– Готов даже письменно!
– Это обязательно, господин Винер. Но сперва расскажите своими словами. И старайтесь покороче, у меня нет времени слушать сюжеты многотомного авантюрного романа. А еще лучше, если я буду задавать вопросы, а вы – отвечать. Итак, начнем с самого начала. Где и когда вы познакомились с Карлом Хейтельманом?
Густав постарался максимально собраться с мыслями и, как того требовал следователь, говорить коротко и предельно ясно.
– Я поступил под его начало в конце позапрошлого, тысяча девятьсот сорок второго года. Тогда в рамках проектов, которые курировал профессор Виммер… Не знаю, могу ли говорить о таком… Но раз негодяй Хейтельман все равно упомянул это в своем так называемом признании…
– Вы находитесь в Главном управлении РСХА, господин Винер. Здесь хранятся многие тайны. Продолжайте.
– Гм… Так вот, профессор Виммер выполнял личные распоряжения рейхсфюрера и чуть раньше был привлечен им для работы в одном из военных проектов «Аненербе»[8]. Кстати, именно Виммер пригласил Хейтельмана, тот уже обратился ко мне…
Президентом организации был Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС. Первого января 1942 года «Аненербе» была передана в состав Личного штаба рейхсфюрера. На базе «Аненербе» возник Институт военных исследований. Йозефу Виммеру, немецкому ученому-физику, Гиммлер поручил организацию поиска залежей полезных ископаемых.
– Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду. Вот на что это сейчас у вас похоже, господин Винер. – В голосе следователя прозвучало легкое раздражение. – Все это не относится к сути дела. Еще раз повторяю вопрос: где и когда вы впервые столкнулись с доктором Хейтельманом?
Густав судорожно сглотнул.
– Конец сорок второго года, генеральный округ Житомир, рейхскомиссариат Украина. Тогда Виммер проверял сведения о наличии близ этого украинского города залежей золота и платины…
– И тогда же вы впервые пошли на сознательный обман, не так ли, Винер?
Уже без непременного «господин» – это не ушло от внимания Густава, ударило по ушам сильнее даже самой грубой брани. Но он и тут старался не показывать виду.
– Все, что изложено Хейтельманом, верно с точностью до наоборот! Это не я подал ему идею привозить на место исследования речной песок и землю, специально заранее обогащенные палладием, иридием и другими элементами платиновой группы! И не я придумал добавлять в песок или грунт бурый железняк как доказательство того, что под Житомиром можно найти золото!
– Однако вы – химик, причем дипломированный, – парировал Кнопп. – Для вас не составляло никакого труда подделать результаты исследований. Говоря грубо, вы подогнали задачку под ответ. А в результате ваши бесполезные работы регулярно и щедро финансировались до тех пор, пока вы не поняли: хватит рисковать. Разве не так?
Густав глубоко вздохнул.
– Я знал о том, что Хейтельман блефует. Он честно признался – если мы не дадим профессору Виммеру, а значит, и рейхсфюреру, реальную надежду, проект свернут, группу распустят. Работы будут продолжаться, но уже с другими людьми. А вот в чем я согласился тогда с Хейтельманом – так это в том, что в условиях военного времени мы не можем себе позволить потерять работу.
– За счет обмана и мошенничества?
Ответил Винер не сразу, нужно было подобрать слова.
– Видите ли, герр Кнопп… Дело в том, что Хейтельман был уверен – золото и платина там есть. Обстоятельства требовали быстрого положительного результата. Он говорил: надо выиграть время.
– Может быть – оттянуть?
– Именно выиграть, господин следователь! Мы ведь не совершали преступлений…
– Однако вошли в сговор с целью регулярно получать немалые суммы из государственной казны! Кроме того, Винер, ваш шеф, Хейтельман, понятия не имеет обо всем, что связано с химией. Поэтому мне кажется более убедительным, что идею привозить на места исследований заряженный нужными химическими элементами грунт подали ему вы! Так что, следуя букве закона, вы являетесь организатором крупного мошенничества, и не только этого. В районе Хегау[9], год назад, вы разве не повторили тот же фокус, только в еще более крупных масштабах? – Следователь подался вперед, оперся локтями о стол. – У вас, Винер, абсолютно атрофированы понятия совести и страха. Разве нет?
– Почему…
– Я вам объясню, Винер. Не вы один оказались таким предприимчивым. Я веду подобные дела уже не первый раз. Можно сказать, здесь, в Пятом управлении, меня считают профильным специалистом… Так вот, весной на вашем месте сидел и оправдывался профессор Рольф. Знакомы с ним? А, не важно… Профессор Рольф хоть пытался дать своим действиям некое научное или околонаучное объяснение. Например, уверял: следы золота, которые проявлялись во время его экспериментов и тоже, конечно же, оказались фальшивкой, могли оставить очки ассистента. У них золотая оправа, вот химические препараты и вступили с ними в реакцию. Но вы даже такой путь к отступлению для себя не подготовили, Винер!
Густав подавленно молчал. И впрямь не находил слов для оправдания. Разве что мог повторить правду, в которую следователь вряд ли хотел верить: его статус в «Аненербе» был ниже статуса Хейтельмана, и значит, человеку, считавшемуся его шефом, не пристало выполнять распоряжения подчиненного. Тем более – воплощать в жизнь сомнительные планы, не проверив все с врожденной немецкой тщательностью.
Видимо, Кнопп пригласил Густава не для того, чтобы разобраться, кто в этой истории больше виноват. Вновь закурив, следователь вынул из ящика стола несколько чистых листов бумаги и положил их перед Винером.
– Теперь можете написать и вы. Поверьте, криминальная полиция – не репрессивная машина. Мы работаем здесь для того, чтобы досконально разобраться в каждой ситуации. И наказать истинных виновников. Если вы только выполняли приказы Хейтельмана – это существенно меняет дело в вашу пользу.
Когда Винер старательно и подробно писал свое объяснение, он не знал, что его бывший шеф Карл Хейтельман умер пять дней назад в камере от разрыва сердца.
После Хегау они какое-то время числились в той же группе под руководством Виммера. Но с начала нынешнего года Густава особым распоряжением привлекли для сотрудничества в другое подразделение, где химик занялся наконец своим прямым делом – вместе с коллегами взялся за военные разработки, позволявшие применить свои знания по прямому назначению[10]. Работа захватила Винера полностью. Он успел позабыть о делах под Житомиром, в Хегау и других районах, связанных с изысканиями профессора Виммера, даже считая все, за что сейчас приходилось оправдываться, чем-то вроде забавного анекдота. Вот только нынче стало не до смеха.
Не знал Густав Винер и всей предыстории своего вызова в крипо. Сначала был донос на Хейтельмана, и не один. Но особой реакции не последовало: доносить друг на друга для того, чтобы убрать некоего человека со своего места и занять его самому, в рейхе считалось обычной практикой. Тем более что сфера деятельности Хейтельмана находилась не просто под патронатом СС, а курировалась Гиммлером лично. Однако дело решил отчет частного детективного агентства, которое действовало по заказу одного крупного промышленника: Хейтельман, расширяя поле своей деятельности, решил сыграть с ним в те же игры, что и с государством, пообещав выявить несметные залежи железной руды и выбив под этот проект немалое финансирование. Однако, если предыдущая деятельность могла утонуть в бюрократическом море, то долго окучивать частное лицо, к тому же человека, давно бывшего на короткой ноге с бонзами Третьего рейха, не удалось.
Полученный отчет возымел мгновенное действие, повлек за собой ряд тщательных проверок, и деятельность Хейтельмана вскрылась, начиная с генерального округа Житомир. Обрабатывать его принялись в криминальной полиции, после дело вполне прогнозируемо забрало к себе гестапо, но скончался Хейтельман не от пыток – третью степень устрашения не успели даже применить, – он умер, испугавшись одной только перспективы оказаться в руках палача. Но до того времени все же успел расписать в деталях, какую роль во всей этой афере сыграл его помощник Винер. И опровержения самого Густава носили формальный характер: очную ставку следователь Кнопп между ними провести не мог, отвечать же за содеянное кто-то должен.
Вот почему в тот день задержанный Винер не вернулся домой.
Ему предъявили обвинение, отвели в камеру, и, припугнув его перспективой оказаться в гестапо, следователь быстро получил признания, оперативно закрыв дело. Затем Густав Винер оказался в Дахау, но, будучи химиком, попал на «Фарбениндустри»[11], считая, что ему еще крупно повезло. Так он протянул год, и в конце апреля следующего, тысяча девятьсот сорок пятого, вышел на волю вместе с другими узниками, освобожденными американской армией.
