– Но вы ведь ранены, – заметил Малко.
– В нужный день я буду в порядке, – заверила она. – В минуты боя я всегда чувствую себя прекрасно. Итак?..
Он понял, что молчанием наживет себе врага. К тому же, хорошо зная местные особенности, она могла дать ему бесценные указания.
– На все действия нам будет отведено очень мало времени, – начал он. – Не больше часа. Кое–что мне еще неясно самому, но скоро все станет на свои места…
Он говорил около десяти минут, стараясь, чтобы его слова звучали как можно убедительнее. Партизанка слушала его не отрываясь, словно девчонка, которой читают волшебную сказку. Когда он умолк, она звонко рассмеялась:
– Вашему безрассудству могут позавидовать даже курды! – Но тут же помрачнела: – План, конечно, смелый, но он не удастся. Однако, если пришлете оружие, мы попробуем. Даже если мне будет суждено умереть.
– Я пойду с вами, – напомнил Малко.
Гюле посмотрела на него по–новому. В отличие от своих стыдливых соотечественниц. Черная Пантера успела прославиться своими любовными похождениями. Она вела свободный, почти мужской образ жизни; это требовало изрядной смелости в стране, где неверных жен до сих пор забивают камнями при самом активном участии обманутого мужа.
Малко поймал ее взгляд и прочел в нем нечто такое, что сулило их отношениям хорошее будущее. Конечно, при условии удачной доставки оружия…
Расслабившись, он еще сильнее ощутил отвратительное зловоние подвала. Допив чай, он сказал:
– Пожалуй, мне больше нечего добавить. Жду завтра вашего связного и немедленно займусь оружием.
Черная Пантера не подала ему руки; она лишь проследила, как он поднимается по лестнице к выходу. Тот же самый человек вывел его на улицу.
Малко отмахал изрядный кусок пешком, затем остановил такси. В «Багдад–отель» он вернулся в два часа ночи. Сыщики были на месте, и в этот раз он ощутил на затылке неприятный холодок. Партизанка была права. Его план граничил с полным безумием.
Кассирша кинотеатра «Атлас» с любопытством посмотрела на подошедшего к окошку Малко. Европейцы не часто захаживали в ее заведение, где шли только недублированные арабские фильмы, хотя сам кинотеатр был в Багдаде одним из крупнейших и стоял на Саадун–стрит, в двух шагах от площади Аль–Тарир.
Малко не суждено было узнать, что за фильм он смотрел, поскольку это был оригинальный вариант без субтитров. В зале пахло потом и грязью. Он сел в пустом ряду, чтобы связной мог без помех приблизиться к нему.
Человек, преследовавший его по пятам от самого «Багдад–отеля», постоял в задумчивости на улице, затем устроился на террасе кафе, напротив «Атласа». Погода стояла просто прекрасная, к тому же этот фильм он уже видел. Чтобы убить время, он начал машинально перебирать янтарные четки. Ему уже порядком осточертело следить за иностранцами: все они были одинаковы.
В течение первых двадцати минут ничего не произошло: никто не появился. Малко слегка забеспокоился. Если курд не придет, это будет очень неприятный сюрприз. Не станет же он просить Джемаля отвести его к партизанам во второй раз… А ведь он пришел из отеля пешком, причем очень медленно, чтобы его успели распознать.
Наконец рядом с ним кто–то сел. Малко, не шевельнувшись, искоса посмотрел на соседа. Это был самый обыкновенный араб, небритый и без галстука. Все его внимание было, казалось, приковано к экрану. Он ни разу не повернул голову в сторону Малко.
Однако, спустя пять минут, Малко почувствовал, как к карману его пиджака потянулась рука. Он так обрадовался, словно рядом с ним сидела сама Бриджитт Бардо. Не сводя глаз с экрана, человек нащупал его карман и сунул туда сложенный листок бумага. Затем вновь застыл, так и не сказав ни слова. Искусного движения его руки не мог заметить никто, даже те зрители, что сидели прямо у неге за спиной.
На всякий случай Малко решил «досмотреть» фильм до конца. На экране разворачивалась слезливо–сопливая мелодрама, кишащая сентиментальными египетскими красавицами. Он тщетно попытался увлечься сюжетом, но затем стал думать о своем. Теперь нужно было передать заказ на оружие в Бейрут.
Выехать из Ирака он не мог, поскольку вряд ли вернулся бы сюда снова: для этого требовалась новая виза, а получить ее можно только в Австрии.
Письмо тоже отпадало: во–первых, большинство писем вскрывала цензура; во–вторых, оно могло просто–напросто потеряться, Телефон и телеграф тоже исключались по совершенно очевидным причинам. Оставалось одно: искать надежного курьера.
Малко вовсе не отказался бы от радиостанции, помещавшейся в небольшом чемоданчике, вроде тех, которые часто носят с собой матерые агенты ЦРУ. Но это предполагало наличие в Ираке целой сети радистов–связных. В этом замкнутом, враждебном мире электронные игрушки были совершенно бесполезны. Оставалось полагаться только на гибкость ума.
Фильм закончился безутешными рыданиями двух главных героинь. Малко встал, непроизвольно ощупывая бумажку сквозь ткань пиджака.
Чем быстрее он от нее избавиться, тем будет лучше.
* * *
Когда Малко вышел из кинотеатра, на Саадун–стрит уже зажглись русские и арабские буквы светящейся рекламы «Аэрофлота».
Он был уверен, что за ним следят, но не мог определить, кто именно. Малко спешил в отель, чтобы поскорее выучить наизусть содержание записки. Эта бумажка жгла ему карман, словно фитиль порохового заряда.
Подходя к дежурному за ключом, он наткнулся на француженку–дирижера, с которой познакомился на вечеринке у «голубого» дипломата. Француженка разговаривала со швейцаром, и Малко уловил, что она просит машину для осмотра развалин Ниневии.
– …Понимаете, я послезавтра уезжаю в Бейрут, – объяснила она, – а кроме Багдада, еще ничего не видела…
Малко чуть не закричал от радости: Бейрут! Это было как раз то, что нужно. Он не хотел посвящать Джемаля в свои замыслы относительно оружия. Иностранка подходила для этого гораздо лучше, правда, при условии ее согласия…
Когда она обернулась, Малко улыбнулся ей и сказал с легким поклоном:
– Я как раз тоже собирался съездить в Ниневию и с удовольствием пригласил бы вас. Если это, конечно, не нарушит ваших планов. Я вообще неравнодушен к археологии…
К такой бессовестной лжи он прибегал крайне редко. Музыкантша покраснела. Предложение Малко явно пришлось ей по душе – и не только из–за Ниневии. Однако она была не из тех, кто бросается мужчинам на шею.
– Не знаю, удобно ли мне соглашаться, – кокетливо протянула она. – Вы, наверное, и так едете не один, а нас четверо…
– Ничего, – успокоил ее Малко. – Во–первых, я еду один, а во–вторых, как раз нанял большую машину. К тому же вместе будет веселее.
Француженке ничего не оставалось, как согласиться. Малко предложил ей встретиться вечером и все окончательно обсудить.
Сыщики, сидевшие в холле, с умилением наблюдали за этой сценой. Эх, если бы все иностранцы предавались таким безобидным развлечениям!..
Как только француженка скрылась из виду, Малко попросил портье заказать ему на завтрашний день автомобиль.
Археология – наука полезная во всех отношениях.
Закрывшись в своем номере, он развернул полученную в кинозале бумажку. Его пальцы буквально кололо от волнения.
М–да, аппетит у курдов был что надо! На бумажке корявым почерком по–английски значилось:
«200 карабинов «маузер“ 98 К 20 чехословацких базук 20 пулеметов МГ 42 100 000 патронов 7,65мм 2 тонны тротила».
Всего на добрых два контейнера! Внизу стояло лишь одно слово: «ГАЛАЛЬ» – горная столица мятежного Курдистана. Доставка обещала быть нелегкой. Кроме того, американское оружие в списке вообще не значилось, а это еще больше осложняло задачу. Пулеметы «МГ–42» и карабины были, например, немецкого производства. И все это нужно собрать меньше чем за неделю!
Теду Хейму предстояло сбросить несколько лишних килограммов веса, расплачиваясь за легкомыслие своих обещаний.
Подумав об американце, Малко вспомнил о загадочном полковнике–предателе по имени Абдул Хакмат. Теперь, когда на горизонте забрезжило решение задачи, он мог пригодиться. При условии, что не окажется, подобно доктору Шавулю, сухим опавшим листком.
Малко в последний раз просмотрел список оружия и сжег его в пепельнице, чтобы не искушать судьбу. Теперь ему недоставало самой главной информации: о времени казни.
О том, чтобы проникнуть в помещение тюрьмы, не стоило и думать. Охранники могли занять организованную оборону, а группа Малко не годилась для открытого боя. Значит, день и час казни приобретали решающее значение: только в это время заключенные появятся во дворе.
Если полковник Хакмат обеспечит его этой информацией, он отправит все данные в Бейрут и на этом закончит связь. В нужный день придет помощь из–за рубежа.
