– Зачем он поступил так, Виктору Кленову понять не составило труда: академик подозревал, что человечество еще не готово к такому открытию. Попади это оружие в руки государственных деятелей – и они незамедлительно им воспользуются. А тогда весь мир окажется перед страшной пропастью, выбраться из которой уже не сможет. Даже открытие термоядерной реакции, изобретение ядерной, водородной, нейтронной бомб, биологического и химического оружия – это мелочь по сравнению с тем, что провидел и открыл Лебедев.
«Да, он действительно великий ученый, возможно, один из самых величайших, равных которому пока в России нет, да и в мире тоже», – думал, качая головой, ученик покойного академика.
Три дня и три ночи Виктор Кленов был вне себя от того, что смог узнать, ознакомившись с архивом академика Лебедева.
"Ну, а ты. Кленов, как себя поведешь? – без конца задавал он себе один и тот же вопрос. – Неужели ты тут же дашь всему этому ход и подтолкнешь человечество к страшной черной пропасти? Думай, Кленов, думай, – все время шептал себе ученый, – у тебя слишком мало времени, ты должен решить! Ты тоже должен отказаться от всего того, что знаешь. И если ты честный человек, если ты действительно считаешь себя учеником академика Лебедева, лучшим, любимым учеником, то будь достоин своего учителя. Тебе тоже предстоит отказаться от славы величайшего ученого и остаться в тени, заняться чем-нибудь другим. Ведь ту вершину, к которой ты стремишься, на которую ты карабкаешься и на которую пытаются взобраться с другой стороны такие же ученые, уже двадцать лет как открыли. Двадцать лет назад там побывал академик Лебедев, побывал и увидел всю ту бездну, о которой ты до сих пор не подозревал. Он увидел мрак, который несет его открытие, и отшатнулся. Он смог все это положить в простую до банальности коробку из-под чая.
И как это ни удивительно, двадцать лет демон или страшный черный джин находился в запертой бутылке. И вот сейчас. Кленов, все в твоих руках, все зависит от твоего решения… А может, от моей совести? – спрашивал сам себя ученый и тут же отвечал себе:
– Да, от твоей совести. Ты можешь выпустить джина на свободу, дать волю этому страшному черному демону. Да, ты прославишься, возможно, станешь еще более известным, чем твой учитель. Но если он смог удержаться, неужели ты. Кленов, настолько слаб, что предпочтешь славу? Нет!" – решительно сказал сам себе Виктор Павлович Кленов.
И вот по истечении трех дней и трех бессонных ночей Виктор Павлович вошел в помещение, где стояла машина по измельчению документов, машина, превращающая записи в ничто. Под мышкой он держал рукопись академика Лебедева. Он и сам не знал, почему, засовывая толстую тетрадь в жерло машины, правой рукой перекрестился и лишь после этого нажал белую клавишу. Машина зажужжала, механизм начал работать, и уже через пять секунд тетради академика Лебедева не существовало.
Теперь лишь Кленов знал, каким способом можно дойти до цели; этот способ был изыскан, красив. Он, как ученый, понимал это, не мог не оценить. Работа, превращенная в бумажную пыль, была своеобразным шедевром, памятником человеческой мысли, человеческого гения. Он, Кленов, собственными руками уничтожил страшный шедевр, гениальное произведение великого ученого. Но угрызений совести он не испытывал. Он знал: Иван Николаевич Лебедев одобрил бы поступок своего ученика. Ибо величайшие открытия человеческого гения порой несут людям не счастье и изобилие, а разрушения и смерть…
Теперь один только Кленов мог закончить разработку генетического оружия. Но он твердо решил, что больше никогда в обозримом будущем не станет этим заниматься, не возьмется продолжать разработки ни под какими угрозами – ведь жизнь человечества дороже всего на свете.
На четвертый день Виктор Павлович Кленов, сидя в своем кабинете, набрал на компьютере письмо на имя президента России. В нем он подробно объяснил причины, по которым отказывается продолжать исследования. Это письмо Виктор Павлович Кленов буднично и спокойно вручил человеку из Совета безопасности, который курировал военные научные разработки.
Тот прочел и посмотрел на ученого круглыми от изумления глазами.
– Вы можете говорить все что угодно, вы можете меня уничтожить, можете посадить в тюрьму, но больше этим я заниматься не стану.
– Почему? Почему? – воскликнул важный чиновник, утратив от растерянности весь свой лоск.
Кленов улыбнулся:
– Я в письме достаточно ясно изложил свои взгляды на свой поступок.
– Неужели вы не понимаете, Виктор Павлович, что если не мы, то это оружие сделают они?
– Может, вы и правы. Хотя я сомневаюсь, что американцы в ближайшие пять или десять лет смогут довести работы до завершения, до, так сказать, производственных результатов. Знаете, с некоторых пор я начал понимать, что заниматься этим преступно, и, если я продолжу свои работы, мне не простят этого ни потомки, ни современники. Потому что, возможно, уважаемый, прощать уже будет некому.
– Вы сошли с ума, Виктор Павлович!
– А мне кажется, наоборот, у меня в конце концов, после долгих лет работы, произошло просветление, на меня словно что-то снизошло. Еще я вам могу сказать с полной уверенностью и убежденностью: то, над чем мы работаем, было открыто ровно двадцать лет назад великим русским ученым Иваном Николаевичем Лебедевым. И он смог отказаться от своего страшного открытия. Неужели вы думаете, что я хуже своего учителя?
Чиновник лишь наполовину понимал, о чем говорил Кленов, но тем не менее ему стало страшно. Ведь в эту работу, в эту тему были вложены огромные деньги, и вся работа держалась именно на Викторе Павловиче Кленове. И вот Кленов, неизвестно даже толком по какой причине, отказывается работать. Чиновник понимал, что доложить обо всем этом президенту будет чрезвычайно сложно, и, возможно, он потеряет свою должность.
– Ну, ничего, ничего, Виктор Павлович… – забормотал чиновник, быстро моргая глазами. – Полноте, это пройдет… Может быть, вы просто устали, да еще смерть академика Лебедева.., вы переволновались, перевозбудились. Я-то знаю, что там произошло…
– Одно с другим не связано, уважаемый, – сказал Кленов, разворачиваясь и направляясь в свой кабинет, – абсолютно не связано. Хотя в этом мире связано все. Крик ребенка в горах Тибета эхом несется по всей Земле, и последствия этого крика предвидеть никто не может. Никто, кроме Бога!
* * *
Письмо Виктора Павловича Кленова по прошествии некоторого времени оказалось-таки на столе президента в его резиденции в Завидово. Но какие последствия возымеет это послание, не мог предвидеть никто – ни советники президента, ни его помощники, ни секретарь Совета по национальной безопасности.
На сорок дней, когда родственники Ивана Николаевича Лебедева и ближайшие друзья, в том числе и его любимый ученик Виктор Павлович Кленов, собрались за столом, чтобы помянуть академика, по радио и по телевидению прошло сообщение о разговоре президента Российской Федерации с президентом США. Разговор длился тридцать минут. На экране телевизора были портреты президентов двух могущественных держав и телефонная трубка. Подробностей разговора комментаторы не сообщали. А разговор был чрезвычайно важным, он долго готовился и не мог не состояться.
Президент Российской Федерации, естественно, не стал сообщать своему коллеге в Белом доме о том, что работы по созданию генетического оружия приостановлены в связи с отказом Виктора Павловича Кленова от дальнейших исследований. Президент России предложил президенту США, чтобы два государства, почти вплотную приблизившиеся к созданию этого оружия, в связи с непосредственной угрозой, которую представляет оно для всего человечества, отказались от научных разработок, приостановили их и создали комиссии, контролирующие достигнутую договоренность.
Президент США был поставлен перед фактом. Если сейчас не договориться на высшем уровне, то российские спецслужбы и спецслужбы США будут пытаться остановить ученых всеми доступными способами. А к чему могут привести подобные действия спецслужб, прекрасно понимали оба президента. Скандалы не были нужны ни России, ни Соединенным Штатам – ведь проблем имелось предостаточно и без этого. И президенты пообещали друг другу договоренность соблюдать, а научные разработки прекратить.
Этот разговор двух самых влиятельных политических деятелей на планете, стал бы, будь жив академик Лебедев, лучшим и, возможно, самым дорогим подарком для великого русского ученого.
Генерал ФСБ Федор Филиппович Потапчук встретился со своим агентом в восемь часов вечера на конспиративной квартире. Они пожали друг другу руки.
Глеб посмотрел на генерала Потапчука и, сочувственно улыбнувшись, произнес:
– Ну, что, Федор Филиппович, работы немного поубавилось?
– О чем это ты, Глеб?
