– Скоро встретимся, – пообещал Максим Шуманов своему товарищу Стасу Глебову, возглавившему отряд «западных».
Им предстояло разойтись на шестьдесят километров, а потом двинуться навстречу друг другу, попутно убивая как можно больше дичи. Добычу охотники волочили за собой, стараясь оставить заметный и не прерывающийся след – чем больше будет крови, тем лучше. Та, для кого этот след предназначался, должна была выйти по нему на оставленное угощение – туши животных, птицу и рыбу – всё, что мог сожрать голодный мутант. Перед охотниками стояли две задачи: накормить Ламию досыта, чтобы в конце месяца она опять легла в долгую спячку, и увести её как можно дальше от большой летней деревни, где сейчас собрались почти все члены общины.
В этом и заключалась Большая Охота.
– Вы проиграете, – уверенно заявил Стас Глебов.
Максим Шуманов улыбнулся:
– «Западные» выиграли только однажды, да и то потому, что их было в два раза больше.
– Вот увидишь, мы победим!
Каждая команда, участвующая в Большой Охоте, вела подсчет добычи, указывая места, где для Ламии были «накрыты столы». Прожорливая тварь шла от одного «стола» к другому, задерживаясь там тем дольше, чем больше для нее было приготовлено пищи.
А когда охотники возвращались в деревню, Совет подсчитывал количество дичи, скормленной мутанту, и объявлял победителей, в честь которых начинался праздник Окончания Охоты.
– Удачи вам, – сказал Максим Шуманов. – Но нас вам не обыграть…
10
Когда на палубу баржи поднялись четыре фигуры в глухих комбинезонах и масках, похожих на вытянутые морды мутантов, веселье прекратилось. Большинство моряков, помня вечную заповедь, что лучше держаться подальше от начальства и поближе к кухне, поспешили спрятаться. Зары, даже те, что успели напиться самогона, от Чистых добра не ждали, понимали, что за пропавшего пленника кому-то придется ответить. Так что гостей встречали всего-то дюжина человек – те, кто по долгу службы обязан был оставаться наверху.
– Кто старший? – глухо спросил один из Чистых, возможно, сам капитан Ларионов.
– Мичман Теребко. – Бородатый мужчина с близко посаженными глазами сделал шаг вперед и неловко козырнул.
– А, жив, Семёныч, – сказал ему Чистый. Похоже, это и в самом деле был Ларионов собственной персоной.
– Жив, вашими молитвами. Николай Иванович?
– Он самый! Узнал?
– Конечно. Чай, сколько лет в одном кубрике…
– Ну, не в одном, конечно…
Мичман Теребко двадцать шесть лет был Чистым, но заразился по глупости – в термокамере начал разоблачаться раньше времени, так как ему, видите ли, послышался звуковой сигнал, а красную сигнальную лампу он не разглядел из-за сильно запотевших стекол ребризера. Он, конечно, понял, что поспешил – но уже было поздно. Его отправили в казармы, командовать зарами, и он неплохо с этим справлялся, несмотря на солидный возраст.
– Что тут у вас, Семёныч? – спросил Ларионов. – Не рано праздновать начали?
– Первая команда к десантированию готова, ждет приказа, – пожал плечами Теребко. – Остальные расслабляются. Ребятам это нужно сейчас. Завтра все будут в форме – я прослежу.
– Смотри у меня! – пригрозил Ларионов, понимая, однако, что обреченные на скорую мутацию зары вряд ли воспримут всерьез его угрозы.
– А чем вызван столь высокий визит? – поинтересовался Теребко.
– Инспекция пришла, – сухо сказал Ларионов. И, чуть помолчав, добавил совсем другим голосом: – Хочется иногда размяться, Семёныч. А то сидим там, как в бочке. На мир через перископ смотрим.
– Понимаю. – Теребко кивнул.
Вид бухты действительно был красив: обрывистый берег с одной стороны, каменистый пляж и темный лес вдалеке – с другой; на фигурной скале, похожей на пингвина, – останки старого навигационного знака.
– Вы пленника давайте сюда, – сказал Ларионов. – Хочу лично допросить.
Теребко почесал в затылке и, виновато опустив голову, развел руками.
– А вот тут у нас проблема, Николай Иванович.
– Что такое? Помер? Мутировал?
– Если бы… Сбежал.
– Что?!!
– Так точно – сбежал, гаденыш.
Даже сквозь стекла ребризера было видно, как Ларионов вытаращил глаза.
– Как это случилось? Кто виноват?
– Виноватый уже наказан, – поспешил доложить Теребко. – Убит.
– Убит?!
– Так точно. Этот чукча как-то порвал веревки, выхватил у охранника клинок и заколол его. А потом сиганул прямо в море. Он, похоже, долго к этому готовился. Попросил охрану принести ему еды, пить требовал, угрожал, что вам будет жаловаться, разговорами нас отвлекал.
– Вот как, – проговорил капитан Ларионов и обернулся к сопровождавшим его офицерам.
– Я же говорю – стадо, – сказал он. И вдруг, развернувшись, подался вперед и резко выкинул руку, ударив Теребко в лицо. Мичман схватился за разбитые губы, но тут же выпрямился, застыл по стойке «смирно», стеклянным взглядом уставившись в пространство перед собой. Кровь капала ему на грудь.
– Когда это случилось?! – зарычал Ларионов. – Почему не доложили сразу?!
– Не было возможности. Кабель порвался еще вчера.
– Надо было придумать что-нибудь!
– Мы решили, что он все равно утонул.
– Стал бы он прыгать, если бы не был уверен, что выплывет?! Вы, дебилы, упустили единственного проводника! Теперь сами будете землю рыть!
– А может, его еще можно вернуть? Мы его, наверное, опередили. Вдруг да получится перехватить? Он же к своим, наверное, пойдет?
Капитан Ларионов приблизился к мичману Теребко вплотную – лицом к лицу; заглянул в его блеклые глаза через стекла маски.
– Сейчас же соберите три группы, – сказал он, шипя по-змеиному. – Беглеца – найти и вернуть. Во что бы то ни стало. Ясно?
– Так точно!
– Чтобы через полчаса уже на берегу были!
– Слушаюсь!
– Слажаешь – под трибунал пойдешь! Сортиры драить будешь, пока не мутируешь. Ясно?!
– Сделаем всё возможное.
– И невозможное!
– Так точно…
Мичман еще шагу не успел ступить, головы не повернул, а главная корабельная рында уже тревожно залязгала, призывая команду. Кто-то свистнул, кто-то крикнул – и через пару минут уже каждому на борту было известно новое распоряжение начальства.
– Идем на берег! Будем ловить чукчу!
11
– Тая, расскажи нам про Ламию, – попросил семилетний Боря Долматовский и подвинулся поближе к очагу.
– Опять? – нахмурилась девушка. Ей сегодня поручили опекать соседских малышей, и она очень устала. Больше всего на свете Тая хотела бы сейчас лечь на свою койку, укрыться мягкой выделанной шкурой и крепко уснуть, забыв все переживания, освободив голову от мыслей и сомнений.
– Расскажи что-нибудь новое, – сказал Боря. – Но обязательно про Ламию!
– Ну хорошо…
Было уже поздно, но на улице только начали сгущаться сумерки. За стенами яранги пофыркивали и переступали копытами олени, пасущиеся в близком загоне. Звенели комары. Слышались людские голоса – после праздника скопилось много дел, так что спать было некогда.
– Однажды старый и опытный охотник, которого все звали Сигом, отправился к морю, – начала свой рассказ Тая.
– А сколько ему было лет? – спросила пятилетняя Медина, черноволосая низкородка, на удивление сообразительная для своих лет и своего статуса.
– Тридцать, – ответила Тая.
Дети восхищенно выдохнули. Глаза их засветились неподдельным интересом.
– Ламия его съест? – спросил Петя Чуб, самый старший из собравшихся здесь детей.
– А вы слушайте, – сказала Тая. – И всё узнаете.
Она выдержала паузу, помешала в очаге угли и продолжила рассказ:
– Пять дней и ночей шел охотник, но ему не везло: все звери словно попрятались. Не было их в тундре, не было в лесу. Не было у озера и не было на берегу реки. Даже птицы куда-то пропали. Только два черных ворона преследовали охотника, каркая с высоты. В конце пятого дня нашел он старую избушку с крохотным окошком около крепкой двери. Зашел внутрь, осмотрелся и решил тут переночевать. Развел огонь в маленькой печке, приготовил поесть, перекусил и сразу лег спать, потому что сильно устал. А ночью вдруг слышит: у-у-у! Кто это там?
