уверенности в победе. Поэтому я не сильно придаю значению вооружению — именно в бою на холодном оружии технологическое преимущество не играет определяющей роли. Впрочем, и в современной войне оно тоже не определяющее. Всем известный факт — во время Великой Отечественной, когда у немцев были плохие танки, они наступали. Когда у немцев появились танки, превосходящие танки Советского Союза, то наступать начали уже советские войска.
Все же, сражаются люди. И важно уметь правильно распорядиться тем, что у тебя есть.
И тут, бесспорно, Александр превзошел Дария на голову.
Он мастерски оперирует своими силами, учитывая как их вооружение, так и личные качества. Под Иссом Александр Македонский посылает лезть на скалы не просто легкую пехоту, а подразделение набранное из племени славящегося умением горной войны. На левый фланг, против персидской конницы Александр Македонский ставит Пармениона и греческих наемников, поскольку уверен в их стойкости. А посланная им на помощь фессалийская конница — испытанная в боях, и даже отброшенная, она не рассеивается, а ждет удобного момента для контратаки.
Александр, будучи сам в первую очередь выдающимся кавалерийским командиром, умеет вдохновить людей, получить их преданность. И в то же время, он видит возможности подразделений и командиров, не поручая им того, чего они сделать не могут. Во время трудного горного перехода в Киликии, Александр оставил своих фалангитов с сариссами и большую часть армии позади, взяв с собой только гетайров и щитоносцев, поскольку был уверен, что такой опустошающий силы марш по узким горным тропам, который он задумал, не под силу больше никому из его воинов.
Эти малые и большие признаки мастерства, складываются в единую мощную картину полного и легкого разгрома. Но это обманчивая легкость профессионала. Мы просто забываем, что Александр Македонский в армии с самого юного возраста, на момент Битвы при Иссе у него как минимум пять лет стажа на командных должностях, ведь он возглавляет подразделения конницы с 16-ти лет. Это как с жонглерами, посмотришь как они играючи жонглируют десятком шариков и кажется, что тоже так сможешь. На самом деле суметь хоть минуту один шарик поподбрасывать и не уронить, уже не плохо.
Вот так были вооружены, пусть и далеко и не все, но многие, воины со стороны персов. Как видите, превосходство в вооружении у греков, становится уже не таким очевидным.
Но к Александру есть куда более серьезные претензии. Это не совсем распространенная вещь, и поэтому я остановлюсь на ней подробнее. Еще на четыре главы. Ладно, не настолько, постараюсь уложиться в несколько абзацев.
Итак, военные историки, иногда, вскользь, упоминают что Александр несколько импульсивен. Или, другими словами, Александр Македонский — игрок.
На самом деле эта претензия серьезней, чем может показаться.
Один английский лорд, по фамилии Моран, оставил после себя дневник, который опубликовали сильно позже его смерти. Что важно, поскольку все описываемые люди уже умерли, как и сам лорд Моран. Что автоматически делало вероятность внезапной смерти самого лорда Морана, вследствие озвучивания его частного мнения для широкой публики, нулевой. Увы, но лорд Моран вращался в кругах высшей английской аристократии двадцатого века, и высокопарный слог там был почти столь же естественен, как и весьма низкие поступки. В таком случае, скажет поднаторевший в политике читатель, почему же мы должны верить самому лорду Морану. О, тут все просто. Лорд Моран был врач, и как и большинство врачей, имел небольшие когнитивные расстройства.
Например, он постоянно говорил правду.
Для любой другой профессии, это скорее недостаток. Но вот врачу, это, чаще всего, ставится в заслугу.
Лорд Моран был личным врачом Уинстона Черчилля и оставив в дневнике весьма лицеприятные о нем замечания, со свойственной англичанину сдержанностью, оставил и несколько куда более резких суждений.
Разумеется, позаботившись вложить их в уста других людей. Один из хороших примеров:
Иногда проявляя неожиданный энтузиазм, Уинстон Черчилль делал странные вещи. Вот и в августе 1944-го он зачем-то поехал в Италию, проведать генерала Александра. Несмотря на то, что войска союзников пока успешно удерживались немцами вдоль готской линии, Уинстон, разумеется, вовсе не желал «дать перцу» генералу Александру.
В Лондоне принято считать, что человек, допустившийю ошибку, может быть жертвой обстоятельств. Но давать ему возможность повторить её — значит стать жертвой обстоятельств самому. Генерал Александер, случалось, проигрывал сражения. Но он не делал ошибок — встреча прошла хорошо. В конце августа Александр сосредоточил достаточные силы для уверенного прорыва Готской Линии и прорвал её. И уже первого сентября получил фельдмаршала.
На встрече генерала и премьерминистра присутствовал и наш скромный лорд Моран. Он довольно подробно описал её, со свойственной лорду Морану, очень английской, сдержанной иронией. Из записей лорда Морана можно узнать, что Черчилль в любом разговоре роль говорящего брал на себя. Поэтому в их беседе генерал Александер больше слушал Уинстона. Но делал это с видимым удовольствием, и хоть и участвовал в беседе больше короткими репликами, но делались они на уровне оратора и говорить Черчиллю даже помогали. Тонкое искусство. Говорили генерал и премьерминистр о стратегии. Черчилль, в частности, сказал генералу, что хотел бы быть на его месте — делать дело и двигать войска, стремясь к великой цели.
Уже уходя, лорд Моран спросил Александера: «Был бы Черчилль хорошим генералом?».
И привел ответ генерала прямой речью:
«Нет, Уинстон — игрок».
Я могу привести еще довольно много таких, весьма поверхностных эпизодов, которые ничего не скажут человеку, не погруженному в тему.
Суть же проста — Черчилль был склонен к излишнему риску. И, что хуже, в момент планирования был склонен верить в то, во что ему бы хотелось верить.
И поэтому, в жестокой и беспощадной войне против Нацистской Германии, ему отводилась роль вдохновляющая и объединяющая. Но к управлению войсками, его и близко не подпускали.
Черчилль, пользуясь широкими связями своей семьи и собственным высоким положением лорда Адмиралтейства, во время Первой Мировой продавил ряд решений, которые казались ему единственно верными. Одно из таких — высадка в Дарданеллах. Это стоило Англии и её колониям 300 000 солдат и значительных ресурсов. После этого Черчилль перестал быть возможной кандидатурой для высоких кабинетов.
Во время Второй Мировой, он снова стал премьер-министром, поскольку был единственным видным (и хоть относительно приличным) человеком, который последовательно критиковал действия Германии, Гитлера и английского правительства.
Однако, став премьер-министром, Черчилль оказался в забавной ситуации. Несмотря на полноту власти де юре, в реальности он оказался весьма скован в своих решениях. На первых порах Черчиллю удалось продавить идею высадки в Норвегии. Однако эту операцию саботировали. Официальная версия — выдвинутый вперед эсминец сообщил, что заметил немецкий самолет. Нас раскрыли, все пропало, сворачиваемся.
Другие яркие идеи Уинстон не смог продавить и до такой стадии — все, от таких масштабных проектов как вторжение на Балканы, до такой мелочи как бомбардировка немецких городов отравляющими газами — не встречало поддержки в безликой машине английской политики и войны. И, со временем, как-то само собой, эти вопросы теряли актуальность.
Бедолагу Уинстона выперли из Даунинг-стрит уже в мае 1945-го. Никто не хотел видеть этого человека главой правительства, и с ним мирились только на время войны.
Еще один человек, кто уверенно характеризуется как «игрок», и который известен каждому, это Гитлер.
Забавно, что они оба легко раскусили друг друга.
Успехи Гитлера, как вы возможно знаете, довольно часто висели на волоске.
Если бы Франция объявила войну Германии в 1939-м, когда Германия напала на Чехию — согласно международным договорам это бы втянуло в войну против Германии и Советский Союз. Если бы Англия и Франция напали на Германию в 1939-м, не ограничившись формальным объявлением войны, а двинув дивизии, когда Германия вторглась в Польшу, Германия не смогла бы сделать практически ничего. Если бы во Франции у правящих кругов хватило бы мужества продолжить борьбу, то измученная танковая группа немцев, проходившая к тому времени едва 15–20 километров в день, неизбежно бы была остановлена. И так далее, и тому подобное. В отличии от Уинстона Черчилля, Гитлеру заметно везло. Увы, везение плохой фундамент для долгосрочных планов.
А долгосрочные планы — основа стратегического успеха. А стратегический успех — единственное, что имеет значение.
И, если смотреть с этой точки зрения, то Александр, опять
