— Очень тебя прошу, сделай, как я говорю. Иди к «Волге», не выпуская дистанционник из левой руки. Сядешь в машину — поставь на нейтралку и заведи мотор. Возьми у меня из кармана монокуляр. Наблюдай за нами через него. Следи, чтобы никто из них не шмыгнул в кусты. Не расслабляйся, пока я не подойду к машине. — Он слушал каменно, упорно глядя поверх моего плеча в небо. — Если кто-то к тебе подойдет ближе чем на триста метров — взрывай и газуй. Если увидишь, что кто-то, кроме меня, взялся за ту камеру — помнишь?
— взрывай и газуй! Домой не возвращайся: там тебя ждут. За Веру не бойся, на нее у них ничего нет. Прячься, сколько сможешь.
Он пожал плечами:
— Ладно, давай!
О том, что будет со мной, если отпустить кнопочку, он, сгребая под мышку сумку с деньгами, даже не поинтересовался.
Когда Шмелев дошел, сел в машину и из ее подсвеченной габаритками выхлопной трубы всплыл сизый дымок, я начал объяснять. Никто ничего не записывал, слушали как по обязанности. Ежились от холода. Чаще смотрели на Шмелева в «Волге», чем на то, что и как я делаю. Георгий больше пялился на камеру, чем на мои пальцы. Когда я спросил, какую дистанцию выбрать (снаряды были на двести метров на пятьсот и на километр), они долго и ожесточенно перегыргивались. Один из них в разговоре не участвовал и, видимо, не очень хорошо его понимал. Наверное, на его счет я ошибся, а чернявая его щетина была подкрашенной. Наконец, Георгий прикрикнул на друзей и заказал выстрел на пятьсот метров. Так я и надеялся. Если бы он выбрал другую дистанцию, пришлось бы врать что-нибудь про мощность взрыва или рельеф местности. Собирая комплекс и объясняя принцип его действия, я на всякий случай смухлевал: навел на ржавый «Москвич» камеру и загодя, пока «Москвич» еще стоял неподвижно, зафиксировал его в компьютере как цель.
Напряжение было слишком велико, и я боялся, что при движении не сумею или не успею навести все, как надо. Это теоретически просто: наведи камеру, поймай в перекрестие и нажми. А практически любой, кому приходилось пробовать делать видеосъемку, знает: порой пока поймаешь в объектив даже неподвижный объект, минуты две шаришь объективом...
Для подключения и соединения комплекса подогнали к укрытию, которым стала ложбинка метрах в трехстах от дороги, один из джипов. Что интересно, недавно кто-то расчистил к этому месту дорогу. Видимо, лопатами. Кабеля или провода достаточной длины под рукой не оказалось, так что пришлось вытаскивать аккумулятор из моторного отсека. Второй джип остался там, где стоял, на расчищенной в сугробе площадке. Эти лопухи решили использовать его фары для освещения происходящего. То, что они ребята тертые, уже убивали не раз, было видно, как, впрочем, и то, что к внештатным ситуациям они не готовы совершенно. Привыкли брать количеством. Взять в заложники я мог любого из них, включая и главаря Жору. Вот только крашеный берегся, держался поодаль. Но все же недостаточно далеко.
Когда я сказал, что готов, один из горцев залез в ЗИЛ и потащил прицепленный на длинном тросе «Москвич» в сторону Шмелева.
Это меня устраивало. Несмотря на быстро сгущающиеся сумерки, я точно видел, что, кроме водителя, никого в ЗИЛе нет. Возле «Волги» он развернулся, перецепил трос — на убой «Москвичу» пришлось ехать задом. Жора весело оскалился, радуясь предстоящему зрелищу, и спросил меня:
— Начинаем?
Я пожал плечами, держа камеру у лица и прижмуриваясь, будто собираюсь наводить. На самом деле прикидывал: в какой момент нажать спуск, чтобы снаряд достал цель как можно ближе к стоявшему у дороги джипу.
Жора поднял вверх автомат и выпулил с пол-обоймы. Наши кавказцы — они как американцы на своем Диком Западе в прошлом веке. Хлебом не корми, дай пострелять. ЗИЛок газанул, и от рывка трос, естественно, лопнул. Пока водитель суетился, связывая его, стемнело основательно. В такой темени и на таком расстоянии компьютер ничего бы при свете фар не разглядел.
Инфракрасной приставки у камеры не было. Ну что ж, идея неплохая, да конструкция сырая. Я бы с такой без надежной подстраховки на дело не пошел.
Но публику об этом решил не оповещать. Мое дело — продать. Как говорится в таких случаях: ответственность на покупателе.
Наконец цель двинулась, набрала скорость. Я выждал и нажал спуск.
ПТУРС взмыл, сияя выхлопом. Нам, глядящим ему вслед, казалось, что он летит медленнее, чем движутся машины. Но это только казалось. Я малость ошибся, он добрался до «Москвича» быстрее, чем я рассчитывал. Однако взрыв был так силен, что ЗИЛок поддело волной, швырнуло на бок, и он, проскользив метров двадцать по гладкой дороге, опрокинул джип. Сам «Москвич» будто истаял в огне и дыме. От грохота заложило уши, от вспышки застлало глаза.
Так и должно было быть, поэтому за мгновение до взрыва я вырвал у стоявшего слева от меня горца автомат. Пока остальные завороженно пялились на пламя и дым, втянув головы в плечи от падающих с неба кусков земли и железа, я прихватил Георгия в захват и вжал в его горло матовый ножик из своей коллекции.
Кричать и угрожать не потребовалось. Когда покупатели поняли, что происходит, мы с Жорой уже бодро пятились к Шмелеву. «Чичик» не вырывался, только жутко рычал. Я протащил его перед собой почти всю дорогу. Его друзья суетились возле единственного оставшегося целым джипа, но аккумулятор я подключал к системе крепко, а грубо рвать провода они, наверное, побоялись.
Отпустив предварительно обезоруженного Жору, я залез на переднее сиденье «Волги», еще боясь поверить, что выпутался живым. Хватит на сегодня. Я свое сделал, а об остальном пусть майоровские парни беспокоятся.
— Гони! — Я весело повернулся к Евгению, и в этот момент он в меня и пшикнул.
Странное дело, я мгновенно понял, что это та самая облепляющая лицо смесь, которую попробовал и Принцесса, и ее похитители, но все равно удержаться не смог. Мои руки в ответ на боль в глазах ринулись к ним и — приклеились к векам. Сквозь свой хрип и мат я услышал, что Евгений бормочет что-то про мой автомат и про то, что я вышел у него из доверия. Потом дверца рядом со мной распахнулась, меня за шиворот вытащили и бросили на землю.
Глава двадцать вторая. Плодотворно только чрезмерное
Все-таки ребята нашли друга. Окупаются порой добрые дела.
Месяцев семь назад в агентство, еще на самой заре его существования, пришла бабуся. Измаявшийся от произвола ветеран учительского труда Кристина Александровна Разумовская. Тихо плача от невыносимости быта, она пожаловалась, что соседская болонка регулярно писает на ее дверь. Если этому не положить конец, уверяла старушка, она покончит с собой. Подлые соседи забавы ради выдрессировали свою собаку, и терпеть подобное унижение на старости лет невыносимо. Разумовская разжалобила совладельцев детективно-охранного агентства. Они пристроили под обивку двери электрод.
Так что, когда болонка пристроилась совершить очередное мокрое дело, обивка намокла, цепь замкнулась, и... больше на дверь болонка не писала. А соседи притихли.
И вот эта Кристина Александровна, встретив Хохлова однажды в январе, полюбопытствовала:
— А как там, Димочка, ваш друг Олег поживает?
— Да ничего, — насторожился Боцман. — Нормально вроде. А что?
— Так он уже сделал ремонт?
— Какой? Где?
— Так в квартире Марь Палны. Он же ей помог от плохих квартирантов избавиться. Помните, которые ей всю квартиру загадили? А потом сам же ее и снял. Я к тому спрашиваю, что если он еще не сделал ремонт, то моя племянница...
— Погодите, Кристина Александровна, погодите. А где эта квартира находится?
— Ну я точно не знаю. Кажется, возле «Октябрьского поля». Да-да, там.
Неподалеку от клиники, как же ее? «Андромед!» — вот как. Там мой свояк вылечил хронический простатит. Вы себе не представляете, Димочка, сколько он врачей обошел и сколько мучился, пока ему в этом «Андромеде»...
— Погодите, Кристина Александровна, простите: а точнее? Можно с этой вашей Марией Павловной связаться?
— Ой, да как же с ней свяжешься? Она на зиму к сестре под Харьков уезжает. Телефона там нет. Разве что написать?
Ну это была бы песня долгая — письмо. Тем более что с некоторых пор у совладельцев «MX плюс» пропала всякая вера в отечественную почту. С того момента она пропала, как Пастух получил письмо от Мухи, в котором говорилось, что Олег отправляется в некий каземат некоего Михаила Полянкина. Никакой актуальной информации письмо не дало, поскольку днем раньше Док нашел у себя в кабинете под кушеткой раскуроченную посылку от того же Мухи. В посылке была записка, сообщающая, что от Полянкина Муха, слава богу, сбежал и теперь у него все хорошо, если не считать некоторых сложностей в сугубо личной жизни, в которые он, Муха, никак не хотел бы втравливать друзей. Подлинность послания сомнений не вызывала, однако в свете всех предыдущих событий, о которых друзьям теперь стало известно, оно породило лишь новую тревогу за судьбу Мухи. В самом деле, как это так — отсутствовать столько времени и не захотеть даже повидаться со старыми боевыми товарищами? Нет, что-то тут было не то...
