class="p">В мастерской он уложил ее под плед и заставил выпить залпом рюмку коньяку. Пришла Табита с перебинтованной рукой и с невозмутимым видом уселась прямо напротив них.
— Выпьем, девочки, мировую, — Раш налил Табите и заставил их чокнуться. — Что бы нам послушать? — он смотрел на Эмили, как бы перекладывая ее на музыку, и остановился на сцене бала из "Ромео и Джульетты".
Эмили блаженно закрыла глаза. Через минуту она спала.
Когда она проснулась, Раш сидел напротив нее в кресле. В напольной вазе стояли гладиолусы всех мыслимых оттенков фиолетового.
— Я, кажется, заснула, — сказала она смущенно и вдруг увидела цветы. — Ой, какая роскошь! А где Табита?
— Готовит праздничный ужин.
— Сегодня разве праздник? — удивилась она.
— Страдания великомученика Яна Раша.
Она виновато улыбнулась:
— Очень больно, да?
Раш пожал плечами.
— Проголодалась?
— Ужасно.
— Табита! — громко позвал он. — У тебя готово?
— Сейчас! — донеслось из кухни.
Он успел переодеться. Ковбойка, джинсы, сапоги с пряжками… не хватало шестизарядного кольта за голенищем.
— Для великомученика ты неплохо выглядишь, — сказала она.
— Ты тоже.
Табита внесла поднос с чем-то дымящимся в глиняных горшочках.
— Это надо есть палочками, — оживился Раш. И дышать, как сеттер, загнавший зайца.
— Почему как сеттер?
— Сейчас поймешь.
Неуклюже, с третьей попытки подцепив скользкий гриб, Эмили отправила его в рот и замычала от удовольствия. Она проглотила два или три сладковатых куска мяса, почти не разжевывая, вдруг высунула язык и задышала часто-часто, по-собачьи.
— Что это? — испуганно спросила она, не закрывая рта.
— Горючая смесь по-китайски. Коронное блюдо Табиты. Возьми ложку, не мучайся.
Но с этой минуты Эмили только заливала водой пожар в горле. А те двое ели словно вперегонки, и деревянные палочки мелькали, как вязальные спицы.
В одиночку усидев почти весь коньяк, Раш вдруг посмотрел на Эмили каким-то новым, неизвестным ей взглядом и коротко сказал:
— Разденься.
Это была скорее просьба, нежели приказ, но не выполнить ее казалось невозможным. Эмили покосилась на Табиту и, чуть замешкавшись, сбросила халат.
— Повернись чуть-чуть боком. Вот так. А теперь представь, что ты натягиваешь чулок.
Чувство неловкости уступило место острому возбуждению. Она увидела себя его глазами. Так не разглядывал ее еще никто. "Сейчас набросится", — подумала она с замиранием сердца. И ошиблась. Раш гнул в руках стальную проволоку и меньше всего был озабочен подобными мыслями.
— В чем дело? — недовольно спросил он, заметив, что она разгибается.
— Голова кружится, — пожаловалась Эмили.
— Чулок, — только и сказал он.
Сделав играючи проволочную фигурку, он тут же ее распрямил и начал сплетать заново по памяти, с закрытыми глазами.
— Сеанс окончен, — сказал он. — Чулок можешь бросить на пол.
Табита принесла ей платье. Глядя, как она одевается, Раш спросил:
— Почему не сразу пришла? Потеряла мой адрес?
— Нет.
— Цеплялась за своего мальчика.
— Он не мальчик, — огрызнулась она.
— Ну да, без пяти минут жених. И что же, получила отставку?
Эмили вспыхнула, но смолчала.
— Ох уж Эти мне католички. Дай вам волю, вы после первого поцелуя будете считать себя состоящими в священном браке.
— Ты, что ли, не католик? — она невольно оглянулась на альков с деревянным распятием.
— Я? — он вдруг захохотал, хлопая себя по мощным ляжкам. — А что, Табита? Ян Раш, потомок царя Соломона, потерявший счет блядям и принцессам крови, рыжий Пан с дудкой промеж ног, замаливающий свои грехи в соборе святого Петра! Хо-хо-хо! Если за каждую соблазненную прикладываться, сколько же мне дней поклоны бить? И что, интересно, раньше разобьется, мой лоб или их мраморный пол?
— Я пошла, — вклинилась Эмили между двумя громовыми раскатами.
— Да? — удивился он так, как если бы его туфли самостоятельно заковыляли к выходу. — На ночь глядя?
— Мне, правда, надо идти.
— Куда, если не секрет?
— Секрет.
— Но подвезти я тебя по крайней мере могу?
Эмили колебалась.
— Ну, хорошо. Только…
— Только что?
— Нет, ничего.
Не доезжая примерно двух кварталов, она попросила его остановиться, на секунду к нему прижалась, а затем выскочила из машины и скрылась за углом. Раш медленно поехал следом. Она сильно торопилась и лишь дважды позволила себе бегло оглянуться, последний раз — перед тем, как позвонить в какую-то дверь.
Возле дома стояло много машин, и Рашу пришлось поискать местечко для своего "бьюика". Дом был как дом, ничего примечательного. Раш позвонил. Гробовое молчание. Он позвонил настойчивее. Тот же результат. Он уже собирался обрушить на дверь свой кулачище, когда сзади послышалось:
— Месье не умеет считать до трех?
Он повернулся, готовый спустить со ступенек наглеца, но незнакомец был само радушие.
— Все очень просто. — Мужчина позвонил условным сигналом, один длинный звонок, два коротких, и дверь сама открылась. — Вынужденная мера предосторожности, — улыбнулся он и протянул руку. — Макс.
— Ян, — сказал Раш, пожимая руку.
— Дант хочет спуститься в первый круг ада… Вы позволите мне быть вашим Вергилием?
Раш пристальнее взглянул на Макса, но по его лицу ничего нельзя было прочесть.
— Начало многообещающее, — засмеялся Раш.
— Тогда за мной, — Макс, не оборачиваясь, стал спускаться в полутьму подвала.
Эротическое шоу предварял парад-алле: каждая из участниц должна была продемонстрировать нечто неожиданное. Наиболее интересные номера встречались аплодисментами. Завсегдатаи, разумеется, болели за "своих".
— Ну как? — спросил Макс, сидевший спиной к эстраде. — Замечательные есть особи, не правда ли?
— Вы говорите о них так, словно разводите аллигаторов.
— Причем все включены в меню, — ему в тон добавил Макс, отпивая из рюмки.
— И можно ознакомиться с прейскурантом? — Раш охотно включился в игру.
Макс протянул ему сложенный пополам листок глянцевой бумаги. Раш открыл его — против перечисленных в столбик женских и мужских имен была проставлена цена. Иных "блюд" в меню не значилось.
— Кстати, рекомендую обратить внимание, — Макс не глядя показал большим пальцем на эстраду, где в эту минуту появилась Эмили.
Раш не донес до рта рюмку. Пройдя до середины авансцены, девушка сняла лифчик и бросила его зрителям, толпившимся у помоста. Какой-то юнец в бархатном костюме поймал его на лету и широким жестом достал из кармана крупную купюру. Девушка взяла ее, повернулась к юнцу попкой и, зажав бумажку между ягодиц, сделала несколько сокращательных движений: бумажка затрепетала, как крылья бабочки. Зал загудел.
— Придумают же! — усмехнулся Макс. — А хороша, да?
Раш молча выпил. Эмили скрылась в кулисе.
— И ведь не скажешь по ней, что натерпелась. Отец животное, мать фанатичка. В шестнадцать лет сбежала из дому. До Парижа добиралась на попутных, расплачиваясь натурой. Как она при этом умудрилась сохранить невинность, ума не приложу. Парадокс?
Раш достал чековую книжку. Макс отвернулся к эстраде.
— Здесь семь номиналов, так что до следующей субботы она
