-полуусмешка. Расслышав последние слова седовласого, он подтянулся, приняв стойку «смирно» и изображая всем своим видом готовность к разговору. Дмитрий Васильевич исподлобья оглядел Гордеева.
— Вы знаете, кто я такой? — после недолгой паузы глухим голосом обратился он к молодому человеку.
— Никак нет. Не имею чести быть представленным вашему высокопревосходительству, — по-уставному отчеканил Стас. — Хотя лицо знакомо… Вы, господин хороший, в лейб-гвардии Павловском полку не служили?
— Не паясничайте, капитан, и отвечайте на мои вопросы, — сверкнул из-под густых бровей глазами Дмитрий Васильевич. — Это в ваших же интересах.
— Даже так? — улыбнулся Гордеев. — С детства не могу понять, почему все вокруг знают, что мне интересно, а что нет, и один я остаюсь в неведении. Сначала родители, потом школьные учителя, преподаватели в училище, командиры — все, кроме меня, а теперь еще и вы, — рассказывали и указывали, что нужно бедному Стасику.
— Мне повторить вопрос? — вперился жестким взглядом в лицо Гордеева седовласый.
— Я уже ответил на него, — сухо произнес Стас. — Мы друг другу не представлены, но лицо ваше мне знакомо. Имя и отчество я узнал из вашего разговора с дочерью несколько минут назад.
— Пусть будет так, — уклончиво согласился Дмитрий Васильевич. — Может, моя фамилия вам что-нибудь скажет: Анчар!
— Уже теплее, — удивленно поднял брови Гордеев. — Вы, случайно, не тот генерал-лейтенант Анчар, который не дал случиться резне в Белом доме, а потом и сам стал депутатом Государственной думы?
— Именно тот Анчар, — небрежно кивнул в ответ Дмитрий Васильевич. — Правда, было это давно и обросло дремучими слухами.
Станиславу была известна история осады Белого дома, в котором забаррикадировался мятежный Ельцину Верховный Совет.
Только чудо, а точнее — воля и настойчивость генерал-лейтенанта Анчара и еще пары трезвых голов остановили отряд специального назначения «Альфа», который «младореформаторы» в августе девяносто третьего года пытались бросить на штурм. Какое бы море крови пролилось, если бы «решительные» задумки людей, разбирающихся в боевых действиях, как свинья в апельсинах, осуществились, можно было только предполагать. Через два года по той же преступной бездумности и некомпетентности в Чечне людей не пожалели и крови не испугались. Не нашлось второго Анчара, чтобы их остановить.
— Тогда и мне разрешите представиться, — бросил вниз подбородок Стас. — Гордеев Станислав Николаевич, в настоящее время рядовой безработный, в прошлом…
— Я все о вас знаю, капитан, — перебил его Анчар и тут же уточнил: — Или почти все…
— И чем обусловлено такое внимание к моей скромной персоне? — в очередной раз поинтересовался Стас.
— А то вы не понимаете? — мрачно буркнул Дмитрий Васильевич. — Моя дочь проводит ночь в компании с какими-то пьяными молодчиками… Чему вы смеетесь, капитан?
— Когда вы ворвались и стали изучать постельное белье, я подумал, что Анна ваша… как бы мягче выразиться… Ну, в общем, юная содержанка.
— Что?! — У Анчара глаза стали шире чайных блюдец. — Анна… она… содержанка? Да я вас в порошок сотру!
Анна, услышав, о чем идет речь, прыснула в кулачок. Стас, увидев, как побагровело лицо Дмитрия Васильевича, понял, что надо выправлять ситуацию. Причем сделать это нужно как можно скорее, чтобы не пасть на поле брани. Выражение крайней свирепости, в мгновение ока появившееся на физиономии бывшего генерала, недвусмысленно намекало, что пленных он не берет.
— Но я сразу понял, что ошибся, Дмитрий Васильевич, — клятвенно заверил рассерженного папашу Станислав. — Приношу вам свои глубочайшие извинения.
Кровь потихоньку стала отливать от лица Анчара, и Гордеев, чтобы еще более разрядить обстановку, задал собеседнику невинный по форме, но коварный по содержанию вопрос:
— Дмитрий Васильевич, а как вы сумели вычислить мою квартиру? Зацепок вроде никаких мы не оставили, да и всего-то прошло семь-восемь часов с нашего с Анной знакомства.
— Невелика проблема, — поморщившись, хмуро сообщил Анчар. — Вас, а точнее — вашего друга, слишком хорошо знают в этом городишке. Продавщица магазина раскололась на счет ноль и сообщила, что моих людей положил товарищ какого-то Нарзана.
— Не Нарзана — Газировки, — аккуратно уточнил Гордеев. — Кстати, можно ему подняться с пола? Человек он безвредный, не то что я…
— Не имеет значения, — отмахнулся Дмитрий Васильевич. — Нарзан, ессентуки, боржоми… Пусть поднимется. Одинцовской милиции этот газированный человечек, как и адрес проживания, хорошо известны. Его мамаша без малейшего сопротивления выдала координаты вашей берлоги.
— Маму зачем потревожили? — подал голос Олежка. — Она-то что вам плохого сделала?
— Такого, как ты, сына родила, — отрезал Дмитрий Васильевич. — Заткните рот этому придурку! И выключите наконец телевизор!
— Помолчи, Олег, — бросил товарищу Стас.
— Так что к встрече с вами, капитан, мы были готовы уже через полтора часа после случившегося конфликта. И штурм этой квартиры мог состояться примерно к часу ночи. Но… — Анчар сделал многозначительную паузу, — мне захотелось узнать, кто такой этот Рэмбо, в подпитии, походя уложивший моих отборных охранников.
— И что же вы узнали?! — осторожно спросил Гордеев.
— Немало интересного, — бесстрастно сказал Анчар. — Гордеев Станислав Николаевич, капитан спецназа, заместитель командира группы…
— Бывший капитан, бывший заместитель, — перебил его Стас.
— Дважды ранен, единожды контужен, награжден орденом Мужества и двумя медалями «За отвагу», — продолжил оглашать послужной список Гордеева Дмитрий Васильевич. — Владеет практически всеми видами огнестрельного и холодного оружия, инструктор рукопашного боя, черный пояс по карате-до и айкидо, мастер русбоя. Уволен из рядов за дискредитацию звания офицера.
— Что вам от меня надо? — резко, едва не выкрикнув, спросил Гордеев. — Хотите унизить? Лишний раз пнуть? Да, я уволен за дискредитацию, по моей вине погибли люди…
— Они погибли по чистой случайности, — остановил его Анчар. — А уволили вас, капитан, за то, что вы набили морду сынку высокопоставленного чиновника.
