– Ко мне? А кто это?
Вдовкин выключил телевизор, а Валерий Яковлевич представился:
– Я врач. Зовут меня Валерий Яковлевич. Хочу вас осмотреть, если не возражаете.
– Даже не знаю, – усомнился Алеша. – У меня ведь уже есть врач. Он меня оперировал. Очень хороший.
Его все уважают. Настя, ты разве не помнишь Георгия Степановича? Он ведь вчера приходил.
– Не волнуйся, милый! Это я пригласила Валерия Яковлевича. Он с тобой поговорит, и все.
– Конечно, конечно, – поспешил согласиться Алеша. – Я просто подумал, что если я здоров, то зачем тратиться на новых врачей. Извините меня, доктор, но сейчас такое дорогое лечение, не всем по карману.
Валерий Яковлевич, пару раз вскрикнув, благополучно устроился в кресле напротив кровати.
– Какие деньги, юноша! Просто визит дружбы. Не беспокойтесь ни о чем.
Алеша вытянулся под одеялом поудобнее. С хитрой улыбкой покосился на Вдовкина:
– Денег не жалко, доктор. Но пока я на иждивении у жены, поневоле приходится учитывать каждую копеечку.
– Похвальное здравомыслие, – одобрил Валерий Яковлевич. – Копеечка, известно, рубль бережет.
Настя испытывала неодолимое желание бухнуться на колени и немедленно воззвать к Спасителю. Полтора месяца она не слышала от мужа столь долгих и проникновенных речей, и уж лучше бы не слышала вовсе.
– Сегодня воскресенье, – невозмутимо продолжал Валерий Яковлевич, – вот я и решил прогуляться за город, заодно и к вам завернул. – – Сегодня не воскресенье, – поправил его Михайлов. – Сегодня пятница. В воскресенье по утрам не показывают черепашек. "Зов джунглей" – это да. Вы ошиблись, доктор. Как бы вас не хватились на работе.
– Ничего, я предупредил. Скажите, пожалуйста, Алеша, по ночам вам что-нибудь снится?
Алеша сделал слабую попытку вырваться из ласковых рук жены.
– Если вам неудобно при посторонних, – сказал доктор, – попросим их выйти.
– Не надо, – испугался Михайлов. – Какие же это посторонние? Настя моя жена, а это Вдовкин. Женя, хочешь выпить? Позови Ваню-ключника, от тебе нальет.
– Потерплю, – у Вдовкина вся эта нелепая сцена вызывала что-то вроде изжоги.
– Я не случайно спросил про сны, – пояснил Валерий Яковлевич. – В наших снах множество отгадок к физическому и душевному состоянию. Уверяю вас, это не бабушкины сказки.
– А где ваша бабушка? – спросил Алеша.
– Померла, голубчик, давно померла… Так что же вас беспокоит по ночам?
– Вы не будете смеяться?
– Нет, голубчик, не будем.
– Во сне приходит Елизар Суренович, и мы с ним летаем.
– На чем летаете? На самолете?
– Нет, просто так, как будто на крыльях. Смешно, да?
– Каждую ночь? , – Почти каждую. Но иногда и днем.
– И всегда только с ним?
– Не всегда. Черепашки тоже летают. Ну, и еще всякие существа.
– А кто такой Елизар Суренович?
Алеша посмотрел на жену, ища у нее поддержки:
– Будто вы не знаете?
– Честное слово, не знаю.
Алеша капризно скривил губы:
– Я вам не верю, доктор. Его все знают. Вы надо мной смеетесь, а обещали не смеяться.
Валерий Яковлевич полез в карман пиджака и достал кожаный очешник. Водрузил на нос очки с какими-то особыми стеклами, отчего глаза у него сделались на пол-лица. У Алеши от изумления отвалилась челюсть.
– Можно и мне потом померить? – спросил он робко.
– Конечно, но сперва еще несколько вопросов. Заранее прошу прощения, если они вам не понравятся, но это необходимо. Друг мой, вы импотент?
Вдовкин закурил. Настя бросила на доктора недружелюбный взгляд. Алеша раскраснелся.
– Не знаю, – сказал он.
– Как то есть не знаете? Вы спите со своей женой иди нет?
– Конечно, спим. Только я рано ложусь, а она обычно попозже. Правда, Настя?
– Валерий Яковлевич, – не выдержала Настя. – Нельзя ли обойтись без этих новомодных штучек?
– Никак нельзя, голубушка. Это очень важно.
– Вы разве не видите, в каком я положении?
– Вы примерно на седьмом месяце, с чем вас и поздравляю. Полагаю, вашего мужа это не должно слишком смущать. Верно, Алексей Петрович?
Алеша к этому моменту стал красный как рак. Он заподозрил неладное.
– Доктор, – протянул он плаксиво. – Вы хотите забрать Настеньку, да? Но как же я останусь без нее?
Вдовкин почти всегда пьяный. Кто меня вывезет погулять в садик?
– И все же, – Валерий Яковлевич заговорил властно и вкрадчиво, – надеюсь получить определенный ответ на свой вопрос.
Вдовкин решил, что пора и ему немного поучаствовать в медицинской процедуре:
– Доктор, а вы в курсе, что его недавно искромсали вдоль и поперек?
Валерий Яковлевич недобро запыхтел, вскрикнул – юсе-е-к! – точно прочищая горло, и очки убрал в карман.
– Чем встревать со своими глупостями, молодой человек, вам бы, может быть, действительно лучше пойти опохмелиться.
От его грозного тона Алеша окончательно сник.
– Я все скажу, только не сердитесь, пожалуйста.
Настя пулей вылетела из комнаты. Правда, через минуту вернулась и как ни в чем не бывало объяснила, что распорядилась насчет завтрака.
– Импотенция у меня в порядке, – вдруг насупясь сказал Алеша, – Это все знают. Хоть у Вдовкина спросите. Он сейчас трезвый.
Вдовкин на всякий случай подтвердил:
– Он в больнице всех медсестер загонял. Прямо с операционного стола срывался. Хотя был в наркозе.
– Хорошо, хорошо, – ухмыльнулся Валерий Яковлевич, – Мне по душе остроумные молодые люди. Но я что-то слышал о завтраке. Не продолжить ли нам беседу за столом?
Ваня-ключник накрыл чай на веранде. Алеша, чтобы показать доктору, какой он крепкий, решил добраться до стола самостоятельно, опираясь на костыли. В дверях веранды наткнулся на Ваню-ключника, они чуть не столкнулись. Алеша жалобно пролепетал;
– Извини, пожалуйста, Ванюша! Видишь, колупаюсь с костыльками, всем только мешаю.
Ваня-ключник в оторопи неловко наклонил поднос, и тарелки с чашками посыпались на пол. Алеша, растерянно бормоча: "Ах, беда-то какая!" – потянулся их подбирать, не устоял на ногах и загремел следом за посудой. Пока Настя со Вдовкиным его поднимали и усаживали за стол, с Ваней-ключником случилась истерика. Он прислонился к косяку, набычился, закрыл лицо руками.
– Не могу больше! Увольняюсь! Хоть убейте?
Настя прошептала ему что-то успокоительное, погладила по стриженой голове, и Ваня, пошатываясь, ушел в дом.
Алеша виновато улыбался:
– Я не нарочно, честное слово! Он сам споткнулся.
У Насти и для муха нашлось доброе слово:
– Никто тебя не винит, милый. Подумаешь, чашка разбилась. Это же на счастье.
Валерий Яковлевич, никого не дожидаясь, намазывал гренку маслом. Вдовкин, приметя графинчик с коньяком, быстренько наполнил фужер и, тоже ни с кем не сообразуясь, моментально его опрокинул. Зажевал лимонной долькой. Настя разлила чай, мужу наложила тарелку овсяной каши, добавив туда смородинового желе и меду. Алеша с завистью следил за Вдовкиным.
– Может быть, и мне рюмочку? – спросил у Насти. – Помнишь, мне же разрешили.
– Но не за завтраком, – сказала Настя. Алеша покорно взялся за кашу и тут же вымазал себе подбородок и щеки. Настя заботливо утерла ему лицо салфеткой.
Вскоре вернулся Ваня-ключник с новым подносом, на котором дымилось блюдо гречишных оладьев.
– Ванюша! – окликнул его Михайлов. – Ты прости меня, если сможешь. Я ведь не нарочно тебя толкнул.
– Наше дело холопское, мы не в обиде, – ответил Ваня, бросив затравленный взгляд на хозяйку. Та ему ободряюще подмигнула, – Любопытно узнать, – Валерий Яковлевич добавил в чай душистых деревенских сливок. – Как вы относитесь, Алексей Петрович, к нынешней гайдаровской реформе?
– Реформа хорошая, – быстро ответил Алеша, очередной раз промахнувшись мимо рта ложкой с кашей. – Все довольны, и я тоже.
– Что же именно вы находите в ней хорошего? – не отставал доктор.
Алеша наморщил лоб: ясная улыбка, каша на бороде, ложка на весу. Было видно, как он изо всех сил старается угодить навязчивому собеседнику.
– Что хорошего? – повторил туповато. – Ну как же: свобода – и вот кушаем сидим. Разве плохо?
– Верно! – обрадовался Валерий Яковлевич. – Совершенно верно. Свобода и еда. Умнейшее заключение.
Но теперь скажите: когда вы летаете с вашим Елизаром Суреновичем, вы о чем-то беседуете? Или так – свободный полет без всяких затей?
– Иногда разговариваем, – Алеша скромно потупился, опустив ложку в тарелку.
– О чем же?
– О разном. Он ведь умер, да там ему скучно, куда он попал. Вот он и тянется обратно, ловит попутчиков.
Но он людям не всем доверяет, опасается их. А от меня какой вред, от безногого, безрукого. Беседуем, конечно.
