– Почему ты хочешь от меня избавиться? Ты хочешь завести другого ребенка? Я тебе так отвратителен?
Отец медленно подошел к нему и остановился совсем рядом.
– Поднимайся наверх, – только и сказал он.
В воздухе висело еще одно послание, безнадежное и немое, но Оливер смог расслышать его.
«Помоги мне».
Оливер покачал головой. Он не мог помочь ему. Он не мог помочь даже себе самому.
– Я всего лишь подкидыш.
– Ты так на нее похож, – тихо произнес папа и протянул руку к его лицу. Оливер закрыл глаза, ожидая прикосновения. И вот наконец оно.
Рука вцепилась в его волосы и рванула голову назад. Оливер вскрикнул от боли, огоньки заплясали у него перед глазами.
– Давай, отправляйся в свою комнату. Исчезни! Вон!
«Помоги мне».
Отец потащил его за волосы к лестнице, Оливер отбивался, но беспомощный удар пришелся в пустоту. Глубоко внутри него открылась пара желтых глаз.
Вехтер уже в третий раз проходил мимо этой серой противопожарной двери. Бетонные ступени вели вниз в полумрак, но теперь тут горела лампочка. Он знал, где в этом лабиринте искать деревянную решетку.
В коридоре послышался грохот и приглушенные проклятия. Она сидела на полу посреди разорванных картонных коробок, их содержимое было разбросано, рядом стояла дорожная сумка. Когда комиссар подошел к деревянной загородке, она повернулась к нему. Еще никогда он не встречал человека, у которого был бы такой потерянный вид.
– Я не знала, что мне с собой взять.
– Вы хотите уехать?
Вехтер встал среди вещей, которые пленили хозяйку, и протянул ей руку, помогая подняться.
– Куда же вы хотели ехать?
– А вас это касается? – Она отпихнула дорожную сумку ногой и села на коробку.
– Почему вы убили Паульссена?
– А разве это была я?
– Он узнал вас на кладбище. А вы узнали его. Поэтому вы испугались и выпустили трость из рук. И он удирал не от моей коллеги, он бежал от вас и собственного прошлого.
– Да, я была у Паульссена. До того как Роза умерла. Я показала ему письма из шкатулочки Розы, я ему все высказала за то, что он сделал. Он должен был сдохнуть со стыда. Но это ведь не преступление.
– Однако убить его – это уже преступление. У нас есть свидетели, которые могут вас опознать.
– Валяйте. Делайте свою работу. Хорошо, что он мертв.
– А Роза? Что случилось с Розой? Мы нашли орудие убийства и ваше платье. Вы ведь действительно ничего не выбрасываете, верно?
– Вы с ума сошли или как?
Он не ответил. Вехтер слишком хорошо был знаком с магией вещей, он физически ощущал, как они держались за него невидимыми нитями. Ему нужно было только проследить за этой ниточкой, и она непременно привела бы его к вещи.
– Я знаю почти всю историю. Почти, да не совсем. Осталось заполнить небольшой пробел, и это должны сделать вы.
Он сел на картонную коробку, широко расставив ноги, и прикурил сигарету, несмотря на риск сжечь все в этом переполненном подвале.
– Я этого сделать не могу, – сказала она.
– А мы посмотрим, можете вы или нет. Вы считали Розу Беннингхофф женщиной, которая жила очень замкнуто. Но вы ведь такой замкнутой не были, правда? У нее была профессия, о которой она рассказывала. У нее был любовник. И когда она его прогнала, то взяла вместо него его же сына. А вы называли ее лучшей подругой. В вечер убийства у нее был просто проходной двор.
Вехтер затянулся сигаретой. В полутьме поблескивали очень внимательные глаза Джудит Герольд.
– Но начнем с полудня, когда у нее появился Оливер Баптист. Она больше знать его не желала и прогнала прочь, как бродячего пса. Но, когда мальчик ушел, она была еще жива.
Джудит кивнула:
– Рассказывайте дальше.
– Оливер сидел дома, думал, что находится в безопасности, и даже не подозревал, что его отец прямо сейчас мчится в Мюнхен со скоростью сто восемьдесят километров в час, пытаясь организовать ложный след. Когда Баптист появился у дверей дома, Оливеру было поздно бежать. Но давайте остановимся на Розе Беннингхофф. Она наслаждалась последним днем отпуска, убирала квартиру, читала газету, словно это был обычный день. В момент, когда Оливера избили до бессознательного состояния, она все еще была жива.
Свет в коридоре автоматически выключился, на секунду их окутала полная мгла. Вехтер ухватился за подвальную решетку и стукнул по выключателю.
– Снаружи уже зажглись уличные фонари, когда к ней пришел второй гость – Лорен Баптист. Он призвал ее к ответу за то, что она спала с его сыном. Они громко ругались, но он ее не трогал. Он вымещал зло только на слабых. Но и Баптист оказался не последним гостем. Когда он ушел, Роза была еще жива.
– Почему вы мне все это рассказываете? – спросила Джудит Герольд едва слышно.
– Я тоже задаюсь этим вопросом. Вы же знаете всю историю. Вернемся к Оливеру. Он потащился к Розе Беннингхофф, чтобы найти у нее убежище на ночь, но в квартире услышал голос отца. Он не знал, куда податься, и полез в подвал, чтобы подождать, пока освободится путь. У Оливера все еще оставался ключ от квартиры Розы.
Вехтер заглянул в подвальное отделение Розы Беннингхофф. Дужку замка снова прикрутили шурупами, в помещении тщательно убрали.
Они заново покрасили стены, хотелось бы думать, что толстым слоем краски, чтобы замазать всю боль и отчаяние. Скоро подвал вновь заполнится ненужными велосипедами, старыми детскими колясками, зимней резиной и лыжами.
– В подвале Оливер замерз до мозга костей, но все же задремал от изнеможения. Когда он снова проснулся, было уже темно. Он поднялся и побрел вверх, к квартире, надеясь, что отец уже ушел. Но там царила тишина. Когда он отпер дверь… Да, она еще жива или уже нет? Кошка Шредингера. Мы не знаем, жива ли она, пока не откроем дверь. Однако здесь начинается наш пробел.
Джудит Герольд издала звук, очень тихий, похожий на вздох.
– Мы знаем точно только одно: Оливер стоял на коленях перед телом, схватил его, перепачкал руки и волосы кровью. Позже у него появится отрывочное воспоминание о трупе и море крови. Наверное, он подумал, что сам все это сделал. В своем воображении он стал убийцей. Но он ли убивал на самом деле?
– Его осудят?
– Наверное нет. – Сигарета Вехтера догорела, последний огонек грел пальцы комиссара.
– Если его осудят… – Она умолкла, не закончив фразу.
– Тогда что?
Никакого ответа.
– А вас осудят, даже если вы со мной не поговорите, – продолжил Вехтер. – Процесс все равно состоится, предъявят улики. Я не думаю, что судебное разбирательство затянется дольше, чем на один день.
– А что это даст, если я с вами поговорю?
– Мне – вообще ничего. Но если вы не заполните этот пробел, фантазия Оливера будет заполнять его сама. На выбор: либо с ним в главной роли, либо с его отцом. День за днем, ночь за ночью, до конца жизни. Итак, скажите мне: кошка Шредингера была мертва или жива? – Он не дождался ответа и продолжил: – Все, что мы делаем, имеет последствия. И все, что не делаем, тоже.
– Перестаньте произносить эти благоглупости. Я поняла, к чему вы клоните.
Ханнес тоже упрекал его за поучительный тон.
Вехтеру на самом деле нужно было следить за собой, чтобы не превратиться в Йоду.
– Можно мне тоже сигаретку?
Он вытащил пачку, хотя и сомневался.
– Давайте ее сюда, – сказала Джудит. – Мне теперь вообще все равно, вредно это или нет.
Он протянул ей пачку, она прикурила и вернула зажигалку.
– Я не курила целую вечность. Из-за здоровья. Как глупо! Я выкупила себе место в хосписе, вы знаете? В конце я хотела исполнить свою единственную мечту: что за мной будут ухаживать, кормить, окружать заботой, как маленького ребенка. За всю жизнь хоть бы кто-то обо мне позаботился…
Хоть бы. Какое маленькое сочетание. Но им она словно задела какой-то переключатель.
Вехтер мягко коснулся ее руки:
– У Розы Беннингхофф в тот день была еще одна гостья. Вы.
